Читать книгу "Билет до Луны - Светлана Лабузнова"

— Столько же.

— А почему вы пошли работать в детский дом? — я засыпаю Ольгу Борисовну вопросами.

— Выбора с работой большого не было. Пришла сюда из детского садика, там сокращения начались. Да и живу я в доме, из окон которого виден детдом. Мимо год ходила, присматривалась, а потом взяла и зашла. Судьба, видимо. Днем здесь, а вечером смотрю на них из окна. С высоты кажется, что наш детский дом заблудился среди многоэтажек. Да так оно и есть: детские дома — это неправильно. Думаю, хоть в выходные от них, от шалопаев этих, отдохну, но и тогда они в моих мыслях. Да что мы все о работе. Ты лучше о Юре расскажи.

— Хорошо, — говорю я. — Только сначала расскажите, каким вы его помните.

— Я его отлично помню, хоть и рос он не в моей группе. Уже тогда был высокий мальчишка. Вечно сосредоточенный и очень вежливый. Никогда не огрызался и часто рисовал в свободное время. В школы музыкальные да художественные у нас не водят. Музыкой занимается приходящий педагог, а рисование только школьное. Так что все самоучкой осваивал. Девчонки к нему прибегали, всё просили портрет нарисовать. Никому не отказывал. Нас, воспитателей, тоже рисовал.

— Юрка и сейчас рисует — пишет картины. Сначала все у него было в каких-то черных-белых тонах: белый парус в ночном море или поляна в сумраке.

— А работает где?

— В кузнице и в своем огненном шоу. Ольга Борисовна, а это вы сообщили свекрови о Юрке?

— Нет, не совсем я. Мы нашли ее координаты, а потом отправили телеграмму в поселок, где она жила. Юрка ведь очень хороший паренек. Боялись, что пропадет он со своей неспособностью приспосабливаться. Рисковали. А вдруг не сложилось бы с матерью? Но все сложилось хорошо.

— Да. Юрка о детдоме вспоминает только с Вовкой, да и то редко.

— А как поживает Вова? Тоже хороший парень. Он ведь вместе с Юрой уехал в столицу.

— У него все нормально, но семьей пока так и не обзавелся.

Я рассказываю о Вовке, о его многочисленных увлечениях. Ольга Борисовна улыбается. Паутинка морщинок становится менее заметной.

— Вовка шустрый был паренек. Глазастый, любопытный. Он один раз вечером тайком принес щенка и спрятал его в подсобке. Я как раз на ночное дежурство заступила. Обхожу группы. Детей принимаю. У нас прием под роспись. Вхожу в свою группу, а сзади меня скулит кто-то. Вовка, как узнал, что щенка обнаружили, сразу в слезы. Дескать, не выгоняйте его, он в группе только ночевать будет, а днем на улице жить. Щенка того мы пристроили в хорошие руки. Здоровый такой пес вымахал. А разыгрывать Вова нас всех как любил! Но шутки у него всегда безобидные были.

— Да он и сейчас такой.

Мы смеемся вместе, пересказывая друг другу старые и новые Вовкины розыгрыши.

— Приехала к нам как-то комиссия, — вспоминает Ольга Борисовна. — Вообще-то большинство детей должны были в парк увести, а здесь оставить самых тихих, дисциплинированных. Ходит та комиссия в лице двух важных тетенек и солидного дядечки по группам, мебель рассматривает, детские поделки, ребят, которых мы за книжки посадили. Смотрю, а Вовы не видно. Про себя думаю: «Не отчебучил бы чего». И тут за спиной у Солидного возглас: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Все резко поворачиваются, а сзади стоит Вовка с кастрюлей для ветоши на голове, завернутый в простыню до подбородка. Дальше как в кино — немая сцена с мхатовской паузой. Одна из женщин спрашивает, что это, мол, за актер погорелого театра? Я как дар речи потеряла. Выручил Генка: «Как что? Это великий Шекспир! Вовка мужа Дездемоны в спектакле играет». Я дух перевела, а Вовка к Солидному подходит и говорит: «Вы нам книг побольше привозите». И молчит. Я стою и думаю: уж не собирается ли он выложить комиссии про нехватку туалетной бумаги? А он словно мысли мои прочитал и говорит: «Мы книги очень любим читать, даже больше, чем телевизор смотреть. Но интересных книг и фильмов у нас мало. А уж туалетной бумаги вечно не хватает. Едим мы ее, что ли…» — а сам мне подмигивает. Я мысленно уже выговор себе от начальства прочитала. А Вовка не унимается: «А Ольге Борисовне премию надо — она у нас терпеливая и добрая!» Никакого Шекспира мы конечно же не ставили. Видно, ребята спектакль по телевизору видели и запомнили этот знаменитый диалог мавра с женой. Но кассеты с фильмами нам прислали, и еще туалетной бумаги на несколько коробок больше в год выделять стали.

После того как мы отсмеялись, Ольга Борисовна рассказала еще одну историю.

— А как они меня с днем рождения поздравляли! Я в июле родилась. Мы как раз на море в лагере были. Встаю, а на двери воспитательской плакат поздравительный. Выхожу за дверь, а там стоят наши орлы с букетами цветов с местных клумб. Улыбаются, а потом как крикнут хором: «С днем рождения!» И на пляж зовут. Я этот подарок до конца жизни не забуду. Из песка и камней прямо на берегу сердце выложили.

Она помолчала и продолжила:

— Тем же летом история с потерянными полотенцами была. Я перед отъездом напомнила ребятам, чтобы полотенца собрали. А Вова возьми и спроси: «А что будет, если полотенец не хватит?» Я ляпнула не подумав: «Не выпустят нас отсюда». Мы в то утро половину пляжа вскопали. Одолжили у младшей группы лопатки и совочки. Вовка закопал в песок четыре полотенца и забыл, где именно, а может, не захотел вспоминать. Мы нашли только одно. Очень ребятам не хотелось с юга уезжать. Порезала я тогда на четыре части свое полотенце. Оно большое было, мне сын из Индии его привез, кусочек-четвертинка от него до сих пор остался…

Вспомнив этот оставшийся, четвертый, кусочек, Ольга Борисовна замолкает. Он — память о погибшем сыне.

Я перевожу разговор опять на Вовку. Рассказываю в деталях, как он спас дочь не то африканского вождя, не то одного из премьер-министров тамошних. Передаю привет от него и обещаю в следующий раз взять его с нами. Но следующего раза уже не было.

Это была наша последняя встреча с Ольгой Борисовной. Через год ее не стало. Вовка и Юрка корят себя за промедление, что не приехали еще раз вместе, не вспомнили прошлое, не улыбнулись и не погрустили вместе. Навещая ее могилу, мы приносим махровые астры — ее любимые цветы.

Мой друг Вовка

Я почти ничего не рассказал о своем друге. С Вовкой после детдома мы устроились в мастерскую. Поворочав железками, ушли в армию, а там попали служить в разные части. Не умеющий плавать Вовка угодил в Морфлот. А я — к погранцам. Обещали письма друг другу писать, но так и не написали ни разу. А после службы встретились, как договаривались. Потом мы уехали за лучшей жизнью в Москву. Москва встретила нас сурово. Но мы, детдомовской жизнью битые, армейской службой закаленные, не сломались.

Никто и никогда не учил меня правильному, разумному обращению с деньгами. Да и как можно учить правильно расходовать то, чего у тебя никогда не было. Нет денег. Нет расходов. Нет личного дня рождения. Когда у меня появились свои деньги, я пару лет тратил их до копейки за несколько дней. Подругам дарил огромных лохматых медведей, конфеты и розы ведрами.