Читать книгу "Свой, чужой, родной - Татьяна Полякова"

Мы вошли и, подняв головы, убедились: соседи уже вернулись. Людка с планшетом в руках сидела в кресле, на столе перед ней стоял бокал мартини. Глазков развалился в кресле, в отличие от Людки он предпочел коньяк. Оба следили за нами заинтересованным взглядом, пока мы поднимались по лестнице.

— Твои соседи? — шепнул Валька.

Я молча кивнула.

— Физкульт-привет! — Глазков отсалютовал нам и протянул руку Вальке, который представился:

— Валентин.

— Тимофей. — Тимка выжал из себя улыбку, появление гостя ему, по неведомой мне причине, не понравилось.

Валькина улыбка, напротив, лучилась дружелюбием.

— Людмила. — Людка тоже протянула руку, которую он аккуратно пожал. — Кто этот красивый мужчина? — повернулась она ко мне.

— Ты же слышала, Валентин.

— И что, такие вот красивые-прекрасивые мужчины ходят по нашим улицам?

— Бегают… И надо обладать отличной физической подготовкой, чтобы их догнать.

— Значит, мне мало что светит. А я уж губы раскатала.

— Присоединяйтесь к нам, — перебил Глазков, обращаясь к Вальке.

— Спасибо, для начала надо душ принять, — ответил он с улыбкой, способной смягчить любой отказ.

— Вы уже душ вместе принимаете? — влезла Людка. — А почему я не знала?

— Душ, к моему великому огорчению, принимаем врозь, — деловито пояснил Валька. — И вещи я пока не перевез. Так что от душа в любом случае толку мало, придется до дома терпеть. Вообще-то я провожатый. В темное время суток девушкам не стоит ходить в одиночестве. А Тина так добра, что угощает меня чаем.

— Не перевелись еще рыцари. Знаете, Валентин, я очень часто хожу одна в очень темное время.

— Отвали, — ласково перебила я, и мы удалились в мою квартиру.

— Твой сосед, по-моему, ревнует, — заметил Валька, когда я закрыла дверь. — Он в тебя влюблен?

— Вряд ли. Если только совсем немного и в обеих сразу. А ты чего вдруг начал оправдываться?

— Мало ли, какие у вас отношения, — пожал плечами он. — Боялся напакостить.

— Ставь чайник, — сказала я, направляясь в ванную, чтобы умыться.

— На кухне можно руки помыть? — крикнул он.

— Можно здесь, — ответила я, и тут мой взгляд задержался на стиральной машинке, после чего сердце ухнуло вниз.

Вчера, поговорив с Тимкой, я сунула записку Эммы в карман домашних брюк, а перед тем как отправиться на пробежку, бросила их в стирку. Записку из кармана вытащила и оставила на машинке с намерением вновь прицепить ее магнитом к холодильнику, чтоб она, чего доброго, не потерялась. Но сразу этого не сделала. А теперь ее на машинке не было.

— Черт! — выругалась я. Подошедший в этот момент Валька посмотрел с недоумением. — Что за черт, а? — жалобно повторила я.

— Что случилось-то? — спросил он.

— Здесь лежала записка… Та самая, с адресом дома. А теперь ее нет.

— Дверь хлопнула, и она за машинку улетела, вот и все. Давай посмотрим.

Он заглянул в узкое пространство между машинкой и ванной, потом выдвинул машинку с намерением заглянуть и за нее, шикнул на меня:

— Возле корзины посмотри.

Я подняла корзину с пола, потом открыла ее и даже потрясла, благо что она была пуста.

Валька выпрямился и вернул машинку на место.

— Что? — спросила я.

— Ничего, — пожал плечами он. — Но она где-то здесь, если ты ее случайно с бельем не засунула.

Стирка уже закончилась, я выложила белье в таз, разумеется, никакой записки не обнаружилось.

— У нее был шанс выжить? — спросила я.

— Смотря какая бумага, — пожал плечами Валька.

— Куда ж она делась, черт возьми?!

Я попыталась вспомнить, как стояла здесь три часа назад, вывернула карманы, положила записку… Чисто теоретически смахнуть ее я, конечно, могла… Может, поэтому и забыла прицепить ее к холодильнику. Она мне просто на глаза не попалась…

— А ты в чем была? Может, в карман ее машинально сунула?

Я проверила карманы. Ключи я оставила в прихожей, и теперь в кармане — лишь сложенный листок с картой, который я брала в парк.

— Нет, я точно помню, что на машинке ее оставила.

— А не мог кто-то из твоих друзей зайти и выбросить ее, решив, что это мусор?

— У нас и свой-то мусор никто не выкидывает… Ладно, идем чай пить. Будем надеяться, что записка в конце концов найдется.

Само собой, мысль о записке не давала мне покоя, и чай мы пили практически в молчании. Поняв, что в собеседнике я сегодня явно не нуждаюсь, Валька, допив чай, вскоре простился. Я вышла из квартиры вместе с ним, он поцеловал меня так же легко и непринужденно, как при нашей встрече, и стал спускаться по лестнице.

— У вас роман? — хмуро осведомился Глазков, лишь только за ним закрылась дверь.

— Пока нет, — ответила я, давая понять, что соседа это по большому счету не касается.

— Но все идет к этому? — тут же влезла Людка.

— Надеюсь, — съязвила я.

— А не староват он для романов? — прихлебывая коньяк, не без ехидства спросил Глазков. — Сколько ему? Уже под сорок?

Сказать, что я о возрасте Вальки понятия не имею, показалось не лучшей идеей, и я слова соседа попросту проигнорировала, тем более что Людка вновь влезла в разговор.

— Да ладно, ему не больше тридцати пяти. Мужчина должен быть старше. И опытнее. Выглядит он роскошно, — тут она показала Тимке язык, заметив, что тот при ее словах поморщился. — Господи, какое тело…

— Когда мужику больше нечем похвастать… — перебил Глазков.

Людка засмеялась:

— Конечно. То ли дело ты. Ни рожи ни кожи, и ума, извини, я в упор не вижу…

Это было несправедливо, Глазков неплохо выглядел, и умом его бог не обидел, ясно, что Людка его просто дразнит.

— Не знаю, каким местом ты на него смотрела, но я бы Тинке советовал быть повнимательнее.

— Я буду, буду, — кивнула я. — Может, мы немного отвлечемся от моего друга? У меня вопрос: ко мне в квартиру кто-нибудь заходил?

— Нет, а что? — насторожился Глазков.

Я рассказала о записке, Людка нервно хихикнула и спросила:

— Надеюсь, нас ты не подозреваешь? Черт, если так пойдет дальше, придется тебя святой водой опрыскивать.

— Ха-ха, — сказала я, устраиваясь в кресле рядом с ней.

— А ты точно ее на машинке оставила? — спросил Тимка.

— Точно.

— И она оттуда исчезла?

— Просто мистика, — кивнула я.