Читать книгу "Последнее сражение. Немецкая авиация в последние месяцы войны. 1944-1945 - Петер Хенн"

Самолеты таяли, словно снег на солнце. Вражеские бомбардировщики уже больше не нападали исключительно на заводы, выпускавшие истребители. Они теперь сметали перевалочные пункты и базы готовой продукции. Соответственно, когда новая партия Ме-109 покидала сборочные линии, самолеты поступали на аэродром, откуда распределялись по различным подразделениям, согласно их потребности. Едва аэродром заполнялся, на него немедленно обрушивался град бомб, падавших на взлетно-посадочные полосы и стоянки. Как результат, группы должны были ждать месяцы, пока не будет готова следующая партия самолетов. И так это продолжалось и дальше…

В один из дней в Нойбиберг пришло сообщение: «Рейсмаршал собирается проинспектировать 2-ю группу».

Все были выстроены в каре перед штабом командира группы. Чтобы выслушать речь рейхсмаршала, к нам присоединилась еще одна группа.

Около 100 пилотов и более 500 человек наземного персонала провели в ожидании половину утра. Наконец, в одиннадцать часов приземлился «Юнкерс» со штабным вымпелом в носовой части.

В сопровождении группы офицеров всех рангов к нам двинулась фигура в безупречном белом мундире, в красных сафьяновых сапогах и с маршальским жезлом в руке. Человек поднял свой жезл и осмотрел нас. Пилоты формировали левый фланг построения, а наземный персонал – правый. Производя осмотр, Геринг останавливался и говорил несколько слов каждому из пилотов по очереди. Позади него тянулась когорта, включавшая Галланда[73] и целую толпу других «шишек». Я не мог поверить своим глазам. Никто из них не носил свои награды. Даже Геринг отказался от своего Большого командорского креста «За заслуги».[74] Галланд носил простой китель со стоячим воротником, никаких Железных крестов, никаких дубовых листьев с бриллиантами.[75]

На тучной груди Германа мерцали лишь Железный крест и «крылья»[76] пилота. Я посмотрел налево от себя, на офицеров его эскорта. Геринг разговаривал с Гербертом, командиром моей эскадрильи. Затем он подошел ко мне. Держа руку у козырька своей фуражки, словно деревянный солдатик, я отвечал на вопросы, которые он задавал мне. Герман перешел к следующему пилоту.

Я не мог поверить своим глазам и подумал, что, должно быть, слепну или зрение обманывает меня. Герман был накрашен словно проститутка. Он выглядел как одна из них и пах как одна из них!

Я ткнул своего соседа Зиги в ребро:

– Видел?

Зиги сморщил нос, дождался, когда Геринг окажется вне пределов слышимости, и сказал:

– Я знаю – это «Тоска», духи. Ими пользуются «элегантные» женщины.

Не довольствуясь демонстрацией огромного револьвера на поясе, фуражкой гостиничного швейцара с золотой тесьмой на голове и сапогами донского казака на ногах, Герман пользовался женскими духами и красил лицо! Это был последний штрих.

Затем пришло время величественной речи. Мы в зале столовой[77] смотрели во все глаза и внимательно слушали. Через несколько минут Зиги прошептал мне:

– Он оратор, мой мальчик. Этот парень действительно знает, как говорить.

Геринг сразу же перешел в атаку:

– Ребята, я очень рассержен на вас. Вы сбиваете недостаточно вражеских самолетов. Какие оправдания я могу представить нашим соотечественникам из Эссена, Гамбурга и Кёльна, когда они выбираются из своих укрытий, потеряв в ходе бомбежек все, что имели, и носят траур по погибшим? Что я могу ответить их женам, которые спрашивают меня, когда закончится это свинство? Я просто не могу сказать им, что мои истребители – кучка трусов. Четырехмоторные самолеты союзников нужно выгнать из немецкого воздушного пространства. У вас в распоряжении самый быстрый в мире истребитель. Что вы делаете с ним? Вы бежите. Если бы мы имели ваши «ящики» во время Первой мировой войны, то вы увидели бы, что нужно делать с ними.

Я не смог удержаться от мысли, что, возможно, «Мессершмитт-109» в 1917 г. и летал бы словно молния, но притворяться, что эта «сковорода» в 1943 г. была самым быстрым в мире истребителем, это уж слишком.

– Ме-109, – продолжал Геринг, – может развивать скорость 725 километров в час.

Я вздрогнул.

«Ради всего святого, Герман, – подумал я, – кто сказал вам такую ерунду? Человек, который в 1938 г. достиг на „стодевятом“ 725 км/ч, пилотировал прототип, оснащенный специальным двигателем, отрегулированным так, чтобы в течение нескольких часов работать на максимальном числе оборотов. После этого двигатель годился лишь на свалку. Это был самый большой обман, который вы когда-либо позволяли себе, Герман. Вы, случайно, не забыли это? Вы должны понимать, что летные характеристики серийных самолетов иные. „Сковорода“ никогда не превышала скорость 420 км/ч и в очень редких случаях могла достичь 485 км/ч».

Геринг, казалось, собирался твердо придерживаться «своих» 725 км/ч. Я смог расслышать позади несколько покашливаний. Один из моих соседей, фельдфебель, робко наклонился ко мне и спросил низким голосом:

– Вы верите в это, герр лейтенант?

Я задержал дыхание и надул щеки, чтобы не разразиться смехом, подмигнул Зиги и толкнул его в ребра.

– Что такое эти «Москито»? – продолжал Геринг. – Английские самолеты-разведчики, «жуки-олени».[78] Если вы побеспокоитесь обследовать сбитые «Москито», то заметите, что они сделаны из трехслойной фанеры и парусины и что они фактически развалины. Разве вы не стыдитесь того, что позволяете им разгуливать вокруг у себя над головами, словно это тренировочный полет над Германией?