Читать книгу "Возвращение - Виктор Мишин"

– Осужденый Иванов! – с ударением на второй слог. – С вещами на выход! – прозвучала команда, когда открылась дверь камеры. Я послушно встал и, подхватив нехитрый скарб, всего-то узелок с бельем, вышел из камеры и встал лицом к стене. На запястьях защелкнулись наручники, эх, а я ожидал, что на этап не наденут…

Все же я не зря надеялся. Когда привезли к поезду, то первым делом прямо возле теплушки сняли «браслеты». Растерев запястья, забрался в вагон. Надо же, даже по хребту прикладом не добавили для скорости. Всякой гопоты, да и серьезного вида жуликов в вагоне оказалось на редкость много, навскидку человек сорок. Даже мимолетного взгляда хватило понять, что нар на всех явно не хватит.

– Эй, служивый, падай сюда! – услышал я за спиной негромкий призыв. Я был в потасканной фуфайке, но в солдатских галифе, видимо поэтому меня так и окрестили. Звавший меня мужик выглядел странно. С виду интеллигент интеллигентом, в круглых очках, одна линза с трещиной, но на месте, даже лицо выбрито почти чисто и ровно, но одет в солдатскую шинель и пилотку.

– Игорь Николаевич, – представился «интеллигент», протянув руку.

– Александр. – Рукопожатие было крепким, видимо, силы у человека были.

– Срок большой?

– Четвертак, – уныло сказал я в ответ. Блин, сейчас, наверное, начнутся расспросы.

– О, тогда тебе надо глубже залезать, вон те нары, в конце, верхние, – Игорь Николаевич указал себе за спину на нары в конце вагона, – свободны, устраивайся.

– А при чем тут срок?

– Так ехать дальше, – просто пояснил собеседник.

– Ясно.

– Куда закатали-то?

– Да я как-то и не знаю даже. Я вообще после допросов как в тумане, если честно, по хрену уже, куда и зачем.

– Нельзя так, сломаешься раньше времени, чего на зоне делать будешь?

«Да уж точно не двадцать пять лет отбывать!» – подумал я, а вслух сказал:

– Да не знаю я, мозги враскоряку пока.

– Ладно, не кисни, теперь-то уж чего, надо себя настраивать на позитив.

– Ага, настроишь тут, – выдохнул я, покрутив головой.

– Ты где служил, парень? – мужик был явно меня старше, лет на десять точно, поэтому я не удивлялся его обращению ко мне. Так-то ведь и я не молод уже, в этом времени в тридцать лет уже старым считают, вон и башка у меня вся седая, так что выгляжу я так себе.

– Меня комиссовали в сорок третьем из тринадцатой гвардейской.

– Это та, что в Сталинграде отличилась?

– Ага, отличилась. Тем, что чуть вся там не осталась, – фыркнул я.

– Да не злись, у многих так было. Я командовал двести тридцать седьмой пехотной дивизией. На момент окончания моей службы в ней осталось тридцать два человека, даже не бойца. Одни обозники и повара остались, вот так.

– Нехило вас потрепали, – горько заме-тил я.

– Да ладно, мало ли нас таких было.

– Наверное, немало, – согласился я. – Вас-то хоть за что, ведь, наверное, минимум полковником были?

– Да уж, – выдохнул собеседник, – генерал-майор я, бывший, – с видимым сожалением произнес собеседник.

– Да-а, – протянул я, – не нужны стране советской ее герои, не нужны.

– Сам-то как, рота, батальон?

– Берите выше, – весело ответил я, – аж целый взвод у меня был, под Курском. Старшина я.

– А по возрасту мог бы и полковником быть, сколько тебе? – удивился генерал.

– Тридцать четыре, – опять с грустью в голосе ответил я.

– Нормально, еще жить и жить. Мне уже полтинник, неделю назад стукнуло. Эх, жена так хотела юбилей отметить…

– За что же вас? – знаю, что не принято такие вопросы задавать, но мы вроде как откровенную беседу ведем.

– В сорок третьем, когда погибла дивизия, это уже после Курска было, отхреначил я члена военного совета армии, а он еще и членом Политбюро был.

– И как же вас к стенке-то не прислонили?

