Читать книгу "Династия Романовых - Валентина Скляренко"

Двуглавый орел, или два царя на одном троне

Претендентами на опустевший российский престол на сей раз стали сразу два представителя рода Романовых: малолетние царевичи Иван и Петр. И, что бывает крайне редко, оба взошли на него в 1682 году одновременно. Об истории их воцарения и правления в сборнике к 300-летию Дома Романовых пишется крайне мало и одиозно: «После смерти бездетного Царя Федора Алексеевича патриарх и бояре, с согласия народа, собранного в Кремле, решили возвести на Престол младшего из двух сыновей Царя Алексея Михайловича – десятилетнего Петра, как здорового телом и одаренного большими способностями. Но властолюбивая Царевна Софья, дочь того же Царя от первого брака, с помощью мятежных стрельцов, настояла на том, чтобы на Престол был возведен и другой брат ее – болезненный Иоанн. Оба и венчались на царство, управление же Государством, за малолетством одного и болезненностью другого, было поручено Софье». Между тем, за этими скупыми строками кроется немало драматических событий, сломавших не одну человеческую судьбу.

Этому двуцарствию предшествовала непродолжительная по времени, но весьма насыщенная страстями дворцовая многоходовая интрига, которая велась не только кланами Нарышкиных и Милославских, но и другими аристократическими родами. Сначала Нарышкины подсуетились и на один ход опередили соперников. Сразу же после смерти Федора они пришли во дворец с твердым намерением в тот же день провозгласить царем Петра. На случай сопротивления они даже надели под платье панцири. Но биться ни с кем не пришлось: большинство бояр было на стороне «Петровского клана». И когда патриарх вынес на крыльцо ничего не понимающих малышей и обратился к толпе с вопросом, кому быть царем, все стали кричать: «Петра, Петра!» Но сторонники Милославских, понимая, чем может грозить им приход к власти ставленника Нарышкиных, конечно же не смирились. Скорее всего, с их подачи в день коронации юного Петра по Москве разнесся слух: «Нарышкины отравили царя Федора и задушили царевича Иоанна». А еще распространилась молва о том, что брат Натальи Нарышкиной Иван вроде бы примерял на себя царский венец и садился на трон, приговаривая при этом, что и венец, и трон ему идут больше, чем кому-либо еще. Эти слухи были подхвачены вечно недовольными властью стрельцами. Подстрекаемые к бунту Софьей и ее любовником, князем Василием Голицыным, они ударили в набат и схватились за оружие.

15 мая 1682 года стрельцы ворвались в Кремль и устроили там настоящий погром. В числе схваченных ими оказался Иван Нарышкин. Его отвели в Константиновскую башню, долго пытали, а затем изрубили на куски. После расправы над Иваном и другими сторонниками Нарышкиных ненависть к ним, как к правителям, была утолена. В надежде успокоить стрельцов царица Наталья вышла к ним, ведя за руки Иоанна и Петра. Тогда, стоя на крыльце, 10-летний Петр впервые увидел силу народного гнева, в результате которого дворцовая площадь утопала в крови. Стрельцы настояли на признании царями обоих наследников и назначении над ними на время их малолетства регентства Софьи. 23 мая Земским собором Петр был утвержден «вторым царем», а Иван – «первым». Впоследствии для них был сделан двухместный трон, в золоченой спинке которого проделали окошко, чтобы регентша подсказывала братьям их «царскую волю». Так двуглавый орел в гербе Российского государства, символизирующий то, что Москва пришла на смену Византии и сделалась Третьим Римом, словно обрел в этом двуцарствии реальное воплощение.

