Читать книгу "На златом престоле - Олег Яковлев"

— Не смей об отце моём тако! Сопляк! — топнув ногой, вскричала возмущённая до глубины души Ольга. — Мизинца егового не стоишь ты!

Она неожиданно разревелась, громко, навзрыд.

— Дура! — ругнулся Ярослав.

Он стремглав выскочил из покоя, с громким стуком захлопнув за собой массивную дубовую дверь.

Не было мира у молодого княжича в семье. На душе становилось от этого горько, гадко, противно.

«Ну зачем, зачем она мне? Или невесты доброй сыскать нельзя нигде! Вон у того же Мстислава — экая, говорят, красавица Агнешка Польская. Или у Святополка — мораванка Евфимия. Солнцеликой на Руси её кличут. Или у того же Долгорукого сыны, Андрей и Глеб — оба на боярских дочерях женаты. И обе жены, что Улита Кучковна, что Глебова княгиня — и красовиты, и норову спокойного. Не то что эта... Упрямая, дерзкая, грубая вся. Как древо неотёсанное, как кукла, как идол поганый, тряпками обмотанный!»

...Ночью Ярослав никак не мог заснуть. Забросив руки за голову, смотрел в бревенчатый потолок, тускло озаряемый светом лампады, вздыхал, думал.

Ольга внезапно явилась к нему, навалилась медведицей, словно и не было давешнего тяжкого разговора с криками и взаимными оскорблениями и обидами.

Ярослав равнодушно ласкал её полное тело с округлыми выступами грудей, целовал крупные соски, она в ответ дланями возбуждала его естество, с жадностью сосала устами, храпела от страсти, стойно[122] лошадь.

После, исполнив, как положено, супружеский долг, Ярослав гладил её по распущенным чёрным волосам, смотрел в исполненные лукавства раскосые половецкие глаза, шептал:

— Ты не спорь со мной, не гневайся. Я для нас обоих стараюсь.

Жена неожиданно рассмеялась.

— Буду и впредь тебе перечить! Думашь, люб ты мне? Просто замуж мне пора было, и всё! А ты был из всех женихов — самый мне подходящий, и по летам, и по знатности рода. И я княгиней галицкой стать захотела. И вот этого, — она ткнула перстом Ярослава в фаллос, — такожде хотелось. Чтоб не как прежде, а без стыда и оглядки, не боясь, еже кто узрит.

— У нас, верно, дети ещё будут, — осторожно заметил Ярослав.

— Знамо, будут. Кажную нощь совокупляемся, — Ольга весело расхохоталась.

— Давай спать. Может, дела как ни то без нас уладятся, — Ярослав со слабой надеждой уставился на мерцающие лампады и положил крест.

...Как в воду глядел княжич. Утром в Галич прискакал сын боярина Домажира Иван. Так в городе стало ведомо о хитрости князя Владимирка, о его мнимой болезни, о кресте святого Стефана и о заключении мира.

«Изворотлив отец. Обманул-таки врагов своих. Оберёг лукавством от разоренья Русь Червонную, — думал ободрившийся Ярослав, стоя на гульбище и подставляя лицо ласковым утренним лучам солнца. В эти мгновения он гордился своим отцом. — А я? Учиться мне ещё много надо уму и хитрости державной».

Ему верилось, что мир пришёл на Червонную Русь крепкий и долгий.

После он поймёт, что горько ошибается и что до прочного мира на Галичине ещё далеко. Не догадывался Ярослав, сколь много пота придётся пролить ему, сейчас ещё совсем молодому, чтобы, наконец, достичь для Червонной Руси расцвета, а для себя — могущества и уважения ближних и дальних родичей, бояр и иноземных владык.

ГЛАВА 12

Князь Владимирко, довольный собой, возбуждённо прохаживался по палате, потирал руки, усмехался лукаво, говорил сидящему в молчании на лавке Ярославу:

— Обманул я Изяслава и Гезу. Пущай топерича думают, что отдам я им городки на Горыни и Бужск. Не на такого напали!

— Ты же клялся, отче! — В карих глазах княжича на мгновение полыхнул страх. — Клялся на кресте, в коем частица Животворящего Креста Господня заключена. Это крест святого короля Стефана.

— То всё глупости, сыне! — морщась, отмахнулся Владимирко. — Принудили меня силой к сей клятве. Все об этом знают.

— Кощунствуешь ты, отче! Нельзя через крест преступать! — воскликнул Ярослав.

— Замолчь! — прикрикнул на него Владимирко. — Молод ещё мне указывать! Не отдам я Изяславу ни пяди земли своей. Домажирича Ивана послал уже в Шумск с наказом. Гнать в шею посадников и тиунов киевских повелел.

— Изяслав, отче, гневом воспылает! Тотчас новую рать на Галич поведёт. И король угорский, помнишь, что сказал. Мстить, говорит, буду.

— Мстить? — Владимирко, уперев руки в бока, громко расхохотался. — Ты, сыне, словам велеречивым не верь особо. Мало ли, чего он тамо болтал. Ты шире на мир гляди. На то и князь будущий.

— Как так, отче? Поясни, — Ярослав поднял голову и искоса воззрился на отца.

— Ты на Запад глянь. Уразумей, сейчас главное противоборство у них — между папой и германским императором. Те, кто сторону папы держат — гвельфы, а супротивники их — гибеллины. И все государи в сию борьбу втянуты. Скажем чешский Владислав — на стороне императора, а угорский Геза, наоборот, за папу стоит. Так вот, да будет тебе ведомо, Ярославе, германский император Конрад ныне с Мануилом Комнином союзится. Свояченица Конрада, Берта Зульцбахская — жена Мануила. И оба императора Гезе войной угрожают. Да и не просто угрожают — Мануил вон в открытую на Дунае флот сильный держит, Сербию у угров оттягать хочет. Потому, сыне, Геза к нам на Галичину в ближайшие лета более не сунется. Не стоит его опасаться. Да и бароны у него и епископы — люди продажные. Еже что... — Владимирко не договорил. — И ещё. Показать тебе хочу.

Он полез в маленький медный ларец и достал оттуда грамоту на багряного цвета пергаменте, с золотой печатью базилевса Ромеи.

— Се — договор мой с Мануилом. Думать, болгары с сербами просто так на помощь нам приходили? Нет, за ними — базилевс.

Ярослав развернул грамоту, стал читать. Греческий язык знал он хорошо, учителя были добрые. Споткнулся он на слове «hypospondos». Посмотрел изумлённо на отца, спросил с недоумением:

— Это что же получается? Базилевс Мануил вассалом тебя объявляет! Как же так, отец?! Всю жизнь боролся ты за самостоятельность Руси Червонной, отбивал наскоки ляхов и угров, ратился со Всеволодом Ольговичем и с Мстиславичами, а теперь! Получается, всё это ради того, чтоб перед ромеями на колени пасть?!

Ярослав с возмущением отодвинул от себя грамотицу.

— Базилевс далеко, а Киев — близко, сыне. Пускай думает Мануил, что его здесь, на Днестре и в Подунавье, власть. А на самом деле всё инако.

— Отец! Мануил — наш соузник. Это я могу понять. Но зачем он на Галич посягает? Зачем сувереном твоим себя именует?

— Иначе, сын, не было бы у меня с ним никоего соуза. Из двух зол меньшее выбирать надо, — поучительно изрёк Владимирко.

Он сел напротив Ярослава и пристально глянул ему в лицо.