Читать книгу "Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди"

Но Всевышние не моргают без тайного смысла.

За две недели в город не пришёл ни один караван. Поначалу грешили на разбойников Ахмад-бея, обнаглевших вконец. Кейрин-хан, недаром звавшийся Опорой Трона, уже собрался возглавить отряд в две сотни сабель, дабы положить конец бесчинствам зарвавшихся «волков пустыни», когда на заре у городских ворот объявились три десятка усталых оборванцев с оружием. Взмыленные лошади едва переставляли ноги. Нет, люди Ахмад-бея и не думали брать город штурмом. Подобное было «волкам» не под силу, даже соберись их вдесятеро больше. Вперёд выехал угрюмый крепыш, голый по пояс, со свежим рубцом через всё лицо – и воздел над головой длинную пику. Пику венчала голова Ахмад-бея. Рот бея был разинут, наружу вывалился синюшный, облепленный мухами язык. Убедившись, что стража увидела всё, что требовалось, разбойники спешились, сложили оружие и уселись перед воротами – смиренно ждать своей участи.

Разумеется, их допросили. Некоторых – с пристрастием. Все показания сходились: устав караулить добычу на тракте ан-Джублан, «волки пустыни» двинулись прочь от города, намереваясь выйти к оазису аль-Амал Алакхир – и далее к предгорьям хребта Маркан-Су, где рассчитывали вдоволь поживиться в тамошних селениях, мирных и зажиточных. Но чем глубже они продвигались в пустыню, тем тяжелее ступали кони, сильнее наваливалась духота, царившая вокруг. Вместе с запасами воды таяли силы самих «волков». Воздух превратился в мглистую муть, больше всего похожую на забродившее абрикосовое сусло. Небо давило на плечи, а оазис всё не появлялся, хотя до него было не более дня пути. Люди шептались, что аль-Амал Алакхир, иначе Последнюю Надежду, сожрал шайтан, прокляни его Творец от кончиков рогов до кисточки хвоста.

Пала третья лошадь.

Начался ропот: «Наваждение! Колдовство! Возвращаемся!» Бешеный Ахмад-бей лично зарубил вожака недовольных, рыжебородого Рашида, и отправил вперёд дюжину следопытов на лучших конях, велев шайке становиться лагерем. К утру следопыты не вернулись. Не вернулись они и к полудню, хотя трудно было определить время: солнце утонуло в ржавчине, лишь по недоразумению звавшейся облаками. Казалось, что вокруг свирепствует песчаная буря.

Буря?!

Ветер стих. Ни дуновения.

Бунт, короткий и кровавый, вспыхнул, когда Ахмад-бей приказал собрать второй отряд следопытов и отправить их на поиски пропавших. Верные бею оказались в меньшинстве, их перебили за считаные минуты. Сам Ахмад стоял насмерть, зарубил четверых, но на пятом его сабля сломалась, и бей лишился головы. Шайка повернула обратно. В город они поначалу не собирались, намереваясь добраться до спорных территорий вокруг Долины Источников, где для ватаги лихих рубак всегда найдётся подходящее дело. Увы, полтора дня пути на восток, и «волки пустыни» утонули в уже знакомой им ржавчине и мути – безжизненной, беспросветной.

Припасы кончались. Лошади падали одна за другой. Ни еды, ни воды, ни добычи. Попытав счастья на севере – с тем же печальным результатом – разбойники скрепя сердце решили сдаться на милость шаха. Милость была им явлена: «волков» оставили в живых – заклеймили, вырвали ноздри и продали в рабы состоятельным горожанам. Троим же и вовсе повезло: их прилюдно высекли кнутом на площади и определили в городскую стражу под начало десятника, прозванного Кишкодёром за кротость нрава.

Не прошло и недели, как выжившие позавидовали убитым.

