Читать книгу "Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941 - Сергей Михеенков"

Выводы сделанные военными учеными в «Военно-историческом заключении…» таковы:

«1. В действиях командира 17-й стрелковой дивизии полковника П. С. Козлова и военного комиссара дивизии бригадного комиссара С. И. Яковлева состава преступления нет. Они были настоящими патриотами и отдавали все свои силы, знания и опыт делу защиты Родины. Расправа над ними была учинена в условиях кризисной обстановки на подступах к столице, определенной паники среди руководства страны, введения осадного положения в Москве, смены командования армии, без проведения следственных действий, без суда военного трибунала и даже без оформления акта об исполнении приговора.

2. Институт военной истории Министерства обороны РФ поддерживает обращение дирекции Государственного музея обороны Москвы о реабилитации и возвращении доброго имени за отсутствием состава преступления командованию 17-й стрелковой дивизии П. С. Козлову и С. И. Яковлеву».

Комментировать выводы ученых людей нет смысла.

Но задуматься можно. И задуматься вот о чем. А кто реабилитирует сотни и тысячи расстрелянных командиров орудийных расчетов, вышедших из окружения и казненных за утерю материальной части? Кто реабилитирует чудом оставшихся в живых танкистов, покинувших подбитую машину до того момента, когда в ней начали рваться снаряды, и расстрелянных за то, что не вели бой до последней возможности? Кто реабилитирует бойцов, попавших в окружение и вышедших в гражданской одежде без документов и личного оружия и за это расстрелянных в придорожной канаве?

Полковникам и генералам конечно же нужны добрые имена. И их потомкам тоже. Все верно. Но солдатам, которых они посылали на смерть, добрые имена нужны не меньше. Ведь и у них тоже есть потомки.

На опушке леса, прикрытого с немецкой стороны грядой сосен и густого подлеска, выстроили только что вышедший из боя полк. Пока бойцы строились в каре, команда из комендантского взвода раздолбила мерзлую землю посредине и отрыла небольшую яму. Вышел комполка, пожилой подполковник, который был с полком с октября, когда дивизия выходила из окружения из-под Спас-Деменска. Бойцы в строю перешептывались:

— Какой там отдых, тыл…

— А мы думали, табак раздавать будут.

— Сейчас благодарность Верховного зачитают, и опять в бой.

— А ямка зачем?

— А чтоб было куда мокрые подштанники складывать…

— Нет, ребята, это расстрел будет.

— Показательный…

— И правда, вон везут…

Подъехал грузовик. Комендантские тут же подбежали к машине, откинули задний борт. На снег спрыгнула сперва охрана с автоматами, потом еще двое в командирских шинелях.

Подполковник скомандовал «смирно!» и доложил другому подполковнику с петлицами войск НКВД. Тот тут же начал зачитывать бумагу. Бумага трепетала на ветру, но голос подполковника НКВД был тверд, как перекаленное на морозе железо:

— В соответствии с приказом командующего Западным фронтом за номером… от тринадцатого октября сего года… по приговору военного трибунала… за трусость и самовольное оставление врагу позиций… к высшей мере наказания… бывшего командира 17-й стрелковой дивизии полковника Козлова и бывшего военкома 17-й стрелковой дивизии бригадного комиссара Яковлева…

Треснул залп. Оцепенелое от служи и только что произошедшего каре ответило глухим молчанием. Только когда батальоны развели поротно и бойцы двинулись по лесной дороге обратно к передовой, в строю опять послышались голоса:

— Вот так, братцы, и комиссара не пожалели…

— Пуле все едино, чей лоб…

— Шинелька-то на нем и правда комсоставская была, а сапоги-то солдатские, не лучше наших…

— А ты и сапоги разглядел!

— А как же.

— Тогда помалкивай о том, что видел.

— Так я только тебе…

Глава 5

Тарутино — Таруса — Малеево
Ни шагу назад!

На рубеже у Кременок. Приказ Сталина. Отступление от Тарусы. Жуков — Захаркину: «Сколько трусов и паникеров вы расстреляли?» Может ли одна советская дивизия драться с четырьмя немецкими? Кто и кому противостоял между Алексином и Высокиничами. Состав XIII ак. Пехотные и танковая дивизии вермахта. Советские дивизии, стоявшие на этом рубеже.

Пока в правофланговой 43-й армий расстреливали своих полковников и комиссаров (или инсценировала эти расстрелы), 49-я яростно дралась с противником по всему фронту.

В этой главе мы все же остановим события и попытаемся попристальнее вглядеться в противостоящих противников. Кто же противостоял кому?

Итак, через Калугу направлением на Тарусу и Серпухов шел XIII армейский корпус. Он включал в себя две пехотные дивизии: 17-ю и 260-ю. Но Калугу штурмовали и части 134-й пехотной дивизии, которая принадлежала к правофланговой 2-й танковой группе генерала Гудериана. Хотя, надо заметить, в ходе боев очень часто отдельные подразделения, оказываясь в полосе действий других, более крупных формирований, временно, до завершения операции, переподчинялись им. Так, в боевом порядке группы армий «Центр» по состоянию на 1 февраля 1942 года в составе XIII ак (генерал-лейтенант Оттенбахер) числились 53-я (без одного полка), 260-я и 268-я пд. В том же расписании 17-я вошла в XII ак.

