Читать книгу "Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт"

национального освобождения, но выразил мнение, что они пока «еще не привели к желательным результатам». Тем не менее 10 августа Черчилль поблагодарил Сталина за то, что он способствовал сближению обеих сторон, и добавил, что польские летчики с запада сбросили в Варшаве еще некоторое количество боеприпасов. «Я очень рад слышать, что Вы сами посылаете вооружение. Все, что Вы сочтете возможным сделать, будет горячо оценено Вашими британскими друзьями и союзниками».

Однако уже через непродолжительное время, 14 августа, Черчилль телеграфировал Идену (находившемуся в то время в Италии):

«Весьма странно, конечно, что в тот самый момент, когда подпольная армия подняла восстание, русские армии приостановили свое наступление на Варшаву и отошли на некоторое расстояние назад. Чтобы доставлять [в Варшаву] пулеметы и боеприпасы, им было бы достаточно покрыть по воздуху [расстояние] в 100 миль»[207].

Как пишет Черчилль, два дня спустя Вышинский информировал американского посла, что Советское правительство не может возражать против доставки английскими и американскими самолетами оружия в район Варшавы, но что оно возражает против их приземления на советской территории, «поскольку Советское правительство не хочет иметь ни прямого, ни косвенного отношения к варшавской авантюре».

16 августа Сталин направил послание такого же содержания, но в более мягкой форме Черчиллю.

Это решение вызвало в Лондоне и Вашингтоне большое волнение, и 20 августа Черчилль и Рузвельт направили Сталину совместное послание, начинавшееся словами: «Мы думаем о том, какова будет реакция общественного мнения, если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты», – в котором содержался призыв к сотрудничеству трех великих держав в этом вопросе.

Сталин ответил им 22 августа:

«Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди… [бросили] многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию… Каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.

С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее… внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми… попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».

И действительно, как пишет Черчилль, «10 сентября, после шестинедельных мук, пережитых поляками, Кремль как будто переменил тактику»[208].

«В этот день в восточных предместьях Варшавы стали падать советские артиллерийские снаряды и над городом снова появились советские самолеты. По приказу советского командования польские коммунистические силы пробили себе дорогу на окраину столицы. 14 сентября и в последующие дни советская авиация сбросила повстанцам различные грузы, но раскрылось лишь незначительное число парашютов, и многие контейнеры разбились».

И дальше: «На другой день русские войска заняли предместье – Прагу, но дальше не пошли»[209].

Спустя две недели с небольшим, 2 октября, Бур-Коморовский капитулировал перед немцами.

Как указано в официальной советской «Истории войны», чтобы понять сложившуюся обстановку, необходимо вернуться к директивам Советского Верховного Главнокомандования различным фронтам от 28 июля. Эти директивы ставили в числе прочих следующие задачи:

3-й Белорусский фронт получил приказ не позднее 1–2 августа овладеть городом Каунасом и затем продолжать наступление к границе Восточной Пруссии;

Войскам 2-го Белорусского фронта, действовавшим южнее, также надлежало развивать наступление в направлении границы Восточной Пруссии, через Ломжу;

1-му Белорусскому фронту ставилась задача после овладения районами Бреста и Седльце 5–8 августа занять Прагу (предместье Варшавы) и захватить ряд плацдармов к югу от Варшавы, на западном берегу Вислы.

31 июля войска правого крыла 1-го Белорусского фронта действительно завязали с немцами «бои на ближних подступах предместья Варшавы – Праги», на правом берегу Вислы. Тем временем войска левого крыла 1-го Белорусского фронта форсировали Вислу южнее Варшавы и захватили небольшие плацдармы в районах городов Магнушева и Пулавы. Вслед за тем немцы предприняли на этих участках ряд ожесточенных контратак с целью выбить отсюда русских; и хотя последние сумели удержать захваченные плацдармы в своих руках, у них не было достаточно сил, чтобы расширить их.

Совершенно очевидно, что в конце июля – начале августа что-то серьезно нарушило планы Советского Верховного Главнокомандования.

3 августа советские газеты опубликовали карту, на которой была показана линия фронта, проходившая в нескольких километрах от Вислы, непосредственно к востоку от Праги, хотя и на очень узком выступе. В Москве ходили разговоры о том, что 9 или 10 августа Рокоссовский возьмет Варшаву. Но затем что-то нарушилось: по-видимому, внезапный удар, о котором говорил позднее Гудериан, не удался.

Из Варшавы приходили с каждым днем все более трагические известия. Затем почти две недели советская печать продолжала хранить молчание о том, что происходит на Варшавском участке, и только 16 августа опубликовала сообщение, полное зловещего смысла: «Восточнее Праги наши войска вели бои с противником, отбивая атаки крупных сил его пехоты и танков. После упорных боев наши войска оставили населенный пункт Оссув». Оссув находился лишь на небольшом расстоянии от Праги, и сообщение не давало никаких указаний, как далеко в действительности были оттеснены советские войска.

Охарактеризовав решение командования Армии Крайовой (принятое им с благословения польского правительства в Лондоне) начать 1 августа восстание в Варшаве как антисоветскую политическую операцию и указав на совершенно недостаточное количество вооружения и боеприпасов в Варшаве, советская «История войны» продолжает:

«Неудивительно… что наступление уже в первые часы не было успешным. Повстанцы не смогли овладеть командными пунктами столицы, захватить вокзалы, мосты через Вислу, и это дало возможность немецкому командованию подтянуть свои войска… командиры некоторых повстанческих отрядов, не веря в успех восстания, распустили свои отряды или вывели их из города. Но, несмотря на такие неблагоприятные условия, борьба продолжалась. Она вспыхнула с новой силой, когда в нее включилось население Варшавы… рядовые члены Армии Крайовой, не зная истинных целей организаторов восстания, мужественно сражались с гитлеровскими оккупантами… Однако силы были слишком неравными… Во второй половине августа положение повстанцев резко ухудшилось. Враг варварски уничтожал город, выполняя приказ Гитлера сровнять Варшаву с землей»[210].

Сейчас все это объясняют так: хотя «в принципе», как явствовало из письма Сталина Черчиллю от 16 августа, Советское правительство и хотело отмежеваться от Варшавского восстания (о котором с ним даже не проконсультировались), оно тем не менее «сделало все возможное», чтобы помочь повстанцам, поскольку в борьбу включились десятки тысяч патриотов Варшавы.

В ответ на раздавшиеся на Западе обвинения, что советское командование «сознательно остановило свои войска у стен Варшавы и тем самым обрекло восстание на гибель», «История войны»[211] указывает:

«Это могут проповедовать только [люди], не