Читать книгу "Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен - Эстер Перель"

Когда любовь делят между несколькими партнерами, ощущение исключительности оказывается утерянным. Некоторым бракам справиться с этим не под силу. Коста и Джиллиан хотят найти способ остаться вместе, но каждый из них при этом боится, что, если их любви и суждено выжить, она будет навеки осквернена.

«Я люблю тебя, ты для меня всегда была важнее, – заверяет Коста Джиллиан. – Аманда просто случайно подвернулась. Я бы прекратил все через год, но тут заболела ее дочь, и я почувствовал себя виноватым. Я понимаю, ты можешь мне не верить, но ты любовь всей моей жизни. Это не изменилось». И правда, с чего Джиллиан ему верить, если восемь лет каждую ночь он спал с ней, а проснувшись, писал Аманде: «Доброе утро, любовь моя»? И все же ей хочется верить мужу.

Описываемое Джиллиан ощущение уничтожения всплывает в историях всех современных западных пар, но всякий раз оно проявляется по-разному. Мы привыкли думать, что боль есть боль, что она универсальна. На самом деле вся наша культурная среда оказывает влияние на то, какое значение мы придаем разбитому сердцу. Когда я беседовала с сенегальскими женщинами, нескольким из которых изменяли мужья, ни одна из них не сказала мне о потере собственной личности. Они описывали бессонные ночи, ревность, бесконечные слезы, вспышки гнева. Однако в их представлении мужья изменяют, потому что «таковы мужчины», а не потому что жены в чем-то их не устраивают. Примечательно, что такое представление о мужчинах подчеркивает их продолжающееся притеснение, но защищает чувство собственного достоинства. Может, Джиллиан и более эмансипирована в социальном отношении, но ее личность и чувство собственного достоинства отданы в залог романтической любви. А когда любовь требует вернуть все долги, она становится неумолима.

Мои сенегальские подруги во многом определяют свою личность через принадлежность к обществу. Исторически большинство людей связывало чувство собственного достоинства с исполнением норм и правил, предусмотренных религией или семейной иерархией. Но в отсутствие старых институтов теперь каждый из нас оказывается в ответе за создание и поддержание собственной личности – ноша самости еще никогда не была так тяжела. В связи с этим мы постоянно оцениваем чувство собственного достоинства. Социолог Ева Иллуз точно подмечает, что «единственная надежда остановить эту оценку – в любви. В любви мы становимся победителем соревнования, единственным и неповторимым». Неудивительно, что измена швыряет нас в колодец самокритики и экзистенциального сумбура.

Это случается как с мужчинами, так и с женщинами. Само собой, они подчеркивают разные нюансы: беседы об изменах неизменно подвержены гендерной предвзятости. Возможно, потому что мужчинам всегда давалось больше свободы потакать своим желаниям и хвастаться победами, их боль обычно замалчивалась. Мужчины, жены которых ходили на сторону, чаще выражали гнев и возмущение, чем печаль. Им позволялось оплакивать потерю лица, но не потерю себя. Мы знаем гораздо больше об обманутых женщинах и изменяющих мужчинах, чем об обманутых мужчинах и изменяющих женщинах. Однако сегодня женщины уравнивают позиции на поле неверности, а мужчины получают возможность выражать свои чувства, не боясь общественного осуждения. В связи с этим мне все чаще и чаще приходится слышать, как мужчины, ошеломленные предательством, рассказывают о потере собственной личности.

«Мой мир рухнул», – написал мне Виджай. Ему сорок семь лет, он англичанин индийского происхождения, управляет гастрономом и воспитывает двоих детей. Он только что нашел электронное письмо, в котором его жена Патти отправила своей лучшей подруге выдержки из переписки с любовником. «Казалось, я провалился в темное, лишенное силы притяжения пространство. Я отчаянно пытался хоть за что-нибудь ухватиться. Но она почти сразу изменилась. И я тоже. Она казалась холодной, отстраненной. Она плакала, но складывалось впечатление, что она плачет не о нас».

