Читать книгу "Знаменитые шпионы XX века - Рихард Зорге"

Разведдеятельность ГПУ также была односторонней. Оно собирало секретную информацию, но она относилась главным образом к проблемам контрразведки, антисоветских организаций, зарубежных тенденций в идеологической сфере.

Четвертое управление не следует считать узкоспециализированным разведорганом, занимающимся только военной разведкой. Его также нельзя равнять с германскими органами безопасности. К примеру, оно не выполняет контрразведывательных задач, подобно германскому Управлению имперской безопасности. Это разведорган, действующий в достаточно широкой сфере,

постоянно привлекающий к работе прекрасных сотрудников и обладающий высоким техническим уровнем. Собственно военная разведка, будучи всего лишь одним из направлений многообразной деятельности управления, занимается сбором информации по общим военным проблемам, военной политике и военной экономике. В четвертом управлении накапливаются сведения, поступающие от военных атташе посольств за рубежом, военкоматов, экономических моборганов, секретных разведгрупп, агентурных организаций. В управлении ведутся также исследования в области военной политики, собственно военного дела, военной экономики в зарубежных странах, используя большое количество как официальных, так и полуофициальных материалов. Наконец, в управлении имеется политический отдел, который представляет высшему военному и партийному руководству поступающую информацию, переработав ее в прекрасные доклады или, по требованию, в оригинальном виде. Поэтому вполне естественно, что, когда высшему советскому военному руководству срочно требовалась секретная информация, оно обращалось к четвертому управлению. Поскольку потребности в информации все росли и росли, в соответствии с этим необходимо было обеспечить управление персоналом.

Пожалуй, по высокому техническому уровню работы и важности выполняемых задач этот орган не имеет себе равных.

Лидеры партии и Красная армия с самого образования Советского Союза тесно сотрудничали, и многие старые члены партии после революции были направлены в армию. В Красной армии, в отличие от советского правительства и партийных органов, не проводилось столь частых персональных перемещений. Кроме того, в отличие от других организаций так называемые чистки мало затронули костяк армии, состоящий из старых членов партии. Тесные личные связи армейского руководства с Лениным, Сталиным, Молотовым на протяжении долгого времени были неизменно прочными. Легко понять причину, по которой советские политические руководители возложили на четвертое управление задачи и по политической секретной информации, необходимость в которой непрерывно возрастала. Впрочем, нельзя отрицать, что и другие крупные разведорганы вовсю старались улучшить свою работу.

В заключение нужно осветить причины, частично объясняющие мой переход в четвертое управление. Генерал Берзин, который тогда был начальником четвертого управления и, кроме того, близким другом Пятницкого, знал меня еще со времен Коминтерна. По возвращении из Англии, обсуждая с Пятницким будущую работу в Коминтерне, я сказал ему, что имею желание рас-

ширить сферу моей деятельности, но реально вряд ли это возможно, пока я остаюсь в Коминтерне. Пятницкий рассказал об этом Берзину. По мнению Берзина, это могло бы быть прекрасно реализовано через четвертое управление. Через несколько дней после этого Берзин пригласил меня, и мы детально обсудили все проблемы разведывательной деятельности в Азии. К тому же я давно, еще в Германии, лично знал многих сотрудников четвертого управления. Они навещали меня в Рейнланде и Франкфурте. Обсуждая политические, экономические и военные проблемы, они стремились привлечь меня к работе на свое управление. Иными словами, Берзин знал обо мне не только через Пятницкого и мою деятельность в Коминтерне, но и по донесениям двух-трех своих сотрудников в период моей работы в Германии65.

Итак, думается, что я достаточно объяснил причины моего перехода в четвертое управление в 1929 году.

Дополнительные пояснения о связи моей группы с четвертым управлением

Поскольку я уже подробно освещал эту проблему в других разделах, то здесь постараюсь рассказать только о разновидностях подписей на указаниях, поступавших ко мне из четвертого управления. В них обычно использовались подписи «Директор», «Дал» и «Организатор». Это имело следующий смысл. Указания, которые исходили лично от начальника управления, подписывались им и касались политических и организационных проблем, имевших важнейшее отношение к моей работе. Так же подписывались и поздравления с днем рождения, чтобы сильнее подчеркнуть личную близость и внимание . Телеграммы, исходившие от других лиц, и особенно сообщения, поступавшие по другим, косвенным каналам связи, подписывались псевдонимами. К тому же по направлявшимся в наш адрес радиограммам с благодарностями можно было судить, от кого в высшем советском руководстве они исходили. Дело в том, что начальник четвертого управления мог выразить нам свое удовлетворение только тогда, когда получал от высшего руководства заключение, что те или иные донесения или материалы являются ценными или важными. После 1936 года мы получали много благодарностей и поздравлений, и нужно особо подчеркнуть, что все они были направлены от имени начальника управления. Подписи на радиотелеграммах и письмах, которые мы получали, ограничивались только тремя ука-

65К.Б. Радек и Л.А. Борович (Алекс) были в Германии в начале 20-х годов . — Прим. ред.

занными выше псевдонимами. Если это было не так, то мы испытывали беспокойство и разочарование. Но кроме поздравлений мы получали от начальника управления также много сообщений, которые основывались на указаниях руководителей Советского Союза. Приведу два-три примера. В ответ на мой подробный доклад о секретных переговорах об Антикоминтерновском пакте (я уже писал об этом в другом месте) мы получили телеграмму с указанием впредь приложить еще больше усилий в этом направлении. Это свидетельствовало, что высшие политические лидеры проявили глубокий интерес к этой проблеме и моему докладу. Было сказано также, что направлявшиеся мной доклады и обстоятельные письменные разъяснения о внешнеполитической ситуации (что не совсем соответствовало моей основной задаче) всегда с одобрением встречались в высших политических кругах. В результате я получил возможность свободно давать рекомендации и предложения также и по дипломатическим проблемам. Таким образом, у меня не стало препятствий заниматься вопросами, которые, строго говоря, были за рамками моей основной работы в Японии.

Во время событий на Халхин-Голе я высказал Москве мнение о неэффективности советской пропаганды. Согласно ответу из Центра, мое мнение было доложено руководящим органам, и были приняты соответствующие меры для улучшения положения. То же относится и к моим докладам по проблемам чисто Советского Союза. Мои доклады вызывали очень большой интерес среди военных и партийных руководителей, и они, выражая мне благодарность, одновременно просили и в дальнейшем направлять им подобную информацию.

В течение первых нескольких лет сравнительно незначимые сообщения подписывались «Дал». «Дал» по-русски означает Дальний Восток. Затем, точнее с начала 194 0 года или немного позже, вместо этого начал использоваться псевдоним «Организатор». Несомненно, что и в тех случаях, когда указания подписывались словом «Организатор», о них знал и начальник управления, но это означало, что данные указания исходят не от него, а от Дальневосточного отдела управления. Доклады и телеграммы, которые я считал особо важными, я адресовал начальнику управления. Так было, когда доклады касались особо серьезных организационных вопросов нашей деятельности или важных политических и военных проблем. Время от времени к адресату я приписывал слова «совершенно секретно», подчеркивая этим важность донесения. Это означало особую важность содержания или что донесение направляется на усмотрение лично начальника управления.