Читать книгу "Фрагменты прошлого - Меган Миранда"

И опять же я полагаю, что, пока меня нет, вещи Калеба перебирает Мия. Мне не хочется ее спугнуть. Я хочу, чтобы она посмотрела на меня. Хочу выразить ей свои сожаления. Поэтому я на цыпочках поднимаюсь по лестнице, перешагнув скрипящую ступеньку, и заглядываю в приоткрытую дверь. В комнате суматошно двигается человек – слишком большой, слишком быстрый, – и я удивленно отскакиваю назад. Наверное, я чем-то выдала себя, может, охнула, потому что человек за дверью замирает.

– Мия? – зовет грудной голос.

Всего два слога, но я узнаю обладателя этого голоса, и мой страх сменяется яростью. Я со злостью распахиваю дверь и влетаю в комнату. Макс отступает, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Он пытается заговорить, но я уже вижу, что он натворил. Книги на полках свалены. Ящики полуоткрыты. Рюкзак выпотрошен, и все его содержимое валяется на ковре. Макс поковырялся и в открытой коробке, вывалив часть собранных вещей на пол.

– Что ты творишь?! – ору я. Мне наплевать, слышат ли меня Мия и Ив. Я так взбешена, что не могу сдержаться.

Макс, поморщившись, вытягивает вперед руки.

– Пожалуйста, Джесса, – говорит он, но я не понимаю, о чем он просит.

В горле встает ком, глаза жжет от выступивших слез.

– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, обведя взглядом полки.

Макс проводит ладонью по лицу.

– Я кое-что искал, – отвечает он и смотрит на меня в упор. Смотрит прямо в глаза, чего не было уже целую вечность. А точнее, несколько месяцев. – Пожалуйста, не кричи. – Он устремляет взгляд за мое плечо, в коридор. Внизу не стихает шум работающей гидравлической системы.

У меня перед глазами все расплывается, Макс расплывается. По щекам бегут горячие слезы, и я отвожу взгляд, злясь на себя за них.

– Это не твоя комната. Здесь нет твоих вещей. Убирайся отсюда.

Я выталкиваю его, выпихиваю из комнаты на лестницу, и он снова просит меня о чем-то, обхватив ладонями за плечи и медленно пятясь.

– Это мое, – наконец регистрирует его слова мозг.

– Что твое? – Уж точно не эта комната. Уж точно не эти вещи. Уж точно не оставшиеся здесь воспоминания.

– То, что я ищу. Не Калеба. А мое.

Я неверяще мотаю головой. Какие вещи здесь могли принадлежать ему? Рубашки, которые я не стала разглядывать? Школьные записи, которые сунула в коробку?

– Что ты ищешь, Макс?

Он не сразу отвечает. Смотрит через плечо. На его шее дергается кадык.

– Деньги, – говорит он, не глядя мне в глаза. Так тихо, что я неосознанно наклоняюсь к нему – убедиться, правильно ли расслышала.

– Здесь нет денег, – качаю я головой. Я осмотрела ящики стола и карманы брошенных на полу джинсов. Бумажник исчез вместе с Калебом. – Если ты одолжил ему деньги, то, скорее всего, они были при нем. Похоже, тебе придется простить ему долг, ведь отдать его он тебе не сможет.

Мне представляется соленая вода и подводные течения, песок и океан – бесконечные просторы, неизмеримые глубины.

– Я не одалживал их ему, – говорит Макс.

Недоуменно моргаю. Это как? Макс почему-то не хочет ничего пояснять.

– Какую сумму ты ищешь? – тихо спрашиваю я, давая ему возможность не ответить, якобы не расслышав моего вопроса.

– Шесть сотен баксов, – отвечает Макс. – И еще девять.

– Ты думаешь, он взял у тебя без спроса шестьсот долларов? – Раз он не хочет произносить этого вслух, я произнесу это за него.

– Я не знаю.

