Читать книгу "Чистильщик. Выстрел из прошлого - Евгений Щепетнов"

Инстинкт говорил – надо идти вдоль реки. Почему вдоль реки – существо не осознавало, как не осознавало само себя. И оно пошло. Теперь – вполне уверенно, пружинисто шагая на окрепших ногах. Эти дни усиленного питания позволили ему восстановить энергию. Не полностью – жирка в теле так и не было, но в той степени, чтобы не выглядеть ходячим скелетом и практически полностью восстановить силовые и скоростные характеристики организма.

Он шел так три дня, останавливаясь, чтобы поймать лягушек и червей и попить воды.

К концу третьего дня, перед тем как войти в город, существо вдруг осознало себя. Догадалось, что существует «я». И перестало быть зверем. Ведь только человек может осознать себя. Почувствовать себя личностью. И существо стало личностью. Какой? Он еще не знал. Но знал, что существует, и впитывал знания, ощущения, как впитывает песок пустыни долгожданный дождь. Это был чистый лист бумаги, на котором любой может написать любое – и хорошее, и плохое. Ребенок. Младенец.

Стражники у ворот не обратили на входящего в город человека никакого внимания. Во-первых, они были заняты руганью с купцом, который не желал платить дополнительные деньги за привязанных к фургону заводных лошадей. Во-вторых, мало ли у ворот бродит всевозможных нищих, среди которых этот грязный оборванец терялся, как камешек в горном обвале! На всех нищих будешь тратить время – целой жизни на то не хватит!

И оборванец побрел вдоль улицы города, подгоняемый мыслями, таящимися глубоко в его мозгу. Он шел и шел, инстинктивно держась с краю улицы, совершенно не осознавая, для чего это делает. Его мозг был чист, чище мозга бродячего кота, который на последнем усилии ищет сытную помойку, где можно поживиться вкусными объедками и поймать мышь или даже крысу – теплую, вкусную, забавно пищащую. Все знания, весь жизненный опыт оборванца, из чего, собственно, и состоит личность любого существа, были закупорены в самых дальних уголках мозга, и вытащить их могло только чудо. Или колдовство. Все, на что был способен организм, только недавно осознавший свое «я», – это функции, связанные с его выживанием. Есть, пить, двигаться, совершать естественные отправления – он мог только это. Не более того.

– Глянь, какой урод! – приказчик лавки мясника заржал, показывая пальцем на бредущего с краю улицы мужчину.

– Ух ты! Великан какой! – зеленщик, болтавший с приказчиком ни о чем, чтобы убить время, уважительно и с удивлением помотал головой. – Глянь, какие плечи!

– Ты глянь, какая морда! А грязный! И как его стражники-то пропустили? И тощий! Что толку с широких плеч, если мяса нет?

– А чего бы им его не пропустить? С него взять нечего, так и пропустили. Они только с таких, как я, дерут три шкуры! И нищие им не нужны! Нет, правда, здоровенный какой, даром что тощий! Я разбираюсь! У меня брат в легкой пехоте, ветеран. Он всегда говорил: «Ты не смотри, сколько мяса! Смотри – на жилы! Жилистые – они самые крепкие! И когда мясистые уже задыхаются, жилистые все прут и прут!»

– Ну, не знаю… – приказчик с сомнением посмотрел на заросшего русой, почти белой бородой дикаря, волосы которого свалялись, были спутаны и торчали над головой, как иглы. Штаны мужчины покрыты засохшими пятнами грязи, рубаха висела лохмотьями, открывая длинные, мосластые, жилистые руки – тоже очень грязные и черные от загара. Да и весь мужчина в тех местах, где его тело не покрывала грязь, был загорелым дочерна. Поражали глаза этого нищего – ярко-синие, будто светящиеся изнутри, они смотрели на мир с непосредственностью маленького ребенка. Он рассматривал мир так, будто видел его в первый раз.

– Да он сумасшедший! – после паузы в несколько секунд добавил приказчик. – Посмотри, он же ненормальный! Смолы небось обкурился! Или порошка нанюхался! Он же ничего не понимает!

– Нет, – бросил зеленщик со знанием дела. – У нюхачей нос красный и зубы гнилые. Черные все! А у него, посмотри, все белые!

Приказчик присмотрелся – как раз в эту секунду беловолосый вдруг широко улыбнулся и зашагал к пирожнику, выкатившему к обочине короб с пирогами и начавшему зазывать покупателей.

И правда, зубы странного типа были белыми, крепкими, как у собаки. Или как у волка…

– Ой, что сейчас будет! – зеленщик схватился за подбородок и начал теребить бороду. – Он к Пергину идет! А Пергин терпеть не может нищих! Сейчас измордует несчастного!

– Точно! – приказчик тоже скривился, скорбно помотал головой. – Вот же скот! Ему бы только поглумиться над слабыми! В прошлый раз одного нищего затоптал до смерти, сказал, что тот на него набросился, хотел деньги отнять!

– И ты мне рассказываешь? – зеленщик фыркнул, не отрывая взгляда от медленно бредущего через улицу мужчины с белыми волосами. – Да я сам все видел! Бедолага еще немного пожил – хрипел, кашлял кровью, а потом вытянулся и помер! И ничего Пергину не было! У него брат в Страже, вроде как командир Тумана. Сто человек в подчинении, это не шутка!

– Интересно, а почему Пергин к брату в Стражу не идет? Если брат такой влиятельный?

– Не хочет. Степняки налетят – кто первый на стены пойдет? И не убежишь! Не спрячешься – сразу повесят! Воевать придется! Это не нищих пинать, можно и стрелу в брюхо получить! Пекарем-то оно вернее. Всегда сыт и при деньгах.

– А пироги-то у него правда хорошие… вкусные! – приказчик напрягся, наклонился вперед, впившись взглядом в беловолосого, подошедшего к пирожнику и протянувшему руку к ближайшему пирогу. На лице беловолосого так и блуждала дурацкая полуулыбка.

Костлявая рука нищего не успела ухватиться за пирог. Массивная, толстая, покрытая рыжими волосами с тыльной стороны лапища пекаря схватила нищего за запястье, а вторая рука, сведенная в кулак, замахнулась и врезала прямо в улыбающееся лицо беловолосого. Вернее, собиралась врезать, но каким-то образом прошла мимо. Нищий неуловимым движением уклонился от удара, пропустив его сбоку, мимо щеки, а потом Пергин… взлетел!

Его громадная туша, отягощенная лишним жиром и совсем не лишними мышцами, ударилась в стену с таким звуком, будто некто огромный кинул в эту самую стену коровью лепешку размером с человека. Пергин только лишь ухнул и сполз на камни мостовой, закатив глаза и побелев как мел. Нищий же широко, счастливо улыбнулся и, взяв из тележки пирог, откусил от него чуть ли не половину.

Пирог исчез в его желудке за считаные секунды. Следом отправился второй, третий… беловолосый поглощал еду со скоростью канализационного колодца, выпивающего поток дождевой воды.

Наевшись, он наклонился, принюхиваясь, осторожно взял из тележки кувшин с разведенным водой вином и присосался к нему на несколько секунд. Потом пил еще и еще. Сколько он выпил, зрителям не было видно. Наверное, все-таки не очень много – живот-то у него не безразмерный! Точно выпил не все, потому что, когда он пошел дальше по улице, в одной руке он держал тот самый кувшин. В другой руке у него был здоровенный пирог с мясом.

– Вот это да! – зеленщик вытаращился вслед уходящей фигуре. – Ты видел?! Нет – ты когда-нибудь видел такое?! Как он его приложил? Я даже не заметил, как он это сделал!