Читать книгу "Солнце мертвых - Иван Шмелев"

Баба сердито швырнула на стол бумажку:

— Глядите, нате!

— Стой-постой… — прохрипел солдат, глянув на Карасева и захватывая горстью. — Знак такой, на свет чтоб. Где знак?! Печатают тоже чисто… Где тут…

Он держал за края бумажку и глядел на лампу разинув рот.

— Дай-кась, увижу… — потянул лесник, но солдат не дал.

— Батюшки, раздерут… — заметалась баба, протягивая и принимая руки.

— Я тышши держал! — рыкнул на нее солдат и оглянул избу. — Не вижу знаку настояшшого!

— У тебя, может, глаза неправильные… счас увижу, — сказал лесник, вытягивая у солдата бумажку, и пощурился на Карасева. — Надоть все по порядку.

Он разложил ее на столе, разгладил бумажку лапами и оглядел. Потом прихлопнул, словно бил муху, чтобы примять, и оглядел еще.

— Энто тебе не газета.

— Про… каторжные работы… — бормотал конторщик, отпихивая не пускавшую его бабу. — Счас могу… про каторжные работы?..

— Н-ну, ежели не годится! — вскрикнул лесник к лампе.

Карасев наблюдал от печки, покусывая губы: так бы и дал по этой широкой роже!

— Счас распро-буем…

Лесник взял бумажку на зуб, — туго ли рвется, — поглядел так и этак на огонек, отставил от себя подальше и прочитал по складам:

— Четвер…тной… би-лет! Да!

— Сгодится, ладно, — сказал он, складывая, и отдал бабе. — Ну уж, беги им… куда знаешь! — погрозил он к окну. — Да-а… И все-то ноньче у нас дорого… — сказал он устало и со вздохом, свертывая покурить. — И, сталоть, эн-тот у вас… — полизал он бумажку, — ахтомобиль поломался? И вы, сталоть, на дожжу!..

Баба вышла. Слышно было, как она кликала Цыганку и побежала под окнами. Карасев вынул платок, вытер лицо и внушительно высморкался.

— Растревожили карактер, мочи моей нет… — отдышался солдат. — С чего такое?..

— На Котюхи помчала! — сказал лесник, потирая красную шею, и позевал протяжно. — Ай остатнее на покрышку… замрет, может?

— Давай, замрет, может… — отозвался солдат и вдруг, поняв что-то, так и заколыхался и замотал головой, хоть и боль была на лице. — Бес-баба… На Котюхи?!

— Обязательно на Котюхи. Никак дожж опять?..

Дождь все точил и точил, и все шумело в лесу порывами.

VI

Лесник достал из-под лавки бутылку, взболтнул на огонек и разлил по чашкам. Солдат понес, расплескивая, запрокинулся, поперхнулся и вскинул брови: стало его лицо сизым. Конторщик выпил и дернулся, словно его проткнули. Лесник покрестился и проглотил, выпучил глаза и крепко задумался — на стол.

— Дюже зла… — сказал он сипло после раздумья. — Лавошникова много мягче… декох.

Принялись за селедочные головки. Конторщик поерошил рябчика, стукнул его головкой о край стола и сказал уныло:

— Сытый… самая-то пора! Господин хороший, купи у меня ружье… у тебя денег много… Этих набьешь…

— Не требуется мне ружья, — сказал Карасев.

— Не требуется… А чего… требуется?..

— Не знаешь чего?.. — отозвался солдат и сказал нехорошее. — Ну его… Я у тебя… отдышусь, куплю. Зайцев буду… казнить!

И стали говорить, — хорошо бы дровами заторговать солдату, выправятся вот ноги. Горбатый вон тысячами теперь ворочает.

— А, шут горбатый, — с досадой сказал солдат. — Бабу его любил до страсти… совокупно… Все-то у меня разладилось, себя не узнаю…

— Не миновать тебе торговать! — сказал лесник. — Я тебе устрою… скажешь потом… при деньгах будешь! За наши леса милиён дают, два просим… Казна подсылала, только дай!

— Куда ему деньги, лысому… у него пять милиёнов!

— Семь милиёнов… — выговорил конторщик, запихивая в карман рябчика,

— А вот… сидит, милиёнами обклался, а все хочет… А тут бьешься-бьешься, с дыры на дыру перекладаешь… только и делов. Денежки-то туды пылят… — показал он костью на Карасева.

— До хорошего дожжу… — устало сказал солдат, — уже невмочь ему было, — отгреб со стола и привалился.

Лесник покликал Мишутку с печи, дал сахарку и погнал спать. Конторщик все еще возился с рябчиком. Карасев с Зойкой тихо переговаривались у печки.

— Кажется, угомонились. Что, устала?

— Когда это только кончится… Есть хочется, — шепнула она, вынула из сумочки зеркальце и попудрилась.

— Там уж как следует закусим…

Карасев развязал баульчик, достал пакетик, и стали закусывать на скамейке. У стола затихли совсем. Солдат похрипывал: было видно, как подымалась зеленоватой горой спина и двигалось рыжее, с беловатой проплешинкой, темя. Только лесник сидел, подперев голову кулаком, и сонно глядел на стол. Ходики на стенке, над плакатом со швейной машинкой и красной барыней, отстукивали четко-четко, будто за стеной отбивали косу.

— Какой ужас… — шепнула Зойка. — Почему они тебя знают?..

— Как же меня не знать, — вся округа знает… — сказал Карасев, жуя телятину. — С ними надо умеючи. Коньячку бы теперь хватить…

— Посмотри… — тронула его за рукав Зойка.

Покачивая головой, смотрел к ним из-под кулака лесник. Волосы его взмокли и закрыли лоб, и пристально, не моргая, высматривали глаза.

— Как смотрит…

— Я еще поговорю с ним… — шепнул Карасев значительно. — Завертится!

— Желаете… чаю горячего?.. — пьяно спросил лесник, не сводя глаз.

— Не желаю.

— Я барышнев страшиваю… Желаю угощать.

Зойка мотнула головой.

— Гордый…

Он важно выдвинулся из-за стола, упер руки в колени и поглядел исподлобья.

— Почем же теперь деньги-то ходят… — подумал он вслух и покрутил головой. Помолчал. — Дела… И опять помолчал. — С деньгами-то чего исделали… Барышни-то тебе как… для забавки? — неожиданно спросил он, пристально глядя на голые ноги Зойки.

— Поменьше разговаривай, лучше будет! — строго сказал Карасев.

— Лучше?! Ну-ну… еще лучше будет? Барышни ничего, хорошенькии…

Зойка посмотрела пугливо и поджала ноги.

— Дрова почем? — спросил Карасев резко. — Вашего управляющего хорошо знаю, Скачкова… повидаюсь завтра… — добавил он неспроста, хоть раз всего и видал этого Скачкова. Подумал: раньше бы сказать надо!

Лесник шевельнул бровью, смазал с лица хмельную паутинку и поглядел пытливо и недобро.

— Та-ак… — сказал он, вдумываясь, и на пухлых губах его залегла усмешка. — Жаловаться, может, хочешь… ограбили тебя! Ну, жалуйся… жалуйся… Жалуйся!! — крикнул лесник, метнув глазами. — Ах ты, дело-то какое… не знамши-то… — озабоченно сказал он и затеребил бороду. И вдруг весь затрясся красной горой, засмеялся пьяно и отвалился к стенке, раскинув ноги. — Эх, горе твое… свистит твой Скачков Сашка! по весне еще прогнали, воровал шибко! Тебе, может, дрова переправлял… на завод? Барин, жалуйся — ступай… В Нижнем мукой торгует. Далеко…