Читать книгу "Семя желания - Энтони Берджесс"

– Немало вы знаете, а? – горько сказал Тристрам.

– Я должен много знать, – отозвался капитан. – Но подозрение – это еще не знание, знаете ли. Теперь я перейду к кое-чему важному, к тому, что действительно знаю про вашу жену и вашего брата. Ваша жена писала вашему брату. Она написала то, что в старые времена назвали бы любовным письмом. Всего одно, не больше, но, разумеется, весьма компрометирующее. Письмо она написала вчера. В нем она говорит, как скучает по вашему брату и как сильно его любит. Там есть еще некоторые детали эротического свойства – не слишком много, но некоторое количество. Глупо было с ее стороны писать, но еще более глупо было со стороны вашего брата не уничтожить письмо, как только он его прочел.

– Так, значит, – рявкнул Тристрам, – вы его читали, да? Дрянь неверная! – добавил он. А потом: – Это все объясняет. Я знал, что не мог совершить ошибку. Я знал! Сволочь вероломная… – Он имел в виду их обоих.

– К несчастью, у вас есть только мое слово, что письмо вообще существовало. Ваша жена, надо думать, будет все отрицать. Но она ждет следующего чудненького выступления вашего брата Дерека по телевидению, поскольку в ближайшую же чудненькую речь попросила включить послание для нее. Она попросила, чтобы он как-нибудь ввернул словечко «любовь» или словечко «желание». Идея недурна, – прокомментировал капитан, – но, сдается, вы не станете ждать подобного подтверждения. Можете его и не услышать, знаете ли. И вообще такие слова, оба сразу или по отдельности, могут совершенно естественно прозвучать в телеобращении патриотического характера (все телеобращения нынче патриотические, а?). Он может сказать что-то о любви к стране или о всеобщем желании, знаете ли, внести свой вклад в скорейшее окончание нынешнего чрезвычайного положения. Суть, как я полагаю, в том, что вам захочется действовать немедленно.

– Да, – согласился Тристрам, – немедленно. Она вольна убираться. Пусть себе уходит. Пусть разводится, если хочет. Не желаю ее больше видеть. Пусть себе рожает. Пусть рожает когда хочет. Я не могу ее остановить.

– Вы хотите сказать, – пораженно уставился на него капитан, – что ваша жена беременна?

– Это не моя вина, – заверил Тристрам. – Я точно знаю. Клянусь, не моя. Это Дерек. Свинья Дерек! – Он бухнул кулаком об стол, так что подпрыгнули и зазвенели стаканы. – Мне наставил рога, – произнес он тоном персонажа из какой-нибудь елизаветинской комедии, – мой собственный брат.

Капитан разгладил левым мизинцем ржавые усы – сначала один, потом другой – и сказал:

– Понимаю. Официально мне об этом ничего не известно. Нет доказательств, знаете ли, что виновник не вы. Существует вероятность, как вы сами должны признать, что ребенок – если ребенок вообще родится, чего официально, конечно, не должно произойти, – что ребенок ваш. Я хочу сказать, официально кто-нибудь знает, что вы говорите правду?

Тристрам внимательно всмотрелся в его лицо.

– Вы мне верите?

– Во что я верю, к делу не относится, но вы должны признать, что попытка повесить такое на комиссара Полиции популяции будет встречена, знаете ли, с недоверием. Любовная связь с женщиной – другое дело. Это для вашего высокопоставленного брата дурной и глупый поступок. Но сделать любовнице ребенка – это был бы головокружительный идиотизм, слишком большая глупость, чтобы быть правдой. Это вы знаете? Знаете? – Впервые он употребил свое любимое слово как настоящий вопрос.

– Я до него доберусь! – поклялся Тристрам. – Не бойтесь, я до него доберусь!

– Так выпьем за это! – предложил капитан.

Черный официант стоял поблизости, постукивая металлическим подносом о присогнутое колено и фальшиво, едва слышно подпевая себе под нос. Капитан щелкнул пальцами.

– Еще два двойных.

– Они равно виноваты, – сказал Тристрам. – Чье предательство хуже? Предательство жены. Предательство брата. О Гоб, Гоб, Гоб… – Он шлепнул ладонями по глазам и щекам, как бы закрываясь от предательства, но губы оставил подрагивать.

– Истинный виновник он, – заявил капитан. – Он не просто предал своего брата. Он предал Государство и свой высокий пост в Государстве. Он совершил тягчайшее преступление и самое глупое, знаете ли. Возьмитесь сначала за него, возьмитесь. Ваша жена была лишь женщиной, а женщины не знают, что такое «ответственность». Он во всем виноват, только он. Доберитесь до него.

Появились напитки, на сей раз похоронно-пурпурного цвета.

– Подумать только! – стонал Тристрам. – Я дал ей любовь, доверие… все, что может дать мужчина. – Он отхлебнул алка с фруктовым соком.

– А пошло оно все, знаете ли! – нетерпеливо сказал капитан. – Вы единственный, кто может до него добраться. Я-то что могу поделать в моем положении? Даже если бы я сохранил это письмо, даже если бы я сохранил его у себя, разве он не узнал бы? Разве не натравил бы на меня своих громил? Он опасный человек.

– А я что могу? – слезно спросил Тристрам. – Он на очень высоком посту. – С новой порцией алка пришла жалость к себе. – Пользуется своим положением, вот что он делает, чтобы предать собственного брата.

Губы у него дрожали, жидкость сочилась из-под контактных линз, он вдруг с силой бухнул кулаком о стол.

– Сука! – взорвался. – Уж я до нее доберусь, вот подождите, доберусь!

– Да, да, да, это может подождать, знаете ли. Слушайте, сначала, как я и советовал, возьмитесь за него. Он сменил квартиру. Он теперь живет в 2095-й, Уинтроп-мэншенс. Доберитесь до него там, отделайте его, преподайте ему урок. Он живет один, знаете ли.

– Что, убить его? – удивился Тристрам. – Убить его?

– Crime passionel[10], так это раньше называлось. Вашу жену можно будет рано или поздно заставить признаться, знаете ли. Доберитесь до него, прикончите его.

Тристрам с подозрением нахмурился:

– А вам можно доверять? Я не дам себя использовать. Я не стану делать чужую грязную работу, знаете ли. – К нему вечно цеплялись чужие сорные словечки. – Вы тут много гадостей о моей жене наговорили. Откуда мне знать, что это так, откуда мне знать, что это правда? У вас нет доказательств, вы не предъявили мне доказательства. – Он оттолкнул пустой стакан на середину стола. – Вы подсовываете грязную выпивку, стараетесь меня напоить. – Он начал не без усилий вставать. – Пойду домой, разберусь с женой – вот что я сделаю. Потом посмотрим. Но грязную работу я за вас делать не стану. Я таким, как вы, не доверяю, вот мое последнее слово. Вечно вы заговоры строите!

– Вы все еще не убеждены, – сказал капитан и начал рыться в одном из внутренних карманов кителя.

– Да, заговоры, интриги… Борьба за власть внутри партии – характерная черта Межфазы. А я историк. Я был бы главой Департамента общественных наук, главой, если бы гомосексуальная свинья не…

– Ладно, ладно, – примирительно сказал капитан.