Читать книгу "Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций - Владимир Трут"

Иркутские и енисейские казаки пользовались землей на тех же основаниях, что и крестьяне этих губерний. Результатом этого было постоянное уменьшение их земельных наделов. Казаки испытывали значительные трудности с земельным обеспечением. Большинство их имело наделы в лучшем случае в 5–6 десятин земли [211].

Характеризуя земельное обеспечение казаков, необходимо учитывать не только среднюю конкретную величину их земельного пая в общем, но и особенно выделять количество удобной земли, на которой велось пашенное земледелие. Ведь доходы и общее экономическое состояние казачьих хозяйств, основным видом деятельности которых являлось пашенное земледелие, зависели от наличия именно максимально пригодных для земледелия удобных земель. Данное важное обстоятельство учитывалось и особо выделялось официальной статистикой того времени. Поэтому практически во всех статистических отчетах указывалось не только общее количество земли в том или ином войске, станице, пае, но и отдельно – количество удобных земель. Конечно, наиболее важное значение это обстоятельство имело в тех казачьих войсках, где основная масса казачьих хозяйств носила или исключительно, или преимущественно земледельческую зерновую направленность. Прежде всего это конечно же войска юго-востока европейской части страны (Донское, Кубанское, Терское), а также, хотя и в несколько меньшей степени, Оренбургское, Сибирское и Уральское. А для дальневосточных войск (Забайкальского, Амурского, Уссурийского) и Семиреченского войска, где хозяйства казаков являлись скотоводческо-земледельческими и где ведение рентабельного земледельческого хозяйства было практически невозможно в силу существовавших там природно-климатических условий, данный фактор не имел столь определяющего значения.

Удобных земель в среднем казачьем пае в Донском войске было порядка 10,4 [212] – 11 дес. [213]. (Сведения, содержащиеся в работах некоторых дореволюционных авторов о том, что на надел донского казака приходилось 5–10 дес. удобной земли [214], представляются явно преуменьшенными.)

В Кубанском войске на средний пай приходилось, по официальным данным того времени, 7,6 [215] – 7,7 дес. удобной земли [216]. Современные авторы, в частности авторитетный кубанский исследователь В.Н. Ратушняк, обстоятельно изучив этот вопрос, пришли к аналогичному выводу [217]. В Оренбургском войске данные показатели равнялись 20 [218] – 24 дес. [219], в Уральском – 31,1 дес. [220], в Сибирском – до 24,7 дес. [221], в Забайкальском – от 27 [222] до 43,1 дес. [223] (последние данные представляются явно завышенными), в Амурском – до 19,7 дес. [224], в Уссурийском – до 18,1 дес. [225], в Терском – 12,3 [226] – 12,4 дес. [227]. (В 1905 году было 13,7 дес. [228], т.е. за 8 лет сокращение составило без малого 1,5 десятины, что весьма существенно.)

Данные о количестве удобной земли в среднем казачьем пае по Астраханскому и Семиреченскому войскам отсутствуют. Дореволюционные авторы приводили цифру 18,2 дес. удобной земли в среднем пае астраханских казаков, с чем полностью согласились и некоторые современные исследователи [229]. Другие современные авторы, например П.В. Казаков, указывают, что площадь запашки на одно казачье хозяйство в Астраханском войске составляла около 8 дес. земли [230]. При этом они подразумевали общее количество земли в пае, поскольку об удобных землях вообще ничего не говорили.

Существовавшие порядки землевладения и землепользования во многих казачьих войсках имели и другие специфические особенности, которые серьезно сказывались на хозяйствах казаков и, естественно, на их общем экономическом положении. Так, в казачьих войсках юго-востока европейской части России (Донском, Кубанском, Терском) имевшийся земельный фонд был практически весь задействован, его потенциал с большим трудом покрывал ежегодно увеличивавшиеся потребности казачьих хозяйств (вследствие естественного прироста казачьего населения) в земельных наделах. Это обстоятельство свидетельствовало о неуклонном нарастании внутреннего кризиса всей системы казачьего землевладения и землепользования. Причем кризиса практически неразрешимого в существовавших условиях. В результате с каждым годом возрастал дефицит юртовых земель, подавляющее большинство станиц этих войск испытывало значительный земельный голод. Стремление к максимально равномерному распределению станичных юртов на паи как по количеству, так и по качеству земли закономерно приводило к росту так называемого клинового деления юрта, а это, в свою очередь, увеличивало и без того большую чересполосицу [231]. Постоянно сокращались и сроки переделов станичных земель на паи. На Кубани, например, 14,7% станиц делили землю через год(!), 22,4% – через четыре года, 46,3% – через пять-шесть лет [232]. Самым непосредственным образом это сказывалось на соблюдении агротехнических норм и принципов, вело к нерациональному использованию земельных ресурсов, снижению плодородия почв и в конечном счете сокращению доходов казачьих хозяйств от земледелия.

В большинстве войск ощущался значительный недостаток наиболее пригодных для земледелия удобных земель. Причем это было характерно не только для войск юго-востока европейской части страны, но и для обладавших весьма обширными земельными массивами войск востока страны (Амурского и Уссурийского).

Свои особенности в различных войсках были и в порядках землепользования. В Сибирском войске, например, внутри казачьей общины действовали зачастую различные направления так называемого захватного права. В результате лучшие надельные земли занимали наиболее зажиточные казаки, имевшие экономически сильные хозяйства. Нормы использования земли ими также не соблюдались. А бедные казаки иногда не имели даже положенного им по закону количества земли. В том же войске в тех станицах, где активно велось пашенное земледелие, сильно различались сроки переделов надельных земель на паи – от довольно частых до пожизненных. А в тех станицах, где определяющую роль в хозяйствах казаков играло скотоводство, отмечались даже случаи отсутствия раздела станичных земель на паи, норм запашки. Об этом, в частности, писал бывший войсковой агроном Н.Г. Овчинников накануне Первой мировой войны [233]. В то же самое время во всех сибирских станицах вследствие широкого развития скотоводства строго соблюдались нормы раздела на паи лугов. Для достижения их равенства переделы станичных лугов осуществлялись ежегодно. А в некоторых станичных обществах для достижения равенства использования выгонов даже устанавливались предельные нормы содержания количества скота в каждом казачьем хозяйстве. При их превышении казаки платили своеобразный местный налог в станичную казну [234].

Захватная форма землепользования довольно широко практиковалась и в Забайкальском войске. Предпосылками для этого служило отсутствие размежевания многих станиц [235].

Своя особенность в землепользовании отмечалась и в Уральском казачьем войске. Она, к сожалению, практически полностью выпала из поля зрения исследователей, хотя отдельные эмигрантские авторы о ней упоминали. В войске официально присутствовал порядок, при котором в тех станицах, где не было проведено земельного размежевания, а таких там было немало, каждое казачье хозяйство имело право занимать и бесплатно пользоваться 20 дес. удобной земли при условии, что она была свободна и не поделена на паи. Если же казак хотел занять большее количество земли и для этого были соответствующие возможности, он был обязан заплатить в войсковую казну сумму из расчета 3 рублей за 1 десятину [236].