Читать книгу "Разноцветный снег - Наталия Волкова"

Тоня помолчала немного, потом вздохнула и улыбнулась:

– Хорошо все-таки, старшего брата с фронта отпустили из-за ранения. А то бы совсем пропала… Помню, вышла я за калитку белье на веревке поправить, вдруг смотрю: старик какой-то по улице нашей ковыляет, на солдата опирается. Что за старик, думаю? А как приближаться стал, я в нем брата узнала. С трудом, конечно. Седой совсем, раненый. Но меня увидел, разулыбался, кричит издалека: «Тоня, зови маму, папу, скажи, что я вернулся». А я стою и не знаю, что ответить. Как сказать, что ни мамы, ни папы у нас больше нет?

Я опять, как тогда с письмом, нырнула в темный колодец, мимо проносились книги на полках, банки-склянки, время стремительно менялось, щелкали перед глазами кадры кинохроники: демонстрации, воздушные шары, физкультпарады и заводские рабочие – все, о чем я когда-то в кино смотрела или читала. А потом, как Алиса, вынырнула из темноты, но оказалась не перед волшебной дверью в сказочный сад, а на улице О-жска семидесятилетней давности. Город узнавался с трудом, он был похож, скорее, на деревню. У калитки двухэтажного дома стояла остроносая девочка: брови домиком, две косички ниже лопаток. В воздухе повис сладкий сиреневый аромат, а огромный каштан у самого крыльца весь был усыпан белыми цветочными пирамидками. От сладости, разлитой в воздухе, казалось, что и пирамидки эти съедобные – точь-в-точь воздушные пирожные-безе.

Перед девочкой застыли две фигуры: молодой подтянутый рядовой поддерживал седого человека, капитана, кажется, который еле держался на ногах: одной рукой он опирался на солдата, другой схватился за забор, голова опущена. Но тут он поднял глаза, откинул челку со лба, и стало ясно, что этому «старику» не больше двадцати пяти лет: лицо у него гладкое, без морщин, глаза живые. Только сейчас он смотрел перед собой так, что казалось, весь его мир сотрясся и он пытается удержаться на твердой земле и не провалиться в пропасть, открывшуюся прямо перед ним.

– Когда? – произнес он одними губами.

– Еще в сорок первом, уже два года. – Тоня подошла ближе и перехватила брата под руку.

– А Николка?

– Жив.

– А ты как?

– Пойдем внутрь.

Они зашли в дом, в просторную деревянную столовую на первом этаже; в дубовом буфете горкой сложены тарелки. Тоня открыла дверцу, достала две рюмки, поставила перед братом и рядовым.

Капитан залпом осушил рюмку и снова поднял на Тоню взгляд:

– Как?

– Папу – миной, у нас во дворе. Он на крыльце еще постоял, крикнул мне оттуда: «Не забудь только про Николку, а то я тебя знаю, покорми!», – а через минуту рвануло. Он весь целый был, только один осколок попал. Прямо в сердце…

– А мама?

– А мама – через три месяца от тифа. У нас тут эпидемия началась, нас с Николкой тетя Оля сразу к себе забрала, так что мы с мамой даже не повидались.

– Покажи, куда вещи мамины сложила.

– А вещей тоже нет. – Тоня подвинулась ближе к брату и испуганно зашептала, залепетала всю историю про жиличку из Сибири, про тетку в тюрьме, про вызовы в прокуратуру. – Я дура, Вань, знаешь, какая ду-у-у-ура, я боялась одна в доме, а вдруг фрицы опять… – и Тоня завыла на плече брата.

Капитан Ваня обнял сестренку и взглянул на рядового:

– Быстро в часть, приведи с собой еще двоих-троих, сейчас мы ее выставим.

Я слушала откровения Тони, забывая дышать.

– По дому забегали солдаты и чуть ли не под конвоем вывели мою жиличку. Потом брат и с прокуратурой договорился, чтобы они меня больше не трогали. Его послушали, он же герой! Вот только тетку отстоять не удалось, так она и отсидела пять лет ни за что. Я тогда пообещала себе, что не буду людям так вот слепо верить, и тебе поэтому говорю, Стаська: думай побольше о себе!

Я как будто на землю вернулась: снова передо мной была моя прабабушка, со своей правдой жизни, которая никак не вписывалась в мои представления. Но теперь я знала про нее кое-что еще, и ссориться как-то не хотелось:

– Слушай, а ты вот говоришь, в Воронеже у тебя подруга жила. А адрес ты не знаешь? Мне бы про Старцева узнать. Нам по краеведению надо.

– О, гос-с-споди, да зачем он вам понадобился-то, Старцев этот?! Предатель, и предатель, что там еще про него узнавать? Ладно, сейчас поищу ее адрес, когда-то она мне писала…

Глава 19

– Стась, поехали со мной завтра в больницу к Ленке? Она вроде из комы вышла, ее в обычную палату переложили, но состояние у нее… это… как его? Вегетарианское, что ли? Ну, то есть она вроде сама дышит и все такое, но ничего не соображает. Я… мне… понимаешь, как-то я…

– Боишься? – спросила я в лоб.

– Угу. – Ромка рассматривал трещину на асфальте, убегающую от самого школьного крыльца вверх по улице Ленина. На перекрестке она разветвлялась, как крона дерева, на множество отдельных отростков.

– Похожа на нерв из биологии, – улыбнулась я.

– Угу, – опять согласился Ромка. – Ну, так что?

– Поеду! Только у мамы разрешение спрошу.

* * *

Мы с Ромой встретились у школы и теперь вместе шли на субботний клуб. В расследовании мы так и не продвинулись, но, если завтра я поеду с Ромой в Воронеж, можно попробовать отыскать Тонину подругу. Конверт с адресом прабабушка нашла, так что останется только выйти на нужную улицу, а судя по всему, она была как раз рядом с больницей.

Мы уже подходили к библиотеке, когда навстречу нам выбежал Виталик. Всегда причесанный и подтянутый, сейчас он был сам на себя не похож: волосы взъерошены, лицо раскраснелось. Он пробежал мимо, даже не взглянув на нас. Я хотела его окликнуть, но так и повернулась вокруг своей оси с открытым ртом – Виталику было явно не до приветствий.

За круглым столом собрались все, за исключением Танечки. Я поставила рюкзак на стол и принялась вытаскивать из него бережно упакованные расписанные стаканы и вазочку. На столике у окна уже лежали Сонины шкатулки и Танины вязаные игрушки.

– Я еще не закончил, – угрюмо сказал Даня, – на неделе занесу.

– Ага, лет через пять, – тут же поддела его Соня. – Развел мастерскую, весь стол завалил. Не мог чего попроще придумать?

– Мне немножко осталось, – Даня стукнул носком ботинка по ножке стола.

– Ну что, рыцари круглого стола? Все в сборе? – Яков Семенович вынырнул из подсобки.

– Танечки нет и…

– Танечка здесь, – влетела в комнату запыхавшаяся Таня. – А где Виталик?

Все посмотрели на Якова Семеновича.

– Не все могут спокойно воспринимать критику, – бесстрастно сказал он. – Я показал Виталию некоторые нестыковки в тексте, а он занервничал. Но мне кажется, он сейчас остудится немного и вернется.

– Плохо вы его знаете, – вздохнула Танечка, – он все принимает очень близко к сердцу.