Читать книгу "Кудесник - Петр Полевой"

— Проси боярина ко мне в комнату, — крикнула царевна, выходя из моленной.

Постельница ушла и через минуту впустила к царевне старого родича ее — высокого, худого, как кощей, боярина Ивана Михайловича. Во всей наружности этого человека было что-то отталкивающее, мрачное, хищное и вместе лукавое; но его глубоко впалые глаза горели умом и большою силою воли…

— Царевне-племянушке! До сырой земли поклон правлю! — подобострастно ухмыляясь, проговорил боярин.

— Боярин! Только тебя одного душа моя желала видеть… Никого другого я бы и на глаза к себе не пустила.

— Так, так, матушка-царевна! Понимаю, беса помянула — а бес тут и есть.

— Не виляй — сказывай! Зачем пришел? — настойчиво проговорила Софья.

— Как не сказать! Прямо скажу: пришел с тобою по душе поговорить, потому не с кем мне, кроме тебя, моими думами задушевными поделиться…

— Да не одне ли думы у нас с тобою?

— Может статься. Только уж я так себе и сказал: пойду поговорю с царевной-племянушкой; ну, а коли она не захочет меня послушаться, тогда уж на нее махну рукой, да с Москвы скорее уберусь — пока еще убраться время есть.

— Говори! Скорее говори!

— Стрельцы пугнули Нарышкиных буйствами своими… Потребовали, чтобы все полковники им были головою выданы: те струсили и попустили. Теперь во всех стрелецких слободах словно варом варит: полковников ограбили, избили и на правеж поставили… Вымогают с них все свои ущербы и убытки за много лет… Начальников теперь над ними нет… Кто их сумеет забрать покрепче в руки — тот им и начальник!..

Милославский смолк и внушительно глянул царевне в очи.

— Ну, понимаю! Дальше, дальше! — нетерпеливо проговорила Софья.

— Что, если б теперь их припугнуть: поберегись, мол; бояре вам теперь потачку дали, а как вернется к Нарышкиным Матвеев, бывший ваш начальник, так все с вас взыщут… И не худо было бы вам теперь же поискать себе защиты в царской семье: ведь там-то тоже не без греха… Младшего царевича избрали, а старшего обошли, чтобы Нарышкиным способней было править да грабить… А? Не разобраться ли вам и в боярах, братцы, как разобрались вы в своих начальниках?

Софья вскочила с места и чуть не вскрикнула от восторга. Полушепотом (голос захватило у нее от волнения) она проговорила на ухо Милославскому:

— Окаянный! Ты мои думы угадал… Ты в душу мне глядишь… Я еще у смертного одра царя Феодора все думала об этом.

— А долго думать-то нельзя, царевна! Ковать-то надобно пока железо горячо… Остынет — не выкуешь! Теперь их нужно воротить — и люди есть у меня на это пригодные… Поднимем их именем царя Ивана, скрутим Нарышкиных, да из-за спины Ивана и будем править… А? Как тебе покажется?

— Сам бес, я думаю, не мог бы ничего умнее этого придумать!.. Но разве же ты думаешь, что так тебе Нарышкины и поддадутся и уступят место? Ты видел при избраньи: — теперь ведь все за них горой! Теперь…

— Теперь, царевна, когда они уверены и в мощи своей и в силе, — теперь-то и наносить им удар! Врасплох мы их захватим, опомниться им не дадим… Да, наконец, ну если и потеряем дело и головой ответим — ну, так что ж? По-моему, уж лучше голову сложить, чем у Нарышкиных в ногах ползать, да пресмыкаться из-за их милостей…

— Ты угадал, боярин, все угадал! Ты подслушал голос моего сердца… С тобою я на все, на все готова! — решительно и восторженно проговорила Софья.

— И даешь мне полную мочь действовать, — твоим именем действовать и именем царевича Ивана? — спросил Милославский.

— Даю полную мочь.

— Ну, так я с нынешней же ночи и пущу моих волчков в баранье стадо! А через неделю мы будем все готовы!.. И ты будешь править государством, а мачеха, по-прежнему, в одном Преображенском будет госпожою…

Он поднялся с места, стал откланиваться и вдруг приостановился, как бы затрудняясь высказать какое-то последнее условие им договора:

— Царевна-племянушка! — сказал он слащаво и вкрадчиво. — Так, значит, полную мне мочь даешь и мне перечить не станешь? Ни в чем?

— Ни в чем!

— И крови не испугаешься? Ведь тут без крови мудрено поправить дело.

— И крови не испугаюсь и ни перед чем не отступлю…

— И крест в том поцелуешь?

Софья быстрым движением руки отстегнула ворот ферязи, достала свой тельник и поцеловала его.

— Ну, так я к тебе с вестями не замедлю, племянушка! И списочек такой составим — кого куда отправить, кого в живых оставить, а кого и угомонить…

— Ладно, ладно; составим и потолкуем. Ступай, не трать ни слов ни времени по-пустому…

— Ишь, ты как разгорелась царевна! Иду, иду… Прощенье просим.

И он ужом проскользнул в дверь, оставив царевну в состоянии какого-то восторженного экстаза, который открывал перед ней новые, даже не грезившиеся ей горизонты.

XVI

Жемчужница

Михаэль фон-Хаден был писаный красавец! Высокий, стройный при сильно развитой груди и стане, он невольно всем бросался в глаза, привлекая и своим лицом, правильным и приятным. Глаза синие при темных волосах, румянец во всю щеку, кудри по плечо, и при этом только что опушающаяся бородка и чуть пробивающиеся усики, — посмотреть любо-дорого. И не одна женщина, заглядевшись на него, думала:

«Экий счастливчик! Как в этакого не влюбиться. Этакого ведь и нехотя полюбишь, пожалуй!»

И вот однажды, когда он возвращался домой из Аптекарского приказа и проходил мимо жемчужниц, громко выхвалявших свой товар, одна из них, постарше, пристала к нему неотвязно:

— Купи да купи! Купи, красавчик, — своей зазнобушке подари!

— У меня нет зазнобушки! — отшутился Михаэль, улыбаясь и выказывая при этом два ряда чудных зубов.

— Как? У этакого писаного красавца да зазнобушки нет! Быть не может! — пристала к нему жемчужница, идя за ним по пятам со своим коробком.

— Да я же тебе говорю, что нет!

— Так ты только купи у меня! Я тебя с такою кралей познакомлю, каких ты отроду-родясь не видывал! Купи — не раскаешься!

Михаэль невольно заинтересовался таким странным предложением, и, вынув мошну из-за пазухи, купил несколько зерен у жемчужницы, рубля на два.

Получив деньги, баба припрятала их в карман, скрытый под фартуком, и шепнула Михаэлю:

— Приходи завтра к Николе в Столпах, стань в притворе, да, как обедня кончится, и присматривай: выйду я из церкви с молодухою, приглянется ли она тебе?

На том они и расстались. Баба стала по-прежнему на свое место, а Михаэль пошел домой — и; конечно, никому не сказал о том, что с ним случилось… Но думал об этом странном эпизоде и вечером, и ночью, и как ни старался отогнать от себя всякие игривые мысли, таинственность и странность приключения подстрекали его любопытство и он — сам себе не отдавая в том отчета — очутился на другой день, во время обедни, в церкви Николы в Столпах, около самых дверей притвора…