Читать книгу "Полная история рыцарских орденов в одной книге - Екатерина Монусова"

Месть раненому убийце была ужасной. Сын Брагадино собственноручно отсек паше голову. Труп с головой, зажатой между ног, подвесили к грот-рее. На правой руке повешенного болтался на золотой цепочке, сияя в лучах закатного солнца, адмиральский талисман – клык Магомета в оправе из драгоценных камней. Та к и шла черная галера, сея вокруг себя трепет и ужас, мимо боевых единиц османов, пускавшихся при виде нее в бегство. Пять часов длилась битва при Лепанто. Более половины турецких кораблей вынуждены были капитулировать.

Среди раненых при Лепанто были испанский поэт Сервантес и итальянский художник Вицентино, который увековечил позже это самое кровавое из всех сражений галерных флотов на колоссальном полотне, украшающем с тех пор Дворец дожей в Венеции.

К тому времени Средиземное море уже утратило свою роль форума, на котором решались судьбы политики, поэтому Лепанто не оказало влияния на развитие мореплавания и мировой торговли, прочно переместившейся на атлантическую дорогу, Испания добилась преимущества в западной части Средиземного моря; проникновение турок на континент было приостановлено.

И все же торговля с Левантом была для Европы столь важной, что не только соседние страны, но и атлантические морские державы, Англия и Нидерланды, посылали в Средиземное море свои суда. О масштабах судоходства между средиземноморскими странами свидетельствует и тот факт, что варварийские государства (как называли европейцы магометанские княжества Североафриканского побережья) еще долгое время с огромной выгодой занимались здесь морским разбоем…»

Надо отдать госпитальерам историческую справедливость – их поражения в морских баталиях скорее были исключением из правил. Большая часть столкновений с турками и выходцами из североафриканских стран все же заканчивалась викториями иоаннитов. Причем победы зачастую были столь сокрушительными и подавляющими, что в них трудно было бы поверить, не будь документальных подтверждений. Вот только один пример из начала XVII века, когда рыцарская эскадра неожиданно нагрянула и высадила десант на западный берег Пелопонесского полуострова. Воины почти без труда овладели турецкими крепостями в Патрасе и Лепанто (средневековое название ныне греческого города Нафпактос). Османы лишились при этом около четырехсот бойцов, включая главнокомандующего, госпитальеры же – лишь двух рыцарей и десятерых солдат. Только за первую половину названного столетия в архивах Мальтийского ордена зафиксировано восемнадцать крупных морских побед и успешных высадок в районах Триполи, Туниса и Алжира.

Но, как говорится, война войной, а обед по распорядку. Флибустьерское разгулье в Средиземном море постепенно стихало. Верх брали трезвый расчет и несомненные выгоды торговых контактов. К тому же, Османская империя после серии тяжелых поражений была уже не так воинственна и могуча. В 1683 году ее войска получили очередной чувствительный удар под стенами Вены. Иоанниты тоже стали осторожнее и старались действовать в содружестве с так называемой Антитурецкой лигой. В нее входили Испания, Венеция, Польша и Ватикан. В результате уже не первой войны за Морею, как еще называли Пелопонесский полуостров в средние века, она досталась Венеции вместе с изрядным куском Далматинского побережья. Та, насытившись, в ответ утратила воинственный дух. Соседняя Генуя и герцогство Тосканское еще раньше потеряли интерес к бряцанию оружием. К концу века постоянное пиратское соперничество в Средиземноморье стало мелким и эпизодичным. Наступала новая эпоха.

После разгрома османов войсками Яна Собесского под стенами Вены в 1683 году начинается новый период средиземноморской истории. Он отмечен постепенным упадком могущества Османской империи, потерпевшей ряд чувствительных поражений в Эгейском и Средиземном морях. В ходе войны за Морею (1683–1699 гг.) госпитальеры действовали в тесном контакте с так называемой Антитурецкой лигой. Она объединяла на первом этапе Испанию, Польшу, Венецию и папское государство. Однако союзники действовали все более вяло. На смену средневековой романтике Крестовых походов приходило трезвое стремление развивать торговые связи в Восточном Средиземноморье. Все реже проявляли готовность бряцать оружием Генуя и герцогство Тосканское. Утолила свой аппетит Венеция, проглотив (по Карловицкому миру 21 февраля 1699 года) вожделенную Морею и лакомый кусок Далматского побережья… Перед суверенным военным Орденом госпитальеров святого Иоанна Иерусалимского, Родосским и Мальтийским замаячил российский период. Интерес оказался взаимным. Уж кто-кто, а Россия была готова в любой удобный момент пощекотать турецкие нервы…

«Губерния Российской империи»

Любителям послушать новости или сегодняшние хроники происшествий наверняка хорошо знакомо название «Институт Склифосовского». Москвичи, попавшие в серьезные передряги, частенько оказываются в его больничных палатах. А многие ли знают, что зародилось это известное учреждение, как… странноприимный дом, подобный традиционным госпиталям, повсеместно открываемым в местах пребывания членов Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Да, не удивляйтесь, заложил его сын знаменитого петровского боярина, военачальника и дипломата Бориса Петровича Шереметьева. Так он продолжил дело отца, с которого начинались российско-мальтийские связи…

В конце XVII века вступивший на престол молодой русский царь Петр Алексеевич во главе Великого посольства колесил по Европе. Задумавший большие перемены на Руси, государь знакомился с традициями и бытом стран – законодательниц моды и прогресса. Но была у Петра I еще одна цель – влить свежую воинственную кровь в Антитурецкую лигу, в которую Россия вступила, однако застала ее в полусонном состоянии. Остров Мальта – общепризнанный центр борьбы с Османской империей представлял особенный интерес. Туда-то и отправился после посещения Рима боярин Шереметьев вроде бы по личной инициативе. Во всяком случае, в царской грамоте, которая была при нем, значилось, что следует он в Италию и на Мальту по «охоте его». Сам боярин подчеркивал, что отправился в Рим поклониться мощам апостолов Петра и Павла, даровавшим России победу над турками. Мальта же привлекла его желанием «большую себе к воинской способности восприять охоту». Переводя на современный язык, поучиться у рыцарей воинскому искусству.

Но все же главной, хоть и не явной, его задачей была целенаправленная дипломатия. Ведь у России с Оттоманской империей были свои счеты. И наместник Вятский и ближний боярин Петра I имел поручение прощупать настроения Рима перед приездом туда русского Великого посольства. Очень важно было сблизить позиции в «турецком вопросе» российского государя и главы католической церкви. Тот, как и раньше, мог способствовать объединению европейских стран против угрозы с Востока. Порученец Петра I имел для этих целей соответствующие царевы грамоты для папы и Великого магистра ордена госпитальеров. Такие же Петровы посланцы, с намерением заново сплотить партнеров по Антитурецкой лиге, разъехались по Европе и старались взрыхлить боевую почву при дворах в Лондоне, Вене, Праге, Кенигсберге…

На приеме у Его святейшества Иннокентия XII речь Шереметьева и беседы с присутствующими были столь дипломатичны, что сложилось впечатление, будто Борис Петрович признает папу главой Вселенской церкви и сам готов перейти в католическую веру. А посол госпитальеров при папском дворе, сообщая Великому магистру о предстоящем визите боярина, назвал его родственником царя, главнокомандующим войсками, которого милостиво принял Святой отец. К тому времени сорокапятилетний Борис Петрович уже действительно был признанным военачальником, успешно действовавшим в различных кампаниях, включая Крымские походы в 1687–1689 годах.