– Так меня же сначала в штрафбат, после госпиталя, я ранен был, обе ноги осколками посекло. Там как заговорили, ни царапины, два года почти воевал в штрафниках, правда, командиром батальона, без звания. После победы решили, что не искупил и отправили на зону. Отсидел под Архангельском три года, теперь в Горький отправили.

– Чего-то уж больно жестко с вами за драку-то! – я слушал собеседника с абсолютно обалдевшим видом.

– Так он же умер, после драки-то, вот и закатали по полной. Если все нормально, то мне еще пятнадцать лет сидеть.

– Дела… – только и смог сказать я.

– Самого-то за что? Или секрет?

– Да какой уж тут секрет. Шпионаж в пользу Америки, – вздохнул я.

– Во как! Это как же ты из гвардейцев в шпионы-то подался? – очень удивился бывший генерал.

– Да вот как-то раз – и готов шпион. Извините, товарищ генерал, не хочу об этом, – я потер скулу и добавил: – Больно вспоминать.

– Как скажешь, парень, не грусти. А едешь ты, скорее всего, в Горький, нас же туда везут, я о том, что тебе дальше ехать, так брякнул, не бери в голову. Если только тебя персонально из Горького куда-то еще не повезут, то будем вместе, скорее всего. Со мной с прошлой зоны еще двое, капитан, танкист бывший, и майор-летчик.

– О блин, точно стране герои не нужны!

– Ты, главное, при вертухаях так не скажи, бьют так, что им все равно, сдохнешь или нет.

Дальше болтали ни о чем, но мозги начинали помаленьку работать. То, что в Горький еду, это хорошо, может, и Петруху встречу, было бы хорошо. Но лагерей в области много, это генерал сказал, так что шансы невелики. В пути, как и принято, поцапались с блатными. Их было большинство в теплушке, но транды они огребли будь здоров. Вояки, к каковым я себя причислил, раздолбали их, как немцев в Сталинграде. Правда, на первой же остановке чуть не расстреляли весь вагон. Больно уж бесились конвойные. А с блатными поцапались из-за печки. У них в своем конце вагона была одна, они вдруг решили прибрать еще и нашу, холодно им, видите ли. Генерал как-то ловко свистнул, ну и понеслось говно по трубам. Хоть и несколько не в форме был, но лично уложил троих, даже как-то веселее стало и жить захотелось. Возможность сбежать, кстати, была. При остановках, охраны всего ничего, четыре штыка на вагон, можно, если постараться. Да вот только хотелось бы и Петю вытащить, а для этого мне надо узнать, куда его засунули. Сложно это будет, но, думаю, как-нибудь узнаю.

В хату меня заселили знатную. Одни урки, восемь штук. Ладно хоть не больше, да и этих-то на меня одного много. Вообще, это была именно зона, а не лагерь с бараками. Здание серое, каменное, много камер, это все, что разглядел, пока вели. С порога наехали, двоих положил, остальные на удивление не полезли. Оказалось, «петухов» послали новичка проверить. После драки смотрящий позвал к себе и минут тридцать объяснял мне, что я тут никто. Чего он так старался, я и сам это знаю. Местечко мне выдалось не совсем хорошее, в середине хаты, но зато на нижней шконке. Спать хотелось хоть убей, устал и от дороги, и от допросов, но я держался. Наконец-то наступило хоть какое-то спокойствие. Как оказалось ночью, бодрствовал я не зря. Те двое пернатых, вооружившись кастетом и ножом, ночью предприняли новую попытку. Проснувшийся от возни и шума смотрящий одернул их было, но был послан. За эту выходку старший разрешил своим подручным помочь мне в драке. Но это было уже лишним. Обладателю кастета я сломал обе руки и отбил внутренности, а вот «фехтовальщику» не повезло. Он вдруг вскинул руку и метнул нож в смотрящего, тот был совсем рядом, но я видел движение, поэтому в последний момент успел ударить по руке, и нож полетел неточно. Вообще, нож – это такая штука, которая в неумелых руках быстро может обернуться против своего хозяина. Так и произошло. Нож я быстро поднял, и ведь не хотел добивать, но смотрящий вдруг подошел и дал хороший совет: