Читать книгу "Золотая страна. Нью-Йорк, 1903. Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман - Кэтрин Ласки"

Вот ответ:

«Мы считаем, что вы сами ответили на собственный вопрос, когда сказали, что у вас не хватает духа рассказать обо всем подруге. Какая польза была бы от такого рассказа? Он только причинил бы еще большую боль вашей подруге и ее семье. Этот предатель не собирается возвращаться. Вы говорите, что семья справляется, как может. Похоже, жена уже оставила все это позади и стремится жить дальше, последуйте ее примеру».

2 июля 1904 года

Обещаю, что отныне буду писать только по-английски. Я не хочу за лето забыть язык. Мама по-прежнему плохо себя чувствует. Интересно, что же с ней такое? По утрам у нее часто болит желудок. Сегодня я снова ходила с папой на репетицию. Хорошая новость: какая-то важная дама подошла к папе и заговорила с ним. Потом он сказал, что это дама из Национальной консерватории Нью-Йорка. Она хочет, чтобы папа участвовал в специальном концерте. Как бы я хотела, чтобы папа оставил свою работу и просто был скрипачом.

3 июля 1904 года

Угадайте, что случилось? Никогда не поверите. Блю думает, что ее мать и дядя Шмуль, как говорят американцы, «неравнодушны друг к другу». Этот месяц они оба работали у отца Итци над большим заказом, шили плащи. Потрясающе, да? Я рада, что не сказала Блю про ее отца, но если дядя Шмуль и миссис Вулф действительно любят друг друга, то как они смогут пожениться, если мистер Вулф до сих пор здесь и до сих пор жив? Не станет ли миссис Вулф двумужницей? Возможно, мне придется еще раз написать в «Бинтел Бриф».

4 июля 1904 года

Мы все ездили на концерт в Карнеги-Холл, в Верхний город. Все было чудесно, и, слава Богу, мама чувствует себя лучше. Потом мы пошли в Центральный парк, смотрели фейерверк, и папа купил нам лимонада. Было так жарко, что Това, Мириам и даже дядя Шмуль спали на крыше. Ночное небо было таким ясным, а звезды такими прекрасными. Мелодии из произведения Дворжака крутились у меня в голове, когда я смотрела в ночное небо. А потом я увидела падающую звезду! И она так сильно напомнила мне быстрое, энергичное начало симфонии «Из Нового Света». Сегодня четвертое июля, День независимости. Все эти мысли вызывают радость и заставляют сердце быстрее биться. Я не могла заснуть, встала и подошла к краю крыши. Дома стоят близко, с одной крыши легко перейти на другую. Вдруг вижу двух людей, они страстно обнимаются и целуются. Я знаю, что это Мириам и Шон. Я рада за них, но мне страшно.

1 июля 1904 года

Я выполняю небольшую работу, но мне за нее не платят. Я работаю в Еврейском обществе помощи иммигрантам, упаковываю одежду в свертки для новых иммигрантов. Сейчас многие приезжают. Погромы в России стали еще страшнее, чем раньше. Люди уезжают оттуда тысячами. И мы должны им помогать. Кстати, Блю действительно делает успехи в школе. Я дала ей книгу стихов Лонгфелло, которую мне купил папа, она читает и все понимает. Особенно нам нравится «Песнь о Гайавате». Когда я ночью сплю на крыше, шепчу эти чудесные строки, которые пишу сейчас по памяти:

На прибрежье Гитчи-Гюми, Светлых вод Большого Моря, С юных дней жила Нокомис, Дочь ночных светил, Нокомис. Позади ее вигвама Темный лес стоял стеною — Чащи темных, мрачных сосен, Чащи елей в красных шишках.[2]

10 июля 1904 года

Я знаю, что обещала писать по-английски, но сейчас не могу. Случилось невероятное. Мириам и Шон поженились. Никто и представить не мог, что они решатся сбежать и пожениться. Но они решились. Мама с папой в шоке. Они ходят, как в тумане. Невозможно поверить, что в нашей собственной семье кто-то вышел замуж за нееврея. Иногда люди рассказывают, что это случается в других семьях, но у знакомых — никогда. Теперь мама занавешивает зеркала. Выдвигает низкие табуретки и коробки, на которых мы сидели, когда умер реб Симха. Да, она настаивает, чтобы мы сидели «шиву» по Мириам и оплакивали ее, будто она умерла. Мне все это не нравится. Но объяснить не могу. Думаю, с папой происходит то же самое. Не хочу больше ничего писать.

