Читать книгу "Сын палача - Вадим Сухачевский"

Теперь — что касается наших с Вами дел.

Вам уже частично известно, на что способен я (о, клянусь, это только малая толика моих умений!), но неплохо бы и мне проверить, на что способны Вы, а то как-то больно односторонне все у нас пока получается.

Однако перейду к делу. На столе перед Вами лежит папка со всеми документами, касающимися некоего комиссара государственной безопасности 3-го ранга Палисадникова. Вкратце скажу — зверина тот еще! О том, что творит с заключенными в Сухановской спецтюрьме, даже тошно рассказывать; впрочем, сами все в этой папке найдете. Увидите: истинный садист, из тех, кому не место на земле. (Как я достал папку, пускай останется моим маленьким секретом.)

Вы, правда, насколько я знаю, с некоторых пор являетесь противником убийств, не так ли? Посему предлагаю комиссара этого как-то навсегда нейтрализовать, оставив его тем не менее в живых. Я, со своей стороны, попытаюсь сделать то же. Вопрос в том, кто из нас двоих окажется проворней.

Условие мое таково. Если Вы меня опередите, — что ж, получите назад свою Полину; мало того, обещаю, что навсегда исчезну из вашей жизни.

Если же первым окажусь я — тогда…

Впрочем, не будем опережать события.

Чтобы условия были равными, даю слово, что я начну осуществление своего плана не ранее чем завтра в 10 часов утра, так что у Вас, надеюсь, хватит времени подготовиться.

Итак, все в Ваших руках.

Уважающий Вас (пока) и желающий Вам всех успехов В. В.

Подпись, надо полагать, означала Викентий-второй.

Васильцев скомкал письмо. Состязание — вот что, оказывается, предлагал ему этот наглец!

Про комиссара Палисадникова Юрий и без этого досье был наслышан. Прослыть зверем и садистом не где-нибудь, а в НКВД — это надо было постараться.

Удивляло вот что: все это было совсем не в духе Тайного Суда — по уставу, Суд не имел права вмешиваться в политическую жизнь государств, так что покушение на Палисадникова, пускай садиста и палача, но садиста и палача политического, никак не вписывалось в этот самый устав. Но, поскольку к Тайному Суду он, Юрий, себя давно уже не причислял, то мог бы, конечно, и сделать предложенное этим вторым Викентием. Иное дело — сам этот, черт бы его побрал, В. В.: он-то метил в палачи Суда, стало быть, уставу должен был оставаться как раз верен.

После некоторых размышлений Юрий пришел вот к какому выводу. Главное для палачонка было втянуть его, Васильцева, в свои дела, а дальше уже можно будет им манипулировать, ради чего можно было на какое-то время и пренебречь уставом. Вероятно, таков был его замысел.

Бесило, конечно, что этот юный негодяй навязывал ему состязание, но, с другой стороны, он, Юрий, и безо всяких состязаний был не прочь подстроить для подонка-комиссара что-нибудь эдакое…

Не приняв пока никакого решения, Юрий вышел в прихожую, поставил стремянку и полез к замаскированной дверце в стене. Эту ловушку для нежданного пришельца он приготовил еще вчера, работал над ней полночи.

В сущности, устройство было не такое уж хитрое. За этой дверцей с едва заметным отверстием для объектива находился фотоаппарат-«лейка». Все было сделано так, что фотоаппарат реагировал на любое открытие входной двери, и гость неминуемо попадал в кадр.

Достав фотоаппарат, Юрий отправился в ванную проявлять пленку. Когда, однако, вышел с пленкой и посмотрел на просвет запечатленный кадр, ему оставалось только в сердцах выругаться.

С кадра ему улыбался популярный артист Марк Бернес.

И тут, выходит, сын Викентия его обошел. Да, шустер был, тут ничего не скажешь!

Самым отвратительным было то, что его снова втягивали в тот мир, из которого он вырвался с таким трудом, — в мир, которого не должно было быть.

Но, говоря по правде, даже этот весьма паскудный мир станет без садиста Палисадникова хоть на крохотную толику, но все-таки чище.

«Что ж, — решил Васильцев, — состязание так состязание. Ты у меня еще посмотришь!» Вернуть Полю и добиться, чтобы этот сукин сын навсегда оставил их в покое, — ради этого стоило принять вызов наглеца.

Наконец он открыл оставленную на столе папку. С фотографии на первом листе на него смотрел отвратительный альбинос в совершенно не уставных темных очках. За эти самые очки почему-то сразу и уцепился Васильцев, ведь что-то же они должны были означать.

Чтоб не узнали? Ерунда! Такого не узнать трудно. Фотография к тому же делалась для сверхсекретного личного дела, а он там — как на пляже. Ох, неспроста, неспроста!..

Листая бумаги в папке, Васильцев пропускал все подвиги этого комиссара и все представления к наградам как вещи в данном случае несущественные. А вот некоторые казалось бы незначащие мелочи вдруг приобретали далеко идущий смысл. Например, это: прошение комиссара о покупке для него за границей неких особых очков.

В конце папки были всякие медицинские документы. Юрий внимательно их изучил и лишь благодаря им наконец начал понимать, что ему делать.

Катя вернулась к вечеру, новые документы были при ней: и на них двоих, и на их «дочь» Полину. С этими документами могли бы уже завтра убраться из Москвы и найти себе новое пристанище.

Но теперь, узнав обо всем, Катя сказала твердо:

— Без Полины — никуда.

Юрий был того же мнения.

А ночью Катя застала его за странным занятием: он плавил стекло в консервной банке, помешивая и подсыпая туда какой-то порошок.

Она посмотрела на него, как на психа. Потом спросила:

— Это ты такой ужин готовишь??

— Нет, — усмехнулся Юрий, — готовлю подарочек для одного комиссара.

Не погружаясь в долгие объяснения, Васильцев снова окунулся в свое занятие.

Глава 8

Очки комиссара и волкодав старшего майора

В медицинской карте комиссара Палисадникова Юрий вычитал вот что. Комиссару со временем грозила полная слепота — глаза этого альбиноса не переносили ультрафиолета.

В сущности, любое стекло почти не пропускает ультрафиолет, но даже те крохи его, которые все-таки проходили через обычные очки, были для этого комиссара совершенно губительны. Вот почему до поры он носил только затемненные очки, не предусмотренные уставом (приходилось каждый год особое разрешение испрашивать), пока откуда-то он не узнал, что в Америке начали выпуск особых очков, стекла которых не пропускают ультрафиолетовые лучи вовсе.

Для него такие очки дорогого стоили, даже от очередного ордена отказался, если взамен ему купят за валюту вот такие вот очки.

Комиссар в своем ведомстве находился на особом счету, и в виде исключения для него это сделали: через посольство в Вашингтоне приобрели для комиссара заветные очки, которые он с тех пор и носил не снимая.