Читать книгу "Новый мировой порядок - Анатолий Уткин"

Указанные четыре главных полюса вовсе не обязательно будут враждовать друг с другом, мировая торговля будет взаимовыгодной и насыщенной. Возникнет некая единая торговосоциальная система, которая не позволит региональным гегемонам обращаться к насилию. Как и при гегемонии, при многополярности обострится борьба за резко сокращающиеся полезные ископаемые, становящееся драгоценным сырье. Приход на мировые рынки новых, во многом алчных потребителей сырья сделает закат «эры богатой Земли» преисполненным столкновений и споров. Россия, Бразилия и Индонезия будут нуждаться в первичном сырье не менее, чем четверо грандов глобального масштаба. Будет идти открытая борьба за воду, за нефть, за специалистов — вплоть до глобальных столкновений.

Насилие останется в мире. Значимость терроризма увеличится — сравнительно небольшие группы террористов смогут посягать на часть мировой сцены. Поэтому крупные государства укрепятся в своем праве защищать свой регион от хаоса. Западная «демократия» получит новое прочтение в незападных регионах. Шок 11 сентября 2001 года «осветил» возможную перспективу мирового развития. Не может быть стабильным мир с кричащими различиями в уровне развития, с противоположными цивилизационными ценностями. Наибольшую опасность Западу представляет прямая или косвенная помощь решительным антагонистам со стороны технологически развитых государств. Россия с ее расстроенным военным потенциалом, результатом многих десятилетий соперничества на глобальном уровне, в этом ряду стоит первой. Программа Нанна-Лугара не покрывает всех аспектов замороженного военно-экономического наследия Советского Союза. Химическое и биологическое оружие, «грязные» ядерные отходы, квалификация многих тысяч специалистов — все это в случае похолодания в американо-российских отношениях немедленно станет предметом обхаживания международных террористов, равно как и заинтересованных государств. Да и сама Москва, согласно циркулирующему в США мнению, в случае разочарованности попыток мирными, дипломагическими средствами пробиться в ряды Запада, может поддаться чувствам разочарованного отвергнутого партнера: «Россия тоже может обратиться за стратегическим решением к международным преступникам, ведущим необъявленную войну».[1009]

Различные страны и различные слои населения испытывают тревогу по разным соображениям. Представители деловых кругов и средств массовой информации указывают в качестве главной угрозы мировой стабильности на национализм и этнические конфликты. Ответственные за безопасность опасаются распространения средств массового поражения. Религиозные лидеры более всего обеспокоены нарушением гражданских прав, потоками наркотиков, криминализацией; ученые и инженерная среда более всего опасаются последствий неконтролируемого демографического роста[1010].

Взятое по отдельности каждое из этих явлений не может вызвать системного кризиса. Но синхронное общее их обострение грозит подрывом базовых основ.

Итак, впереди вовсе не обязательно безграничный прогресс, а уже проявляющий себя терроризм, вооруженный высокотехнологичными средствами, периодические коллапсы отдельных экономик, замешанная на разочаровании и экстремизме воинственность. Оптимисты, подобные американскому политологу Ф. Фукуяме, верящему во всеисцеляющие свойства либеральной демократии, на этом фоне смотрятся неубедительным меньшинством.

Главной проблемой будет разочарование догоняющих Запад стран, со временем погружающихся в сомнение относительно мудрости быстрого изменения своих социополитических и экономических оснований (не дающих быстрой отдачи), и в то же время растущее ожесточение страдающих элементов общества, готовых ответить на силовую рекультуризацию вспышками насилия.

Наступит время и для «столкновения цивилизаций», и для бунта бедных против богатых, и для силового передела истощающихся ресурсов Земли[1011]. Если Запад будет настаивать на том, что успешное его развитие — попросту «результат уникальной культуры»[1012],— то подобный вывод для огромного развивающегося мира может действительно оказаться не только «плохой историей, но и опасной интерпретацией»[1013], ведущей, в конечном счете, даже полных надежд имитаторов западного пути развития к трагическому выводу, что уникальный западный пример повторен быть не может принципиально. Тогда в повестку дня встанет вопрос о вызове глобальному доминированию менее обласканных историей регионов. Такой вывод делают, заметим, сами западные футурологи[1014].

Обратите внимание: если в считанные годы Индия стала мировым поставщиком квалифицированных программистов, если списанный со счетов истории Китай так убедительно движется к мировым вершинам, если наука и трудолюбие являются главными предпосылками фантастических изменений в мире, то дорога к подъему не закрыта. Организация (а не отсутствие таланта и жертвенности) была слабым местом нашей страны на протяжении всей ее тысячелетней истории, с этого слабого места и следует начинать. Незримым оружием процветающих народов был и является патриотизм — повсюду: от Соединенных Штатов до Китая. По этому показателю наша страна еще никогда не уступала. И если, поддавшись лжепророкам, она это сделает в годы мирового научно-технического ускорения — отдавшись на волю глобализационным фантазиям, положившись на «невидимую руку» рынка, словно иррациональное (очередные «законы» истории) может быть сильнее организующей силы человеческого разума, — тогда мы заслужили свою незавидную участь.

История никогда не повторяется буквально, и наши возможности предвидеть будущее ограничены. В 1895 г. британское Королевское общество сделало «окончательный вывод» о принципиальной невозможности аппаратов тяжелее воздуха подниматься в небо. Спустя столетие, находясь в мире управляемых космических кораблей и сверхзвуковой авиации, мы имеем не меньший потенциал для ошибочных суждений. Но мы определенно сделаем крупные ошибки, если откажемся размышлять о будущем вообще, перестанем следить за ходом мысли соседей. Мир XXI века, на пороге которого мы стоим, таит в себе много неведомого, не думать о котором означает стать жертвой разворачивающихся событий.