Поскольку болезненный царь Иван V, который был «скорбен головою», заниматься государственными делами совсем не мог, а десятилетний царь Петр I жил вместе с матерью Натальей Кирилловной в селе Преображенском, государством самостоятельно правила царевна Софья, которую так и называли – правительницей. Так продолжалось семь лет, и все эти годы положение царской власти было непрочным. А следовательно, и дела в государстве шли без особого успеха. Был заключен очередной «вечный» мир с Польшей, по которому та отказалась от Киева, по Нерчинскому договору взяты у Китая земли по берегам Амура. А еще состоялось два военных похода князя Голицына на крымских татар. И хотя Софья пыталась провозгласить их «весьма успешными», все прекрасно знали, что закончились они неудачами, и это вызывало повсеместное недовольство правительницей. К тому же она хорошо понимала, что чем старше становился Петр, тем больше слабела ее власть и тем сильнее была опасность со стороны повзрослевшего «второго царя» стать «первым и единственным». Значит, пришла пора опять поднимать стрельцов…

«Софьины загадки»

Царевна Софья, как это не удивительно, до сих пор представляется одной из самых загадочных исторических фигур в пасьянсе Дома Романовых. Многое о ней вроде бы известно, но еще больше скрыто или «навеки погребено» в недрах романовской концепции российской истории. В частности, еще в петровские времена были частично уничтожены материалы о заключении Софьи в Новодевичий монастырь, о ссылке ее фаворита князя Василия Голицына и о казни нового любовника – начальника стрелецкого приказа Федора Шакловитого. Вот почему история ее жизни вначале забылась, а потом обросла загадками и легендами. Исходя из них, многие знаменитые писатели и поэты рисовали ее исторический портрет по-разному. В очерке «Запрещенная правительница» В. Сергеев пишет об этом следующее: «Для Вольтера Софья была “прекрасной, но неудачливой принцессой московитов”, для Алексея Толстого – злобной противницей реформ, для Марины Цветаевой – сказочной Царь-девицей. Для большинства ее современников Софья была царевной, которая в жестокий мужской век пыталась править с женской мягкостью и мудростью – да так и не смогла».

А вот под пером многочисленных историков романовской эпохи и советского периода она предстает перед потомками прежде всего как хитрая, алчная и любвеобильная натура, стремящаяся любой ценой получить власть. Не отрицая всего этого, необходимо все же отметить, что царевна занималась не только амурными делами и интригами, но и была весьма сведуща в делах государственных. Есть косвенные доказательства того, что она чуть ли не первой на Руси, задолго до Екатерины II, занималась сочинительством и переводами, была весьма начитанна и образованна, да и государством правила с толком. Исходя из этого, вот что пишет о ней современный российский историк Э. Э. Камозин: «Софья была необыкновенной девушкой, особенно в понимании тогдашнего “старомосковского” общества, в котором женщину глубоко уважали как мать и хранительницу домашнего очага, но совершенно не воспринимали как фигуру общественную. Уже в ранней юности Софья проявила себя в науках и искусствах – она знала богословие, историю, латынь и польский, сочиняла стихи. Учитель и наставник царевны Симеон Полоцкий называл ее “зело премудрой девицей, наделенной тончайшей проницательностью и совершенно мужским умом”. Ну а вскоре, годам к двадцати пяти, выяснилось и то, что помимо “мужского ума” Софья обладает еще и чисто мужским властолюбием: уже при Федоре она стала активно заниматься политикой».

Так почему же в официальном портрете правительницы долгое время не было ни одной позитивной черты? Вот как на этот вопрос отвечает Ф. Гримберг: «Романовская концепция оценивает ее скорее негативно: прежде всего, как противницу Петра, как “защитницу старого уклада”. Но, применительно к Романовым, употребление понятия “старый, стародавний уклад” просто смешно. Романовы молоды и, как мы уже сказали, готовы на все. Надобно – они всячески перечеркивают свое – “седьмая вода на киселе” – родство с Рюриковичами. Надобно – сжигают разрядные книги. Даже самый поверхностный взгляд на деятельность Софьи показывает ее вовсе не защитницей какого бы то ни было “стародавнего уклада”, но определенного рода “реформатором-постепенновцем”».