Читать книгу "Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - Александр Петров"

– Ваня, они меня массой задавили. Двадцать пять ведьм ордена, что обидно, все мои ученицы. Дом сожгли, снадобья и инструменты порастащили.

– Наверняка у тебя есть запасная лежка. Уходи. Выйдет по-моему, верну тебя во Владимир. Не выйдет – ну, извини, судьба.

– Ваня, дверь-то не закрыта. Пойдем вместе. На болотах поживем, не привыкать.

– Спасибо, конечно, Нюша. Но слишком многое от завтрашнего дня зависит.

Лесовичка подошла, обняла и по старой памяти поцеловала. Поцелуй вышел неловкий. В дряхлой колдунье ничего не осталось от ее прежней чувственной притягательности.

Она подошла к двери и, не поворачиваясь, произнесла:

– Знаешь Ваня, тебя Рогнеда признала.

– А чего тогда она?

– Может, не захотела быть на вторых ролях.

– Спасибо, Аня. Увидимся.

– Прощай, воскресший, – сказала Лесовичка, ступая в темноту.

Удивительная и прекрасная женщина, запертая в теле старухи, подарила мне немного теплоты прошлых дней.

Теперь я не замечал холода и сырости камеры, неверное пламя свечи давало достаточно света, чтобы разглядеть маркировки. Несмотря на почтенный возраст, детали сохранились в стазисе очень хорошо. Как будто только вчера они были на складах НИКСа и ОЛДИ. Даже термопаста осталась во вполне пристойном состоянии. «Мать», процессор, карты, шлейфы, джамперы заняли свои места.

Минут через сорок, когда я начал установку ХР, стража наконец опомнилась и заперла дверь камеры. Мне стало смешно. Зачем меня удерживать, если все в порядке.

Мой восторг длился ровно до того момента, пока я на попытался воспроизвести тестовый аудофайл.

На экране появлялась картинка проигрывателя, в эквалайзере бегали полоски частот, но колонки молчали. Я проверил соединения, колонки и динамики, несколько раз переустановил звуковую плату, потом весь Windows с тем же результатом. Навороченный саундбластер от Creative отказывался воспроизводить звуки.

Я взял запасную плату, а потом и еще одну. И все с тем же результатом.

Камера вновь стали сырой и темной. В голову поминутно приходили мысли, что Лесовичка была права, и нужно было бежать, пока давали такую возможность.

Я переворошил кучу электронного хлама в надежде, что в куче комплектующих окажется какая-нибудь дерьмовенькая десятидолларовая «звуковушка».

Но, как оказалось, в троекратно дублированном сборочном комплекте звуковые карты были только одного типа – SB Creative, пафосно-дорогие, но, увы, несовместимые с операционкой и «железом».

Я не помнил в точности, как это могло случиться. Но потом после напряженных мыслительных усилий туман рассеялся.

Надо было что-то делать. Не хватало сдохнуть теперь за ошибку старой маразматички, сделанную пятьсот лет назад. В ужасе я подбежал к двери. Стал истошно орать и колотить в старые закопченные доски.

Как бы мне не было жутко, но я опять уловил запах бодяги, точно Ганя была тут совсем недавно, а не ушла больше часа назад.

На мои призывы долго никто не отзывался, пока вдали не забухали сапоги и знакомый голос глухо и отрывисто не скомандовал: «Отставить! Прекратить!». Это был хорошо знакомый мне Васька Репкин, в этой ситуации худший вариант из возможных.

С того самого дня, когда с моей подачи разводящий Силантьев избил Ваську при нас с отцом на посту, я чувствовал исходящую от Репкина затаенную, трусливую ненависть.

– Постовой, ко мне, – приказал я, надеясь, что голос не даст петуха.

Однако от пережитого страха уверенного командного тона не получилось, и Васька это моментально почувствовал.

– Не положено! Прекратить!

– Постовой, брата моего позови сюда!

– Какого такого брата? – отозвался гвардеец. – Ты Пророком-Спасителем назвался? Значит, нет у тебя тут родных.

– У, долдон! – взвыл я. – Позови, ведро самогона поставлю! Или денег хочешь? Позови, у меня есть. Много. На пару коров тебе хватит.

Лязгнул засов, открылось окошко в двери камеры. Сальная морда с линялыми голубыми глазками появилась в проеме.

Репкин долго смотрел на меня, наслаждаясь своим торжеством.

– Мне твой самогон, щенок поганый, без надобности. И деньги свои засунь себе поглубже, – важно сказал тюремщик. – Куда завтра тебе кол загонят. Есть на свете справедливость.

Репкин изобразил пальцами левой руки круг и сунул туда большой палец правой. Потом с треском захлопнул окошко и зашагал прочь, громко, на весь коридор напевая: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…».

Именно это мурлыкал Силантьев, набив Ваське морду.

Тут вокальные упражнения гвардейца прервал высокий женский голос. Я еле его узнал, настолько пленительные и чувственные интонации искажались нотками наглого, высокомерного превосходства. Слов было не разобрать, но, похоже, девушка похвалила тюремщика за бдительность.

Да, это была она, когда-то захваченная на болоте чужеродной сущностью и освобожденная ценой моих невероятных усилий и смертельного риска, наследница престола. Похоже, Ганя сделала свой выбор.

А еще она приходила позлорадствовать и полюбоваться на мое смятение.

Сдохнуть на колу не входило в мои планы. У меня была батарея с блоком преобразования на 220 вольт, оттого умереть можно было легко. Но я предпочел переделать ее в бомбу полного распада, чтобы уйти весело и с огоньком, взяв с собой как можно больше попутчиков.

Переподключить элементы батареи было делом нескольких минут.

Началась последняя ночь в моей жизни. За окнами затихли разговоры и шаги, умолкло ржание лошадей и стук копыт. Придавленный темнотой, город погрузился в сон. Не пыхтел компьютер, лишенный питания. Остановилась даже капель, прихваченная морозцем.

В мертвой тишине камеры было слышно, как горит свеча. Удары сердца казались оглушительными.

Собственно, по стандартам прошлого времени, это был вечер. Не было даже одиннадцати. Но по нынешним, постапокалиптическим меркам, через три часа после захода солнца наступала глубокая ночь.

Мысли сами собой перескочили на то, зачем нужно было так наказывать самого себя. Почему-то снова и снова в голову лезли странные слова Рогнеды. Теперь, в тишине, они приобрели несколько иной смысл. Было сказано, что кто-то одной рукой душит, другой дает, при этом сидит на самом верху.

Неужели это христианский бог, в которого амазонки не верят? А раз не верят, отчего она на него ругается? Это кто-то поближе. Неужели князь? Что он дает и отнимает? Продовольствие? А ведь подходит…

Владыка разоряет местных производителей, поддерживая искусственный дефицит и позволяет торгашам-спекулянтам торговать по запредельным ценам.

Дальше Ганя повторила слова Преподобной про оборотистых тамбовцев. Но при этом добавила, что им все дешево достается. Это может означать, что Тамбов не производит сам продовольствие, а закупает его у «недоразвитых дураков».