Очень скоро показаниям разбойников нашлось подтверждение. Вернулись жалкие остатки каравана, направлявшегося в земли султана аль-Хаддада. Бесследно исчезли два отряда пограничной стражи. Земледельцы окрестных деревень наперебой сообщали о духоте и мгле, окутавшей поля, из-за чего урожай чах и засыхал на корню. Население этих деревень мало-помалу бежало в город, где и оседало у родственников. Отряды, посланные на разведку, большей частью не возвращались. Те, что возвращались, докладывали в один голос: в полутора днях пути от города начинается колдовская мгла, гибельная и непроходимая, и сколь далеко она простирается – никому не ведомо, а Создатель знает лучше.

Ларгитасцы – шестьдесят четыре человека – оставив исследовательские лагеря, собрались в посольстве и выжидали. Поначалу царила уверенность: родина не бросит их в беде! Надо лишь дождаться, когда ВКС Ларгитаса объявятся в системе Шадрувана в силе и славе, в сопровождении учёных и спасателей, во всеоружии науки и техники, лучшей во всей Ойкумене. Не могут же эскадры адмирала Шармаля вечно висеть на орбите? Да и не станут гематры вступать в бой с ларгитасским флотом. Расчёт адмирала был верен, момент Шармаль выбрал удачный, но бомбардировка сорвалась, ситуация изменилась, гематрам придётся отступить…

* * *

– Регина, что вы такое говорите? Шармаль, эскадры, гематры… Какая ещё бомбардировка?!

Чай давно остыл. Перестоявший, едва тёплый отвар горчит, но кавалер Сандерсон не в силах остановиться, пока не опустошает чашку до дна. Во рту пересохло, словно это он, а не доктор Ван Фрассен рассказывал историю Шадруванской катастрофы.

– Бедный маленький Гюнтер… Ничего, что я так?

– Почему это я бедный? Почему маленький?!

– Узнаю наши спецслужбы: первым делом – всё засекретить. Думаете, почему закрылась Скорлупа? Вернее, почему я её закрыла?

– Вы говорили: вам очень хотелось жить. Неужели гематры…

– Адмирал Шармаль уничтожил наши спутники и корабль на орбите. Потом он вышел на связь с посольством и объявил: «Наземный «цирк», окруженный тем, что вы называете Скорлупой, подвергнется бомбардировке. Все живое в «цирке» будет уничтожено. Все материальные объекты будут уничтожены. «Цирк» будет заражен радиацией, исключающей нахождение человека даже в спецсредствах защиты.»

Речь адмирала доктор Ван Фрассен цитирует дословно. Попроси Гюнтер, и она, наверное, поделилась бы с ним энграммой двадцатилетней давности.

– Но почему?!

Взмахнув рукой, Гюнтер опрокидывает чашку. Та глухо ударяется о пластифицированный нанобетон. Слабый звук отдаётся в ушах грохотом взрывов. «Все живое будет уничтожено. Все материальные объекты будут уничтожены. «Цирк» будет заражен радиацией…»

Они сидят во внутреннем дворе посольства. В ржавой мгле низкого неба умирают светлячки – огоньки редких звёзд, а может, и не звёзд.

– Я узнала лишнее. Узнала, додумалась – не важно. И имела неосторожность это озвучить.

– Лишнее?!

– Тоже хотите знать? Это в крови у таких, как мы. Не боитесь угодить под бомбы?

– Не боюсь, – с мальчишеской резкостью произносит кавалер Сандерсон.

И запоздало, чувствуя, как горят от стыда уши, понимает: да, правда. Не боюсь.

* * *

…дни складывались в недели, недели – в месяцы. Помощь не приходила.

– К чёрту! – заявил Бернард Кауфман, руководитель экспедиционной группы. – У нас есть техника! Мы пройдём через эту мглу, чем бы она ни была. Подадим сигнал нашим кораблям на орбите, если отсюда сигнал не проходит. У вездехода запас хода – тысяча километров. Герметичная кабина, дублирующая система навигации, бак для воды на сто литров. Турель с лучевиком, лёгкое бронирование – это вам не лошади с верблюдами! Кто со мной?