Читать книгу "Ночная радуга - Евгения Михайлова"

Илюша какое-то время молча глядел в пол. Потом поднял раскрасневшееся лицо и посмотрел на отца почти гордо.

— А никак. Никто меня не бил, не морил. Я просто их ненавидел. Ее за то, что она такая бедная. После смерти моего папы она мне давала картошку, молоко и хлеб, а сама ела только картошку. Говорила, что что-нибудь придумает, что за ней ухаживает богатый человек на работе. А сама привела этого Отара.

— Он тоже был бедный?

— Не очень. Он сам построил нам дом, купил старую машину. Но я его ненавидел еще больше, чем ее.

— За что?

— Так хачик же. Черный. Мне так в школе сразу и сказали.

— А чем «черные», по-твоему, отличаются, к примеру, от тебя?

— Тем, что мы их ненавидим!

— Как отчим относился к тебе?

— Нормально. Подлизывался. Фигню всякую приносил. Но он хотел своего ребенка. Тоже черного.

— Откуда ты знаешь?

— Так и было. Захожу однажды утром в кухню, а он мать обнимает, живот ей гладит, говорит: «Это будет наш ребенок».

— Этот ребенок родился?

— Нет. Не успел. Когда мать арестовали, с нею что-то случилось в тюрьме. Так мне уже в детдоме рассказывали: «Она скинула ребенка». В смысле, помер он.

— Ясно. Тебе кто-то помогал писать заявление? Как ты узнал, куда его нужно отнести?

— Никто! Я все сам. Только спросил у соседки-учительницы: куда жалуются дети, которых мучают родители? Сказал, что в соседнем поселке девочку родители в подвал посадили. Она мне все объяснила, похвалила за то, что такой добрый.

Илюша рассмеялся счастливо и посмотрел на приемного отца преданно и с любовью. Было ясно, что он доволен результатом своей затеи. Все получилось.

— А что же с орудиями преступлений? Как оказались на ремнях и веревках следы твоей кожи?

— Это я сам додумался! В книжке одной прочитал. Натирал себя этими ремнями прям до крови. Больно даже было, — скромно и гордо сказал он.

— Иди, Илья. Позанимайся с Марией, у тебя завтра контрольная.

Когда мальчик вышел, Петр Пастухов закрыл за ним дверь изнутри. Достал из шкафчика бутылку водки, налил себе стакан до краев, выпил в несколько глотков и раздавил стакан. Смотрел на осколки, перемешанные с его кровью, и понимал, что примерно это он сделал со своей жизнью. Этот десятилетний мерзавец никогда не станет ему сыном, а он сам никогда не позволит себе предательство. Он не отведет парня в дом теперь уже принудительного сиротства. Второй раз он уже точно не выплывет. И все, что он придумывал о родной матери, может оказаться реальным и страшным возмездием его будущего.

Я закрыла свои записи об Илье Пастухове. Взяла телефон, нашла номер Дианы, но не смогла нажать вызов. Позвонила Сергею.

— Сережа, привет. У меня такая мысль: раз мама хорошо знала Пастухова, может, он был знаком и с Дианой?

— Моя ты дорогая! — радостно воскликнул Сергей. — Все-таки нам судьба быть вместе. Хотя бы в качестве партнеров. Дело в том, что они точно были знакомы. Переводы «для Дианы» были и на счетах Ильи Пастухова. Кроме того, он был попечителем благотворительного фонда, с помощью которого Диана Бедун получила квартиру в Красногорске.

Часть шестая. В кривых зеркалах

Соболезнования от Зины

Я ответила на звонок Зины. Не лишила ее этого удовольствия, а себе отказала в слабости послать ее подальше эсэмэской. Не нужно быть провидицей, чтобы чувствовать очередную пакость подлого существа, которое сделало тебя добычей, а твою жизнь своей забавой.

— Вика, дорогая, как же так! Такое несчастье, а я узнаю об этом из новостей. Неужели дело в том, что ты все еще дуешься из-за глупости, которую сама и придумала? Ты ведь давно уже прекрасно поняла, что я не толкала Артема. Я хотела его спасти. Ты стояла на своем из упрямства. И сейчас ведешь себя, как обидчивый ребенок. Неужели ты не понимаешь, что я к тебе по-настоящему привязалась? Нет у меня больше никого. Да и у тебя родных людей, как я понимаю, не осталось.

— Зина, перестань! Ты хочешь выразить мне соболезнование — вырази. Точнее, ты уже все сказала. Извини, мне не до тебя сейчас.

— Но как ты?! Как ты себя чувствуешь? Как это все было? Поделись, прошу тебя! Тебе сразу станет легче.

В ее голосе билась неуемная страсть. Узнать все подробности, припасть к моей боли, подпитать свою злобу кровью моей раны.

— Как я себя чувствую? Не поняла, о чем ты. Напали на мою маму. Это она умерла. У меня все по-прежнему. Отлично себя чувствую. Вступаю в наследство. Пока.

— Узнаю твою гордость. Ты никогда не пожалуешься. Не буду тебя отвлекать. Но я хочу прислать тебе мою небольшую работу. Ностальгическое воспоминание-документ о том, как все наши были живы. Знаешь, как много у меня длинных ночей и дней? Живу только воспоминаниями. И собрала небольшую коллекцию: фото, видео. А хороший мастер-компьютерщик помог сделать из этого любительский клип. У меня ведь уникальные материалы, ни у кого таких нет. Знаешь, начинала совсем с другой целью. Как все ревнивые жены, собирала информацию об изменившем муже, его избраннице, ее семье. Мне помогал один профессионал из охраны, я смотрела, плакала. Прошли годы, все исчезло, мы изменились, осталась лишь светлая печаль по тому времени. Когда все были живы. Мастер сказал, что это красиво, можно выложить в Интернете. Ты посмотришь и скажешь, может, мне так и поступить? Это ведь мой дебют. Первая серия. Хорошо?

— Присылай.

Так сказала я Зине, прекрасно понимая, что речь о пытке. Возможно, о следующей беде.

Письмо с вложением прилетело мгновенно. Прежде чем открыть его, я выпила кофе, постояла под душем, отключила телефоны.

Через пять минут я уже четко понимала. Да, это можно выкладывать в Интернете, овации обеспечены. И как это бывает: ты вроде бы готова ко всему, а дыхание подводит. Воздуха не хватает, и не справиться с уникальной задачей: вернуться в свой ад и рай. Увидеть со стороны, как зритель, свои грехи и страшную расплату, свои смерти и возрождения. Свои хрупкие удачи и окончательные потери. А сколько разных людей, оказывается, было рядом. Именно в те дни и минуты, когда тишина и темень казались абсолютными.

Я узнавала все. Места и даты. Вот наша новогодняя вечеринка в редакции. Елка, стол для фуршета, шампанское. Коллеги веселые и нарядные, некоторые с женами и мужьями. На мне маленькое черное платье с рукавами до локтя и воротником-стойкой. По вороту и манжетам белая атласная отделка. Это платье привезла мне мама из Парижа — а-ля «гимназистка». Оно мне действительно очень идет, лицо совсем юное и взволнованное. Ждущее. Я смотрю в одну сторону. Там в плотной компании стоит Артем. Рядом с ним Зина. Они общаются с друзьями, смеются. Зина хорошо выглядит в строгом голубом платье и совершенно спокойна. А Артем вдруг как будто выпадает из ситуации. Он смотрит поверх людей и столов, и его бархатные глаза становятся томными и зовущими. Артем увидел меня. Красивые кадры.