18 июля 1904 года

Неделю не писала. Семь кошмарных дней. Я зла на маму. По-моему, сидеть «шиву» за Мириам глупо. Я не одобряю поступок Мириам, но она не умерла. Она влюблена, и, хотя ее свадьба принесла нашей семье несчастье, она принесла счастье Шону, а Шон принес счастье Мириам. Я не могу делать вид, что Мириам мертва. Мама запрещает нам произносить ее имя. Мама запретила мне разговаривать с Мириам, если я встречу ее на улице. Она пыталась заставить меня дать такое обещание. Я не хотела такого обещать. Папа пытался заставить маму не заставлять меня обещать. После этого мама разозлилась на нас обоих. Была большая ссора. Папа пытается успокоить маму. Он говорит, что она навредит себе и ей снова станет плохо. Дядя Шмуль тоже пытается успокоить маму, но у него не получается. Я ненавижу мамины старомодные взгляды. Я ненавижу ее традиционные деревенские привычки. Я хочу, чтобы она прекратила носить свой уродливый парик. Я хочу, чтобы она вела себя более по-американски. Ее английский отвратителен.

19 июля 1904 года

Мне надоело лето. Скорее бы в школу. Мы с Блю ходили к отцу Итци на Четвертую улицу и вытягивали нитки из сметанных швов. Заработали пятьдесят центов. Купили сельтерской воды и маленьких пирожков, сидели на углу Хестер-стрит и ели их.

22 июля 1904 года

Второй шабат с тех пор, как Мириам вышла замуж. Теперь я ненавижу шабат, потому что Шон, конечно, больше не приходит к нам гасить свет. И все напоминает о том, как было раньше, и о том, что больше так никогда не будет. У нас новый «шабес гой» — Мэлэки Шиэн, старший сын миссис Шиэн. Ему восемь лет.

23 июля 1904 года

Сегодня ночью опять спала на крыше. Крыша определенно создана для влюбленных. Угадайте, кого я там видела? Кто крался через нашу крышу к крыше дома 20 по Орчад-стрит, где живут Вулфы, — дядя Шмуль! Блю кажется, что ее мать куда-то ходит по ночам, когда все дети засыпают. Теперь я могла бы ей сказать, что ее мать ходит на крышу.

26 июля 1904 года

Теперь я начинаю многое понимать. Я знаю, почему папа постоянно волнуется: «Сара, будь осторожнее, а то тебе станет плохо», «Сара, не волнуйся, это вредно в твоем положении». И теперь я знаю, почему он так старательно следит за тем, чтобы не пропустить ни одной утренней молитвы. У мамы будет ребенок. Не знаю, как я к этому отношусь. Не уверена, что с радостью жду рождения этого ребенка. Я хочу, чтобы вернулась моя взрослая сестра. Мне так не хватает ее. Товы мне бы тоже не хватало, но с Товой все совсем по-другому. Она такая серьезная, постоянно думает о своем профсоюзе. А Мириам всегда слушала, как я мечтаю стать актрисой. Мириам не очень стремилась узнать, в отличие от Товы, как изменить мир. Мириам стремилась узнать, как может отдельный человек изменить себя. Она изменила себя. Она замужняя женщина, она замужем за неевреем. Я тоже хочу изменить себя. Я хочу стать актрисой. И как я буду все это рассказывать грудному младенцу? Объясните мне.