– Когда?

– Давно. За несколько недель до несчастного случая.

– Ты думаешь, он взял у тебя без спроса шестьсот долларов…

– Шестьсот девять, – поправляет меня Макс.

– Шестьсот девять долларов, – послушно повторяю я, – но ты его об этом не спросил?

– Я не был уверен. Ну, то есть я практически уверен, что это он. Только он там был. Только он знал, где я их держу.

Предположение Макса абсурдно по множеству причин. Калеб не нуждался в чужих деньгах. Как я узнала позже, он мог позволить себе учиться в частной школе, потому что отец оставил ему по завещанию счет в банке. Управлял этим банковским счетом адвокат, но деньги принадлежали Калебу, и помимо крупных сумм на такие вещи, как оплата обучения в школе, он получал еще и ежемесячные выплаты. В отличие от Макса ему не нужно было беспокоиться о том, потянет ли он обучение в университете. Ему не нужны были ни стипендия, ни работа. Однако все это не важно. Важно другое.

– Калеб никогда бы ничего у тебя не украл. Он – твой лучший друг.

Макс прищуривается.

– А лучшие друзья никогда ничего друг у друга не берут, да?

Мои щеки вспыхивают. Зло пройдя мимо меня, он бросается на поиск денег, обыскивает полки, коробки. Пинает мусорную корзину, роется в пустых упаковках из-под еды, сдвигает оставшиеся вешалки. Он носится по комнате вихрем. Ураганом. Мне видится, как он разносит на части весь дом.

– Перестань! – кричу я, глядя на то, во что он превращает комнату.

Но Макс меня не слышит. Или не хочет слышать. Он шарит пальцами под матрасом. Потом с громким стуком вовсе спихивает его. Останавливается и медленно поворачивается ко мне. Должно быть, я снова закричала. Я крепко зажмуриваюсь, заткнув уши ладонями. Голова разрывается от рева. Макс мягко отнимает мои ладони от ушей. Его губы шепчут: «Мне очень жаль». И ему действительно жаль, как и мне. Он притягивает меня к своей груди, и я обнимаю его. Крепко-крепко, до боли, прижимаю к себе.

– Мне очень жаль, Джесса, – повторяет Макс еще раз.

Его грудная клетка тихонько сотрясается. Он плачет. Макс оставляет меня одну в комнате Калеба. Оцепеневшую. Неподвижную. Опустив голову, пересекает газон. Он проходит прямо мимо Ив и Мии, которые не замечают его. Макс даже не утруждает себя, чтобы открыть калитку. Просто перепрыгивает через забор и бежит. Не останавливаясь.

Пустой вентилятор

Я не сразу осознаю, что шум на улице стих. И что в комнате стало страшно неуютно. Не только из-за устроенного тут беспорядка, выплеснутой злости и еще не выветрившегося адреналина. В ней стало холоднее. Я ощущаю это, несмотря на тяжелое дыхание и учащенно бьющееся сердце. Затем я понимаю, в чем дело, и мне чудится, будто о себе дал знать наблюдающий за происходящим призрак: не горит свет, не работает вентилятор, под письменным столом не светится красным выключатель на стабилизаторе напряжения. В наступившей тишине отражается и разносится эхом по дому тиканье настенных часов.

Стоя у окна, я ощущаю просачивающийся сквозь трещины в раме холодный воздух. Я прикладываю ладонь к подоконнику, в том месте, где в щели между деревом и стеной висят тоненькие нити паутинки. Такое чувство, словно в комнату проникают струйки дыма и постепенно заполняют весь дом. Как-то раз со мной уже случалось подобное – все звуки воспринимались ярче, отчетливее, ближе. Меня накрывают испытанные тогда чувства, и пол уходит из-под ног. Кажется, стены смыкаются, ковер идет волнами и пахнет затхлостью, пылью и вытащенными на свет вещами, которые когда-то были упрятаны и позабыты.