Читать книгу "Сальватор. Том 1 - Александр Дюма"

– Зовут меня Лазар-Пьер Берто по прозвищу МонтобаннВерхолаз.

– Не родственник ли вы знаменитого Берто де Монтобанана, племянника Карла Великого?

– Вы хотели сказать – Рено де Монтобана?

– Да, верно: Рено… Берто…

– Ну да, обычно их часто путают Думаю, я не имею этой чести; если только по материнской линии… Кроме того, в нашем имени есть непроизносимая буква, которую представители семейства Рено де Монтобанов никогда не имели честь носить.

Любитель, не понимавший, в каком месте своего имени капитан Монтобанн вставляет непроизносимую букву, тщетно примерял ее мысленно со всех сторон.

Наконец он отказался от этой затеи и убедил себя, что просто-напросто не расслышал и неправильно понял: видимо, моряк говорил о различии в гербах, а не в именах.

Он вынул из кармана визитную карточку и передал ее капитану со словами:

– Капитан! Я бываю дома по понедельникам, средам и пятницам от трех до пяти часов пополудни. В пять я обедаю, и если вы пожелаете иногда оказать мне честь, разделив со мной скромную трапезу, я буду счастлив: моя жена без ума от морских сражений, и вы нас обоих порадуете, рассказав что-нибудь из своего прошлого.

– С удовольствием, сударь, – кивнул капитан, опуская карточку в карман. – Сражения, на мой взгляд, и существуют для того, чтобы о них рассказывать.

– Совершенно справедливо, сударь, совершенно справедливо! – с поклоном ответил любитель и удалился.

После этой своей победы капитан пуще прежнего стал расхваливать каждую картину и завоевал сердца двух-трех других любителей, пораженных, как и первый, справедливостью его суждений и его пылкой любовью с простой живописи.

Через два часа он завоевал всеобщее восхищение.

За ним ходили по пятам по мастерской и слушали его со вниманием и сосредоточенностью прилежных учеников, внимающих прославленному профессору.

Это представление – в полном смысле этого слова – продолжалось до пяти часов, то есть до того времени, когда, как мы уже упоминали, посетители расходились.

В тот момент, как слуга Петруса отворил дверь, чтобы напомнить об окончании осмотра, капитан повернул картину, прислоненную лицом к стене и словно не предназначавшуюся для продажи.

Это был эскиз битвы «Прекрасной Терезы» с «Калипсо», который Петрус набросал однажды после оживленного рассказа отца.

Едва взглянув на картину, Пьер Берто восхищенно вскрикнул, заставив остановиться тех, что уже потянулись к выходу.

– Клянусь морским богом, я не думал, что такое возможно! – вскричал он.

Несмотря на просьбу лакея, присутствовавшие столпились вокруг капитана – Что вы хотите сказать, сударь? – в один голос спросили человек двадцать.

– Ах, господа, – не унимался капитан, вытирая глаза, – простите мое волнение. Но когда я увидел, как точно передано одно из первых сражений, в которых мне довелось принять участие и прославиться, должен сказать, что слезы сами собой хлынули у меня из глаз.

– Плачьте, капитан, плачьте! – загомонили посетители.

– Только один человек, – прибавил капитан, – мог бы с такой невероятной точностью передать бой «Калипсо» и «Прекрасной Терезы», но этот человек никогда не держал в руке кисти.

– Кто же этот человек? – спросили присутствовавшие; их внимание было возбуждено до последней степени этим драматическим эпизодом.

– Я имею в виду капитана «Прекрасной Терезы».

– А этим капитаном были вы, сударь, верно? – проговорили сразу несколько голосов.

– Нет, не я, – величаво взмахнув рукой, возразил Монтобанн-Верхолаз, – капитаном был мой верный друг Пьер Эрбель.

Что с ним сталось с тех пор, как мы расстались в Рошфоре после безуспешной попытки спасти императора… я хотел сказать Бонапарта.

– Говорите «император»! – подхватили некоторые особенно отчаянные из посетителей.

– Да, император! – вскричал капитан. – Сколько бы у него ни оспаривали этот титул, он носил его с честью. Простите его старому слуге этот, возможно, неразумный пыл.

– Да, да, – проговорили сразу несколько человек. – Однако вернемся к капитану Эрбелю!..

– Бог знает, где он теперь, несчастный старик, – продолжал капитан, подняв глаза и простерев руку к небу.

– Сударь! – молвил лакей, которому эта трогательная сцена мешала выпроводить посетителей. – Не знаю, где находится капитан Эрбель ныне, но неделю назад он был здесь.

– Капитан Эрбель? – громовым голосом пророкотал посетитель.

– Он самый, – подтвердил лакей.

– И вы говорите, что не знаете, где он сейчас?

– Ну, я просто не так выразился: должно быть, он в СенМало.

– Я лечу к нему! – вскричал капитан, устремляясь к двери и увлекая за собой других посетителей.

Вдруг он остановился, так что следовавшим за ним любопытным пришлось отхлынуть назад.

– А вы не ошибаетесь? – спросил он слугу. – Точно ли вы видели капитана?

– Да, вот на этом самом месте.

– В этой мастерской?

– Да.

– Вы уверены в том, что говорите?

– Еще бы! Я сам провел его наверх, или, если быть точным, он сам спустил меня вниз.

– За что?

– Я не хотел его сначала пропустить.

– А зачем бы моему старому другу приходить в мастерскую художника? – спросил капитан.

– Да ведь этот художник – его сын, – пояснил лакей.

– Как?! – вскричал капитан, делая два шага вперед. – Известный художник Петрус – сын прославленного капитана Эрбеля?

– Да, сударь, его родной сын, – отвечал слуга, – а также племянник генерала де Куртенея.

– Я – моряк и не знаю сухопутных генералов, особенно если они стали генералами в армии Конде.

Он сейчас же спохватился и поправился:

– Простите, господа, простите! Возможно, моя резкая откровенность для кого-то обидна. Однако, уверяю вас, я никого не хотел задеть.

– Нет, капитан, нет, не беспокойтесь, – проговорили несколько голосов.

– Значит, если этот юный Петрус… сын моего друга Эрбеля?.. – начал капитан, и его лицо расплылось в улыбке.

– Что же? – подхватили заинтересованные посетители.

– Приведите ко мне этого молодца! – отрывисто бросил капитан.

– Прошу прощения, – отвечал лакей, – но хозяин никого не принимает.

Лицо капитана исказилось, словно вздыбившееся море.

– Ты за кого меня принимаешь? – проревел капитан и двинулся с кулаками на несчастного малого, собираясь, по-видимому, схватить его за шиворот.

Лакей вспомнил, как в мастерскую вошел недавно капитан Эрбель, и, не имея оснований полагать, что капитан МонтобаннВерхолаз сговорчивее своего собрата, вежливо попросил посетителей выйти, чтобы капитан мог встретиться с глазу на глаз с тем, кого он так жаждал увидеть.