Читать книгу "Я, ангел - Константин Аврилов"

И Тиль сделал.

Первое мгновение ничего не изменило: она пила кофе и болтала. Но в следующее – около левого ушка возник правильный экранчик. На нем одновременно показалось три истории. В первой – зазвонил телефон, кудряшка взяла трубку, послушала и вдруг выплеснула чашку на платье подруги, после чего они расставалась врагами. В средней – опять звонил телефон, она брала мобильник, разговаривала, вдруг срывалась с места и убегала. В последней – тоже начиналось со звонка, она, извинившись, отходила в сторонку, болтала, возвращалась, встреча завершалось миром и прощальным поцелуем.

– Знаешь, что это, кадет? Это трудный хлеб ангела. Его нива и пахота. Урожай и оброк, – безволосый наслаждался глухим непониманием юнца. – Это варианты, конечно!

– Что с ними делать?

– Выбирай и предлагай. Ты же ангел. Они живут и не знают, что будущее – у них за плечом. Не знают, но боятся. Даже плюют налево, чтоб отогнать страх. Хочешь попробовать?

– Легко.

– Как думаешь, кадет, какой вариант выбрать? Какой посоветовать ей?

– Конечно, последний, там все хорошо, – уверенно ответил, будто экзамен, Тиль.

Ангелы развеселились от души, а 1047-й пожурил:

– Молодой ангел, неопытный.

– Пылкий еще, – согласился приятель.

Досада овладела Тилем:

– Ну, и как правильно?

Ангелы переглянулись, затихли.

– Кто его знает.

Зазвонил мобильник. Женщина вытащила трубку из глубин сумочки, увидела номер на экранчике и, быстро извинившись, выскользнула из-за стола. Овечка выбрала второй вариант.

Тиль еще не понял, но ощутил, что дальше должно случиться что-то неприятное. Почему же ангелы не вмешиваются? Почему следят равнодушно? Вопрос завертелся на кончике языка.

– Что ж, кадет, приятно было познакомиться.

– Прогуляйся, пока свободен. Только помалкивай о досье. А про камешек – ни звука. Считай, что тема под запретом.

Напоследок Тиль успел заметить, как вернулась кудрявая и мазанула подругу ненавидящим взглядом. Кажется, овечка еле сдерживала слезы. Но это было не его дело.

Вечер близился. Тверская бурлила котлом. На комбинезон воловьей кожи оборачивались персоны в смокингах, а женщины, вернее – овечки, слепо торопились по насущным делишкам. Смутные облачка следовали над ними, рядом увивались тени мужчин.

Забитый впечатлениями, как гусь кукурузой, Тиль оседлал Мусика.

Как-то раз попалась дурацкая передачка о паранормальном. Бородатый дядька в следах усугубленного пьянства на лице вещал о переходе в мир иной. Получалось, что душа обязана возвращаться во все места, где бывала в человечьем облике. Иначе нельзя. Порядок и все такое. Вроде бы сейчас – самое время для путешествия. Но команды не было. Никто не беспокоился, чтобы отправить Тиля по этапу. А ему вовсе не хотелось наведаться на историческую родину или заглянуть на огоньки к заброшенным клиенткам. Может, на ангелов это правило не действует.

Тиль крутанул ручку газа. Мусик не шелохнулся, но встал, где надо.

Зажженные окна дырявили громады многоэтажек. Спальный район суетился перед скорым ужином и кратким сном. Одинаковая жизнь текла в похожих домах. Толик сразу узнал нужный. Оставив Мусика у скамейки, шагнул к подъезду и отпрянул. Прямо на него уставилась кошачья морда. Приблудный был черен, подран и любознателен до крайности. Зеленые зрачки изучали ангела-кадета так, словно охранник решал: пускать незваного гостя или гнать в шею. Тиль показал «козу», ласково издав кошачий позывной. Черныш вздыбил ус, презрительно фыркнул и гордо удалился во тьму. Путь свободен.

Он знал, что способен оказаться сразу, но подробно одолел шесть этажей. Знакомая дверь на месте. Тиль позволил пройти насквозь.

В квартире, несомненно, кто-то был. Кое-где горел свет, из спальни доносились ритмичные звуки. Последний раз Толик ночевал здесь перед отлетом в Испанию. И обещал вернуться, чтобы забрать навсегда в новую, ослепительную жизнь, которую приготовит для них на Лазурном Берегу. Половину клятвы выполнил. Ну, почти выполнил.

Осталось пройти стеклянную дверь в меловых узорах.

Двуспальная кровать все так же занимала большую часть комнаты, разбросанная постель – остальное. Только простыня уцелела. Среди складок яростно билось женское тело. Ангел было решил, что Аленке плохо, может, случился приступ болезни, припадок или что-то такое, дернулся оказать первую помощь, но вовремя заметил серую тень. Контур разместился меж задранных ног и задавал нужный такт.

Визжал матрас, скрипела кровать, стонала Аленка, все глубже и настойчивей. Жизнь шла своим чередом. Початая бутылка шампанского и объедки подсказали остальное.

Ничего не почувствовал Тиль: ни досады, ни обиды, ни отчаяния. Подобного стоит ожидать, когда исчезаешь на три месяца и не даешь о себе знать. Даже ангелу-кадету ясно, что женщина ждать не будет. Потому что не может. Желания жгут.

Делать больше нечего. Надо убираться. Но Тилю захотелось опробовать навык. Сосредоточился на правом плече и увидел смутное облачко. Больше ничего. Может, потому, что плечо сильно содрогалась. Левое и вовсе сияло загорелой кожей. Но было что-то еще. Вдруг понял он, что видит тело изнутри во всех подробностях. По венам бежала кровь, сердце работало натужным мотором, печень изливала желчь, в животе разлагался ужин, большая часть откладывалась в толстой кишке, сквозь поры кожи пробивались пот и сало. Все это издавало чавкающие, шуршащие, хлюпающие, чмокающие звуки, как механический нож, разделывающий баранью тушу. Не было волнующей романтики. Организм совершал естественный процесс притирания, выполняя биологический акт. Механическое совокупление кожаных мешков с дерьмом и костями.

Омерзительное открытие.

Стоило ради этого попадать в ангелы.

В любви, которая называлась сексом, Толик знал толк. Умел доставить настоящее удовольствие, чем гордился, и уверял, что фильм «Дон Жуан де Марко» сняли про него. На работе занимался не сексом, а творчеством, всегда творчеством чувств. Каждая женщина была новым куском глины, из которого лепилась уникальная симфония поз, звуков и впечатлений. Камасутра годилась ему для детских забав. Маэстро постели и дирижер оргазмов был уверен, что лучше него это никто не делает. Во всяком случае, в границах Российской Федерации. Потому что делал от души. Толик любил секс не только за деньги, но как тонкий ценитель.

Тиль узнал изнанку.

Близость разгоряченных тел – всего лишь тошнотворное физическое упражнение. Открытие поразило настолько, что ревность отступила. Действительно, всю жизнь заниматься любимым делом, верить, что достиг совершенства в высоком искусстве, а оказывается – мял свежее мясо. И больше ничего. Вообще ничего. Сколько ни всматривайся, кстати, она уже совсем готова, нет даже намека на любовь. Очередное желание, не хуже и не лучше. Чистая физиология. Тиль был ошарашен, как чукча, игравший на скрипке, и вдруг узнавший для чего смычок.