XIII ак командовал в тот период генерал Ганс Густав Фельбер. Родился в Висбадене в 1889 году. В армию поступил фанен-юнкером в 1908 году. Через год произведен в лейтенанты 117-го пехотного полка. Участвовал в Первой мировой войне. К моменту прихода НСДАП к власти — подполковник. Получил подготовку офицера Генерального штаба и в 1935 году стал начальником штаба III ак. В начале Второй мировой войны начальник штаба 8-й армии, затем 2-й. Во время Французской кампании возглавлял штаб группы армий «Ц». Осенью 1940 года возглавил XIII ак. С ним пришел в Россию. Кавалер Рыцарского креста. В мае 1942 года сформировал армейскую группу «Фельбер». С августа 1943 года командовал частями вермахта на Юго-Востоке. Успешно действовал на Балканах. С сентября по октябрь 1944 года командующий армейской группой «Сербия». С февраля по март 1945 года командующий 7-й армией группы армий «Г» на Западном фронте[24].

При штурме Калуги его подразделения действовали решительно. Затем, произведя спешную перегруппировку, ринулись по тарусскому большаку и параллельным дорогам на Серпухов. Именно там перед 4-й полевой армией открывался широкий оперативный простор. Овладей немцы Серпуховом, Тульское шоссе, к тому времени совершенно не прикрытое войсками, а также дорога на Подольск была бы предоставлена колоннам танков и бронетехники. А по железной дороге с серпуховского вокзала и станции Лопасня немецкие войска прибывали бы прямо на Курский вокзал.

Но прорыва под Серпуховом не произошло.

К портрету генерала пехоты Ганса Густава Фельбера можно прибавить еще следующее. Он неплохо разбирался в живописи и вообще в изобразительном искусстве. Когда пала Калуга и квартирьеры XIII ак вошли в город, командир корпуса занял самое лучшее здание — памятник архитектуры начала XIX века городскую усадьбу Золотаревых-Кологривовых. Немцы вообще любили красиво расположиться в России, на занятой территории, словно чувствовали, что долго попользоваться захваченными красотами и благами жизни не придется. Дом Золотаревых всегда считался самым лучшим в Калуге. Не зря именно в этом доме в 1816 году остановился государь император Александр I, путешествуя по западным губерниям своей обширной империи. В 1941 году в здании были размещены экспозиции и хранилище экспонатов краеведческого музея. Здесь они находятся и теперь. Музей располагал богатейшей коллекцией русской и западноевропейской живописи и графики, собранной после революции из помещичьих усадеб. Генерал Фельбер отобрал 16 картин итальянских, голландских, фламандских, французских художников XVI–XIX веков. Это были натюрморты, пейзажи, религиозные и жанровые картины. В просторные армейские ящики на отправку в Нюрнберг, где находилось управление корпусного округа и где жила семья генерала, были уложены также 233 гравюры и 23 рисунка западноевропейских художников. Однако генералу понравились и полотна русских художников. Были вырезаны из подрамников и приготовлены к отправке холсты А. Н. Мокрицкого, две работы Н. А. Ярошенко — «Курсистка» и «Дама с кошкой», ню Д. А. Щербиновского. Характерная деталь. Обычно на картинах и предметах, отобранных для отправки в Германию специалистами айнзацштаба, ведающего реквизицией и вывозом с оккупированных территорий культурных ценностей, ставились инвентарные номера, одновременно составлялись соответствующие реестры и описи. Ни одна из картин и гравюр, вынутых из ящиков генерала Фельбера после ухода оккупантов из Калуги, таких номеров не имела. На каждом из трех ящиков стояла надпись: «Gen. Kdo. XIII А.К. Nürnberg». Калуга в то время была районным центром, и сотрудники оперативного штаба Розенберга не включили ее в список советских городов, где после их захвата должна проводиться тщательная работа по реквизиции имеющихся культурных и иных ценностей. А потому калужское собрание картин, одно из богатейших в России, оказалось «бесхозным». Партийные и советские власти эвакуировать его не успели. Заводские станки в тот период оказались более ценным грузом. Генерал Фельбер отобрал для себя три ящика, а остальное перешло в ведение коменданта города Калуги. По распоряжению комендатуры часть картин пошла с молотка. В буквальном смысле. Новой властью была устроена распродажа произведений из собрания музея с целью пополнения бюджета города. Цены определялись инвентарными записями, то есть брались с потолка, а затем переводились на немецкие марки. В Калуге уже действовало указание германского оккупационного режима: одна немецкая марка приравнивалась к десяти советским рублям. И рубли с портретом Ленина, и оккупационные марки с фашистской свастикой имели параллельное хождение до самого прихода советских войск. Покупателями редких картин были в основном немецкие офицеры. В результате распродажи лучшие произведения из собрания музея были проданы фактически за гроши. Навсегда исчезли из Калуги, да и из России тоже, произведения Чиньяни, Босхарта, Ф. Франкена, Браскасса, Пиранези, Дюрера, Бартолоцци, Айвазовского, Левитана, Шишкина, Поленова, Борисова-Мусатова, Прянишникова, других.