Дрожащим голосом Милан признается: «Я влюбился по уши. Я правда поверил в будущее со Стефано и все поставил на карту. А потом он полностью закрылся от меня в сексуальном плане. Он подсел на наркотики и вскоре влюбился в какого-то парня. Я приходил домой, а он трахал его на нашей кровати. И даже не обращал на меня внимания – притворялся, что я его сосед. Так продолжалось месяцами. Я чувствовал себя ужасно униженным, но не мог уйти. Будучи геем, я не должен был ревновать, ведь это был просто секс. Я нуждался в нем. Я безмерно презирал себя за то, что позволял ему так со мной обращаться. Я сам себя не узнавал».

«Я не такой!»

Кризис неверности переживает не только партнер, оказавшийся преданным. Когда тайное становится явным, шок обрушивается и на того, кто разоблачает измену, и на того, кто в нее вовлечен. Глядя на свое поведение глазами только что узнавшего правду партнера, изменник видит себя в совершенно новом свете.

Коста тоже мучился от боли. Наблюдая невыносимые страдания Джиллиан, он наконец осознал, что наделал и как с ней поступил. Когда секрет раскрылся, разрушилась стена, разделявшая две его жизни.

В наших частных беседах он никак не может собрать себя по кусочкам. Он никогда не прибегал к услугам психотерапевтов, с недоверием относится к так называемым экспертам и не ожидает сочувствия к себе. В связи с этим мне пришлось подчеркнуть, что я не из полиции нравов. «Хотя у вас и был роман, причем довольно долгий, я не буду притворяться, будто знаю вас. Я здесь, чтобы помочь вам, а не осуждать».

Косте нужно смириться с несоответствием его представлений о себе и его поступков. Еще в детстве он дал себе слово, что никогда не станет таким, как его неверный и властный отец, который презрительно относился к его матери. Коста всегда считал себя человеком высоких принципов и глубоко переживал из-за боли, причиняемой женщине, любовь которой оказалась поруганной.

«Я не такой». Именно эта фраза была столпом его личности (благодаря чему он и завоевал сердце Джиллиан). Эта же фраза использовалась, чтобы годами развеивать подозрения Джиллиан. Решительно настроенный доказать, что он лучше отца, Коста стал жестким человеком, склонным быстро осуждать других. Он неосознанно полагал, что такой абсолютизм поможет ему сдержать отцовские замашки, однако по иронии судьбы тот привел его к совершению проступка, которого он всячески надеялся избежать. «Казалось, моя жизнь кончилась. Я стал автоматом. Я чувствовал себя связанным по рукам и ногам, стал неловким и неуклюжим, словно мне в задницу засунули длинную палку». Коста описывает, как стал чувствовать себя никчемным, как столкнулся с трудностями в своем бизнесе и как стала расти разница в их зарплатах. Джиллиан вечно была занята. «А потом она начала говорить о пенсии и долгосрочном уходе, и мне показалось, что меня хоронят заживо!» Тут и появилась Аманда, которая дала ему возможность «расслабиться и снова почувствовать страсть».

Коста заверяет меня, что никогда не переставал любить жену и не собирался ее бросать. Он много раз хотел покончить с Амандой, но чувствовал себя в ответе и за нее, особенно когда в ее жизни настала череда кризисов. Впечатлительный мальчик, видевший унижение матери, стал мужчиной, который не мог покинуть даму в беде, и его любовница быстро обнаружила эту слабость и искусно на ней сыграла. Более того, Коста уверен, что разительные перемены в нем – он избавился от подавленности и прекратил тоскливо слоняться по дому – изменили их брак к лучшему. (Я знаю, что Джиллиан соглашается с этим, но не принимает оправдания Косты.) Казалось, он думал, что его принципы остались нетронутыми, поскольку в отличие от отца он не разгуливал со своей любовницей у всех на глазах. В его представлениях о собственной личности появилось слепое пятно. Только сейчас, в резком свете обширных свидетельств измены, он увидел натяжку в своих рассуждениях. Я спросила его, неужели боль и стыд Джиллиан отличались от боли и стыда его матери?