Читать книгу "Изумительный Морис и его ученые грызуны - Терри Пратчетт"

– Ты что, вообще не понимаешь, что такое драматический эффект? Послушайте, мой отец уехал в ратушу на встречу с остальными членами городского совета. Он говорит, посуда стала последней каплей!

– Посуда? – уточнил Морис. – Ты разболтала ему про Сардины?

– Мне пришлось сказать, что я испугалась огромной крысы и попыталась взобраться на шкаф, – объяснила Злокозния.

– Ты солгала?

– Я всего лишь сочинила историю, – невозмутимо возразила Злокозния. – Кстати, история получилась отличная. И куда более правдоподобная, чем сама правда. Крыса, отплясывающая чечетку? Впрочем, отец слушал вполуха, сегодня очень много жалоб. Эти ваши дрессированные крысы людям здорово на нервы действуют. Я прямо злорадствую.

– Но они не наши крысы, они свои собственные крысы, – возразил Кийт.

– И работают они шустро, – гордо заявил Морис. – Не валяют дурака, когда надо… э, повалять дурака.

– В прошлом месяце мы побывали в одном городе, так там совет вызвал дудочника уже на следующее утро, – похвастался Кийт. – Это был великий день Сардины.

– Мой отец долго орал и разорялся, а потом послал за Бланкеттом и Спирзом, – отозвалась Злокозния. – Ну, то есть за крысоловами! Вы ведь понимаете, что это значит, правда?

Морис с Кийтом переглянулись.

– Предположим, что не понимаем, – промолвил Морис.

– Это значит, что мы можем вломиться к ним в здание и разгадать тайну хвостов с эглетами! – объявила Злокозния. И критически покосилась на Мориса. – Разумеется, будь мы четырьмя детьми и собакой, мы бы подошли куда лучше: это правильный состав для приключения. Ну да обойдемся тем, что есть.

– Эй, мы крадем только у правительства! – напомнил Морис.

– Эгм, и только у такого правительства, которое никому не приходится отцом, – смутился Кийт.

– И что? – Злокозния посмотрела на парнишку как-то странно.

– И поэтому мы вовсе даже не преступники! – объяснил Морис.

– Да, но когда мы раздобудем улики, мы отнесем их совету, и тогда это будет вообще никакое не преступление, потому что мы всех спасем, – устало и терпеливо объяснила Злокозния. – Конечно, очень может статься, что городской совет и Стража в сговоре с крысоловами, так что доверять нельзя никому. Вы что, вообще книги в руках не держали? Скоро стемнеет, я зайду за вами, и мы навернем висяк.

– А мы это умеем? – усомнился Кийт.

– Да. С помощью шпильки для волос, – объяснила Злокозния. – Я знаю, так делают; я об этом сто раз читала.

– А что там за висяк? – уточнил Морис.

– Здоровенный и тяжелый, – сообщила Злокозния. – С таким, понятное дело, работать легче. – Девочка резко развернулась и выбежала из конюшни.

– Морис? – окликнул Кийт.

– Да?

– А что такое висяк и как его наворачивают?

– Понятия не имею. Может, замок?

– Но ты сказал…

– Да, но я просто пытался не дать ей замолкнуть, а то она, чего доброго, на людей бросаться станет, – фыркнул Морис. – Она тронутая, точно тебе говорю. Одна из тех… которые вроде как актеры. Ну, знаешь, все время играют роль. А в реальном мире вообще не живут. Как будто жизнь – это такая увлекательная история. Фасоль Опасно-для-Жизни тоже немного сродни ей. Чрезвычайно опасный тип, на мой взгляд.

– Он очень добрый и мудрый крыс!

– Ну да, но, видишь ли, беда в том, что он думает, будто все вокруг такие же, как он. С такими неприятностей не оберешься, малыш. А эта наша подружка, она считает, что жизнь устроена в точности как волшебная сказка.

– Но это ж никому не вредит, так?

– Ага, но в волшебных сказках если кто-то и умирает, это просто слова…

Взвод № 3 Тяжелого Гадства отдыхал; в любом случае у взвода закончились боеприпасы. Никому не хотелось проходить мимо капкана туда, где в стене сочилась струйка воды. А уж заглядывать в капкан так тем более никому не хотелось.

– Бедный старина Фреш, – вздохнул кто-то. – Хороший был крыс.

– Смотреть надо, куда идешь, – буркнул кто-то.

– Он думал, лучше всех все знает, – подхватил третий. – Но так-то славный был парень, хоть и пованивал малость.

– Так давайте достанем его из капкана, а? – предложил первый. – Как-то оно неправильно – просто бросить его там, и все.

– Ага. Тем более что жрать ужас до чего хочется.

– Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, нам вообще не следует есть крыс, – напомнил кто-то.

– Нет, это только если не знаешь, отчего крыса сдохла, потому что вдруг от яда, – возразил другой.

– Но мы же знаем, отчего помер Фреш. От расплющивания. Расплющивание не передается, – встрял еще кто-то.

Все уставились на покойного Фреша.

– А как вы думаете, что происходит после смерти? – медленно проговорила какая-то крыса.

– Тебя съедают. Ну или ты весь высыхаешь, или плесневеешь.

– Что, целиком?

– Нет, лапки обычно оставляют.

– А как же то, что внутри? – настаивала любопытная крыса. А та, что упомянула про лапки, ответила:

– А, ты про такое мягкое, зеленое и студенистое? Нет, этого тоже лучше не жрать. На вкус такая гадость!

– Нет, я имею в виду тот кусочек внутри тебя, который и есть – ты. Он-то куда девается?

– Прости, не понял.

– Ну… знаешь… вроде как сны?

Крысы закивали. Про сны они знали. Когда крысам начали сниться сны, это явилось настоящим потрясением.

– Ну, знаешь, в снах, когда за тобой гонятся псы, или ты летаешь по воздуху, или что-нибудь… а кто это все делает? Это ведь не твоя тушка, потому что тушка спит. Так что, видимо, внутри тебя живет еще какая-то невидимая часть, так? А когда ты умер, ты ведь все равно что спишь, верно?

– Нет, не все равно, – неуверенно отозвалась другая крыса, покосившись на плоскую лепешку, что когда-то была Фрешем. – Ну то есть, когда ты спишь, из тебя кровь не вытекает и внутренности не вываливаются. И ты потом просыпаешься.

– Так вот, – продолжала крыса, которая и задала вопрос про невидимый кусочек, – когда ты просыпаешься, куда девается сновидящая часть? А когда ты умираешь, куда отправляется та часть, которая у тебя внутри?

– Типа зеленая, мягкая и студенистая?

– Да нет же! Та, которая у тебя позади глаз!

– А, такая розовато-серая?

– Да нет, не она! Невидимая часть!

– А мне откуда знать? Я невидимую часть никогда и не видел!

Все крысы снова воззрились на Фреша.

– Не нравятся мне эти разговоры, – поежилась одна. – Они напоминают мне про тени в свечном свете.