Читать книгу "7 женщин, изменивших мир - Валентин Бадрак"

Елена Блаватская, запись, найденная в ящике письменного стола после смерти

Меня не заботит общественное мнение.

Елена Блаватская

Елена Блаватская являет собой необычный и крайне специфический для восприятия образ женщины-отступницы, колоритность которого в значительной степени предопределена фантастическими психическими возможностями, величественной духовностью и изумляющей силой интеллекта. Ее влияние на развитие человечества при всей противоречивости и сложности «Тайной доктрины» настолько ощутимо, что можно с полным основанием утверждать: эта неистовая женщина шла параллельным путем с самой цивилизацией, не без успеха пытаясь внушить Человеку, что развитие его собственного внутреннего мира гораздо важнее достижений науки и техники. Не отвергая и не противопоставляя гулкий бой часов цивилизации тихому тиканью внутреннего духовного хронометра каждого жителя планеты, она предлагала путь развития личности, верховенство духовных ценностей и объединение различных культур под эгидой всеобщей духовной гармонии и совершенства.

Вполне естественно, что попытки создания некоего духовного сообщества планетарного масштаба, чувствительного к высшим формам знаний и принимающего наличие таких форм существования человеческой энергии, которые кажутся сверхъестественными, неизменно наталкивалось на возводимые обществом преграды. То, что делала Блаватская в восприятии современников, казалось многократным нарушением устоев. Во-первых, она презрела отводимую женщинам роль, с легкостью разорвав такие общественные цепи, как брак, зависимость женщины от родительского благословения, запреты на свободу передвижения. Во-вторых, продемонстрировала уникальную стратегию достижения успеха, противопоставив свой пылкий и беспокойный дух общественному мнению. Это был гигантский вызов обществу XIX века. Наконец, небывалая одержимость этой женщины привела ее к созданию собственного движения, лучезарной целью которого было «достижение божественного озарения» и обретение силы, кажущейся сверхчеловеческой. Этого общество простить ей не могло. Организовывая травлю и пытаясь трактовать созданное Еленой Блаватской движение как обычную школу психологии, оно вело борьбу с отступницей, одновременно страшась тех феноменальных способностей, которыми, безусловно, обладала эта неординарная женщина. Но она самостоятельно наделила себя мессианской функцией и в меру физических сил и отведенного Природой срока выполнила свою задачу, расширив, среди прочего, представления общества о возможностях женщины, ее роли и праве на самоопределение.

Нет смысла сводить изучение деятельности Елены Блаватской к попыткам выяснить уровень ее психических сил и найти подтверждение ее общественно-культурного влияния лишь в оккультном и мистическом контексте деятельности. Ее способности на самом деле были только опорной точкой движения, базисом, на котором сформирована мощь нетрадиционной философии. Психические силы в ее понимании служили дополнением развития духовного начала личности, а настойчивое убеждение людей в существовании «иных уровней бытия» связано с неослабевающим желанием обратить взор Человека внутрь себя, а не только на плоды цивилизации, которые всегда лишь разлагали обывателя. Не стоит также полагать, что деятельность этой в высшей степени противоречивой натуры может быть поставлена в рамки некой последовательности – в этом еще одна, возможно самая удивительная, загадка женщины, сумевшей оставить после себя такой заметный и впечатляющий след.

Восемнадцать книг-биографий Елены Блаватской, многочисленные переиздания ее «Тайной доктрины» и переводы трудов на все европейские языки, а также на языки арабского и азиатского мира свидетельствуют о том, что эта женщина действительно внесла в существующий мир свое собственное зерно, наполненное новыми знаниями, сакраментальным смыслом и проникнутое великой идеей развития Человека. Это зерно проросло ныне, продолжая воздействовать на коллективный разум планеты, стремясь изменить самосознание человека и изгнать из его естества гнусное наследие цивилизации, которое развивается параллельно техническому преобразованию мира.

Юный медиум с мятежной душой

Невероятно сосредоточенная и впечатлительная девочка поражала окружающих с ранних лет. И даже не столько своеобразием чувствительности, странным пониманием устройства мироздания и необычайными способностями, сколько своим откровенно отрешенным характером. Она с детства вела себя с крайней эксцентричностью и неслыханной для девочки самостоятельностью, что в значительной степени являлось следствием тяжелой кочевой жизни с родителями.

Истоки ее ранней самостоятельности и совершенно неженской мотивации становятся вполне объяснимыми при пристальном взгляде на внутренний мир семьи, в которой она родилась, и условия, в которых она формировалась. Ее отец, Петр фон Ган, был артиллерийским офицером, полностью зависимым от Фортуны, которая диктовала назначения и приказы, подчиняла своей воле передвижения армий и военных частей. Под военную трубу, зовущую его в очередной поход, была вынуждена подстраиваться и вся семья, кочуя от гарнизона к гарнизону.

Наиболее важным для формирования характера девочки стал тот факт, что ее мать, Елена фон Ган, сумела продемонстрировать тихий, но достаточно ярко выраженный протест против своей жестокой и мизерной роли, отведенной судьбой. Жизнь этой интеллигентной привлекательной женщины, обладавшей редкой и тонкой чувствительностью, получившей аристократическое воспитание и великолепное образование, омрачалась не столько жестокой необходимостью быть тенью своего мужа, сколько подавлением избранным мужчиной ее возвышенного восприятия мира. Как большинство военных, фон Ган, в котором текла немецкая кровь, а принципы традиционного немецкого порядка казались незыблемыми, был неисправимым прагматиком, для которого внутренний мир и чувства близкого человека были так же далеки, как проблемы обитания белых медведей за Полярным кругом. Там, где от него ожидалось сопереживание и участие, были лишь ирония и удивительное отсутствие такта, перерастающие порой в насмешки или, еще хуже, в грубые сардонические выпады, ранящие сердце, словно шпага фехтовальщика. Поэтому радость от ощущения себя женщиной-подругой и женщиной-матерью постепенно умерла в Елене фон Ган после множества бессмысленных переездов и осознания неудачного брака. Обманутые ожидания семейной жизни, может быть, не сыграли бы такой решающей роли, если бы с ними не оказалась тесно связана смерть новорожденного сына. Это потрясло молодую женщину, окончательно подорвав ее веру в необходимость покорного продолжения такого унылого жизненного сюжета. Самой Елене Блаватской в то время было меньше трех лет, но это событие оставило в ее психике такой же неизгладимый рубец, как и детские наблюдения за исступленной внутренней борьбой матери. Беспокойство и фатализм материнской судьбы, конечно, отпечатались на сознании маленькой девочки. По всей видимости, уже тогда формирующийся детский рассудок фиксировал неприятие такой судьбы, получая от изобретательной матери целительные инъекции чувствительности, приобретающие после синтеза контуры вожделенной свободы и активности. Девочке передалась и повышенная чувствительность матери к восприятию окружающего мира, и непреодолимое желание самовыражаться. Ответом перевозбужденной психики стали ранние истерические состояния, а по некоторым свидетельствам, с девочкой случались даже припадки, судороги и галлюцинации.