Читать книгу "Бортжурнал 57-22-10. Хроники вертолетной эскадрильи - Игорь Фролов"

Девочки смотрели на строгое лицо офицера — ему нельзя было не верить. К тому же он добавил:

— Если вы будете настаивать на своей версии, мне, как старшему, чтобы сохранить честь всего экипажа, придется уволиться в запас ровно через год. Я бы сделал это сегодня, но командование согласится минимум на год. Что скажете?

— Ну, хорошо, — промямлили девочки, переглянувшись. — Мы берем свои слова назад.

И смущенно улыбнулись.

В кабине, в которую транслировалась речь борттехника, не снявшего ларинги,[8] ржали левый с правым. Когда борттехник, проконтролировав загрузку девочек, вошел в кабину, командир встретил его словами:

— Разрешите взлет, старшой?

— Давление в норме, САРПП работает, все тела на месте, — сказал борттехник. — Взлет разрешаю…

Но на этом трудности летного дня не закончились. Стремление к примирению сыграло с экипажем злую шутку. Приземлившись, они увидели, что одну из диверсанток снесло на край площадки. Она устало брела, волоча в охапке смятый купол.

— Может помочь пигалице? — смилостивился командир.

— Я помогу, — вдруг сказал правак, отсоединил фишку СПУ, отстегнул парашют и ловко выпрыгнул в открытый блистер. Он помчался навстречу, принял парашют, и пошел рядом, галантно согнувшись к спутнице и что-то говоря.

Загрузились, взлетели, выбросили, пошли на посадку.

— Все, на сегодня отработали, — сказал командир. — Прикурите мне сигарету.

Правак достал сигарету, спички, прикурил, передал командиру. Потом взялся за ручку блистера, чтобы открыть его и впустить в кабину ветер.

(Информация для сведения: блистер — сдвижное боковое окно трапециевидной формы, выпуклое, площадью почти 0,6 кв. м, окованное по периметру, достаточно тяжелое, двигается по направляющим. В случае необходимости летчик сбрасывает блистер и покидает вертолет. Сброс осуществляется срыванием красной законтренной ручки, расположенной над блистером.)

Итак, правак потянул за ручку блистера (не за красную!). Блистер не поддался. "Вот бля", — сказал правак и рванул сильнее. И блистер распахнулся! В кабину ворвался ветер. Борттехник увидел, что правак, высунувшись в окно по пояс держит сброшенный блистер за ручку, а набегающий поток, наполняя этот парус из оргстекла и металла, выворачивает держащую его руку.

— А-а-а!!! — кричал правак, повернув голову назад на 180 градусов. — Да помогите, ёб вашу мать, сейчас вырвет!

Несмотря на трагичность ситуации, командир и борттехник, увидев выпученные глаза орущего правака, покатились со смеху.

— Помоги ему, — кое-как выговорил командир.

Борттехник перегнулся через спинку правого кресла, дотянулся до края блистера, почувствовал его страшное сопротивление. Вдвоем с праваком они дотянули рвущийся на свободу блистер и попытались втащить его в кабину. Но, оказалось, что этот кусок стекла и металла неправильной формы в проем не проходил.

— Держите его так, — сказал командир, — скоро сядем.

Но в это время, штурманская карта, брошенная праваком на приборную доску, вдруг зашевелилась и поползла в окно.

— Карту лови! — страшным голосом заорал правый.

— Держи ее! — завопил командир. — Секретная карта, всем полком искать клочки будем! Хватай!

Борттехник бросил блистер и кинулся за портянкой карты, которая уже втягивалась в проем, огибая локоть правака, обе руки которого вцепились в блистер.

Борттехник схватил карту, смотал ее и засунул под свое сиденье. Но оставшийся без помощи правак снова упустил блистер, и тот бился на ураганном ветру в вытянутых руках лейтенанта С., который опять орал:

— Да помогите же, сейчас отпущу нахуй! Руки отрывает!!! Кончай ржать, помоги, сволочь!!!

Когда сели, командир утер трясущимися руками слезы. Борттехник выбежал на улицу и принял блистер из бессильных рук правака. На аэродром с площадки решили лететь с открытым окном. Солнце уже садилось. Забрали девочек и полетели на аэродром. Правак угрюмо молчал, рассматривая синяки и ссадины на руках. Борттехник периодически заливался смехом.

Прощаясь с летчиками, девочки поблагодарили экипаж, а самая старшая, подойдя к борттехнику, подарила ему книгу под названием "Цицерон. Биография".

— Мы подумали, что вам подарить, — краснея, сказала она, — и вот…

— Спасибо, — сказал борттехник. — Это мой любимый оратор.

После того, как диверсантки уехали, начался разбор полетов.

— Ну-с, что у нас случилось? — спросил командир. — Почему сработал аварийный сброс блистера?

Он показал на красную ручку, которая болталась на разорванной контровке.

— Потому что борттехник у нас — распиздяй, — сказал правак. — Ручка была не законтрена.

— Распиздяй вовсе не борттехник, а правый летчик лейтенант С. - сказал борттехник. — И доказать это легко. Первое — контровка, как мы видим, порвана, но слом свежий. Значит, сорвано недавно. Второе — полчаса назад лейтенант С., влекомый преступным чувством к несовершеннолетней парашютистке, выбросился из окна. Во время эвакуации — обрати внимание, командир, — лейтенант С. был в шлемофоне, и шишаком этого самого шлемофона — как лось рогами — он сбил ручку и сорвал контровку. Когда он дернул блистер, ручка соскочила с упоров. Поэтому мы поимели то, что поимели.

— Не верь ему, командир, — взвизгнул правак. — Этот Цицерон от чего хочешь отпиздится!

— Ладно, — сказал командир. — Кончай ругаться. Баба на борту — всегда предпосылка. Давайте блистер на место ставить.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ЛЕТЧИК

В сентябре 1987 года борттехник Ф. заменился из Афганистана. Он отгулял отпуск и вернулся в Магдагачи дожидаться приказа на увольнение. Из отпуска он опоздал (принял транзитную дату вылета из Новосибирска за дату вылета из Уфы), его друзья уже уволились в запас и отбыли по домам.

Старший лейтенант Ф. живет в том же офицерском общежитие, что и до Афганистана, но в угловой комнате на втором этаже. Стоит ноябрь. Уже выпал снег, в батареях комнаты — воздушная пробка, и тепло не доходит до старшего лейтенанта. Поэтому он живет в четырехместных апартаментах один и, несмотря на предложения, переселяться не собирается. Никого из его эскадрильи в Магдагачах пока нет — они заменились в октябре, и еще отгуливают свои отпуска. Поэтому старший лейтенант на службу не ходит, — лишь раз в неделю он наведывается в штаб — узнать, нет ли приказа из Хабаровска на увольнение.

Каждый день после обеда он идет на железнодорожный вокзал к газетному киоску и покупает свежую прессу — киоскерша даже оставляет ему «Огонек» (перестройка в разгаре). Вернувшись в свою холодную комнату, он заваривает чай, пьет, курит и читает. Вечером, когда все прочитано, он идет на ужин, возвращается, заваривает чай, пьет, курит, и, набросив на плечи и на колени по одеялу, пишет что-то в блокноте с твердой синей обложкой.