Читать книгу "Синдром Джека-потрошителя - Влада Ольховская"

Иногда у нее из-за спины доносились какие-то странные чмокающие звуки, шум шутливой борьбы и смеющийся голос мамы:

– Да ну, перестань, сумасшедший, здесь же ребенок!

Каштанчик только снисходительно закатывала глаза, как взрослая рядом с карапузами. Она никогда не оборачивалась на них и продолжала играть дальше.

Но сегодня ей было неспокойно. Сначала она даже не понимала почему: день был солнечным, море успокаивало ее своим шелестом, как и прежде, а она собиралась строить целый город из песка и ракушек. И все-таки что-то было не так… но что же?

Прошло немало времени, прежде чем она поняла: среди камней есть движение.

Эти камни и изгиб берега защищали их от большого пляжа, где сейчас было полно народу. Они устроились в стороне, и здесь было не так удобно, а в море так вообще не войти. Зато маме и Тощему очень нравилось тут миловаться, а остальное будто бы не имело значения. Зачем им море, если они есть друг у друга?

Они не первый раз забредали в этот уголок, и Каштанчик даже привыкла к нему. Она уже усвоила, что людей тут не бывает. Если кто и сворачивал в эту сторону, то, увидев маму и Тощего, прижимающихся друг к другу, они спешили уйти, иногда – покраснев, иногда – с шуточками.

Но в этот раз кто-то не ушел. Он держался в тени, таился среди камней, он наблюдал… Поначалу он был совсем незаметным, и Каштанчик улавливала его только боковым зрением. Тогда она сделала вид, что вернулась к игре, но продолжила наблюдать за камнями через упавшие на лицо пряди волос, которые выгорели на солнце и стали почти рыжими.

Ее трюк сработал: тот, кто таился среди камней, шагнул поближе. Он не случайно оказался здесь, он подсматривал за ней, мамой и Тощим! А теперь Каштанчик смотрела на него, и он ей совсем не нравился.

Это был взрослый дядька, невысокий и коренастый, весь какой-то бледный, с широким лицом и глазами навыкате. Жуткий тип! Каштанчик не знала, сколько ему лет, ей все взрослые казались одинаковыми – они или старые, или не очень. Этот был не очень, как мама и Тощий. На пляже было жарко, но он пришел в темной одежде, хотя он вспотел так, что его длинные взлохмаченные волосы липли к лицу.

Он весь был какой-то темный – одежда, волосы эти, глаза и круги под глазами… Он ничего не делал, просто пялился на них, но от этого Каштанчику становилось не по себе.

Она резко обернулась к взрослым, которые пришли с ней на пляж.

– Мам… – позвала она и запнулась.

Ну вот опять они, опять! Прилипли друг к другу и лижутся, противно же смотреть! Каштанчик смущенно поморщилась, а мама, заметив ее взгляд, тут же оттолкнула от себя Тощего, поправила платье и попыталась улыбнуться; получилось нервно и неубедительно.

– Что случилось, Каштанчик?

– Там… – Каштанчик снова посмотрела на камни, хотела указать на них, но обнаружила, что в этом больше нет смысла. В тени никого не было, Темный просто испарился.

– Что там? – спросила мама.

– Да уже… Показалось… Показалось, что собака!

– Ничего не бойся, маленькая, – засмеялся Тощий. – Пока я с тобой, тебя никакая собака не обидит!

Каштанчик только раздраженно фыркнула, но насмехаться над Тощим не стала – мама за такое ругалась.

Она и сама не могла понять, почему не рассказала им про Темного. Пожалуй, просто испугалась, что они осмеют ее: такая большая, а страшилки придумывает! Она ведь никак не могла доказать им, что он там был.

Да и какая разница, если был? Подумаешь, смотрел! Для себя Каштанчик решила, что это все-таки не важно. Посмотрел – и ушел, и больше уже не вернется, а значит, о нем вполне можно забыть.

Глава 4

Эмма Смит

Бумаги были повсюду. В тусклом свете настольной лампы они казались мягко мерцающими прямоугольниками, застилающими все вокруг: стол, диван и даже пол. Все это были копии, сделанные на плотной офисной бумаге, поэтому они смотрелись куда ярче и новее, чем первоисточники.

Леон всегда так работал – по крайней мере, пока он был следователем. Когда он принял сытую и спокойную должность начальника охраны, все стало иначе: на его клиента никто и не собирался нападать, вся его команда существовала скорее для видимости, никаких сложностей и вызовов в этой работе не было, и он откровенно скучал. А в полиции… да, там было поинтересней, и теперь ему предстояло снова вернуться к тому ритму, пусть и ненадолго.

Леону нравилось видеть перед собой всю картину. И он, и его брат умели замечать все детали одновременно, анализировать и находить среди них самую важную. Да, сейчас картина была большой и занимала собой всю комнату. Но это не отпугивало его – теперь, когда он почувствовал, что способен поймать убийцу, Леон не собирался отступать.

Джек, значит… Леон не слишком верил в эту теорию с Джеком-потрошителем, она казалась ему поверхностной. Какие могут быть параллели, если по делу убийцы Валентины Сурковой и Дианы Жуковой улик по-прежнему ничтожно мало? Но в чем-то Анна права: других вариантов все равно нет. Если ей так проще, пожалуйста, пусть считает его новым Джеком-потрошителем. Леон же просто называл его про себя «Джеком», чтобы хоть как-то обозначить его, придать этому существу форму, пол, возраст, сделать его трехмерным образом в своих теориях.

А потом поймать и посмотреть, насколько этот образ похож на настоящего убийцу. Это желание давало Леону силу, помогало разбираться с десятками документов и не думать о том, что за окном уже глубокая ночь.

В дверь тихо постучали – будто кошка лапой поскребла. Но кошки в его доме не было, зато была жена.

– Входи, – отозвался Леон. – Ты же знаешь, что не заперто.

Ту комнату, которую они изначально планировали сделать детской, он теперь использовал как свой кабинет. А дверь была не заперта лишь потому, что Леон постоянно забывал повесить на нее замок.

Дверь приоткрылась, и из темноты коридора в полумрак комнаты скользнула Лидия. Она старательно делала вид, что только что проснулась и случайно зашла к нему – вроде как направлялась на кухню водички попить и заметила свет. Но Леон прекрасно знал, что все это – показное выступление, Лидия устраивала такие, когда хотела внимания.

Она знала, что красива, и умела подчеркивать это. Вот и сейчас она пришла к нему в черном кружевном белье, поверх которого был наброшен прозрачный пеньюар, дымкой окружавший соблазнительные изгибы ее фигуры. Волосы завиты крупными волнами, на лице – идеальный макияж… спала она, конечно!

Нет, в целом Леон был доволен своей женой. Он не разбрасывался громкими признаниями вроде «Я люблю тебя», ему это казалось неуместным. Но он никогда не жалел, что выбрал именно ее. После нескольких лет брака она все еще манила его – хотя, конечно, не так, как раньше. Он слишком хорошо знал ее, Лидия могла доставить удовольствие, но не удивить. Он даже наловчился по ее выбору белья угадывать, как она будет вести себя в постели. Его это несколько забавляло, однако в целом – устраивало, и он не хотел большего.