Читать книгу "Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2 - Фриц Лейбер"

– Прежде всего, – продолжал Слинур, – вытащите этих двух жуликов на палубу. Привяжите их к мачте или поручням. Я не хочу, чтобы они угробили мою победу, когда придут в себя.

– Может, мне открыть люк и выпустить стрелу-другую в кормовой трюм? – предложил неугомонный звездочет.

– Ничего лучшего ты не мог придумать? – поинтересовался Слинур.

– Я, пожалуй, подзову гонгом галеру и зажгу красный сигнальный огонь, – предложил помощник.

Несколько мгновений помолчав, шкипер ответил:

– Не надо. «Каракатица» должна в бою смыть с себя сегодняшний позор. К тому же Льюкин – человек шалый и в общем-то неумеха. Пусть это останется между нами, господа, но правда есть правда.

– Все же мы чувствовали бы себя спокойнее с галерой под боком, – попробовал настоять на своем помощник. – Крысы, может, уже сейчас грызут нам борта.

– Это вряд ли – ведь внизу их королева, – отозвался Слинур. – Нас спасет лишь быстрота, а не корабли под боком. А теперь слушайте внимательно. Охраняйте все выходы из трюма. Ни под каким видом не открывайте люки. Поднимите всех свободных от вахты. Пусть у каждого будет оружие. Всем до единого собраться на палубе. А теперь пошевеливайтесь!

Мышелов предпочел бы, чтобы Слинур произнес последнее слово с меньшей горячностью: два матроса мгновенно схватили его за лодыжки и с сугубым рвением потащили из развороченной каюты на палубу так, что голова его только подпрыгивала. Правда, ударов он не ощущал, а только слышал.

На западе небо было сплошь усеяно звездами, на востоке над пеленой тумана висела редкая дымка, сквозь которую светил месяц, похожий на призрачную, неправильной формы лампу. Ветер немного утих, и «Каракатица» плавно скользила по волнам.

Один из матросов прислонил Мышелова к грот-мачте, лицом к корме. Другой принялся опутывать его веревкой. Когда Мышелов был привязан к мачте в положении смирно, он почувствовал, что в горле у него защекотало, а язык начинает оживать, однако решил пока молчать. Слинур был в таком настроении, что мог повелеть вставить ему в рот кляп.

Вскоре Мышелова ждало новое развлечение: он наблюдал, как четверо матросов вытаскивают из каюты Фафхрда и привязывают его к поручням левого борта – горизонтально, головой к корме. Зрелище было довольно комичным, тем более что Северянин не переставал при этом храпеть.

Матросы начали понемногу собираться на палубе; некоторые были бледны и молчаливы, однако большинство переговаривались вполголоса. Копья и абордажные сабли придали им смелости. Кое у кого в руках были сети и острозубые рогатины. С большим мясницким ножом явился кок и принялся поигрывать им перед носом у Мышелова:

– Ну что, чуть не помер от восхищения перед моим снотворным мясом?

Между тем Мышелов обнаружил, что уже может шевелить пальцами. Никому не пришло в голову обезоружить его, однако Кошачий Коготь висел, к сожалению, слишком высоко на левом боку, и Мышелов не мог не только вытащить его из ножен, но даже прикоснуться к нему. Перебирая пальцами подол своей туники, он вдруг нащупал сквозь материю небольшой предмет круглой формы, который был с одного края тоньше, чем с другого. Зажав через ткань его толстый край, он принялся царапать острым ребром тунику изнутри.

Слинур вместе с офицерами вышел из каюты и тихонько начал отдавать приказания матросам, немного отступившим к корме. До Мышелова донеслось:

– Кто обнаружит Хисвет или ее служанку, пусть убьет их не раздумывая. Это не женщины, а оборотни, если не хуже. – Что еще говорил шкипер, Мышелов не разобрал, лишь услышал последнее распоряжение: – Каждая группа пусть стоит прямо под люком, через который войдет. Как только услышите боцманскую дудку – вперед!

Последнее слово не произвело должного эффекта: послышался тоненький звон тетивы, и профос, вскрикнув, схватился за глаз. Матросы засуетились и принялись тыкать саблями в маленькое белое пятнышко, бросившееся от них наутек. На какой-то миг на поручне правого борта появилась белая крыса с арбалетом в передних лапках, которая четким силуэтом вырисовывалась на фоне пронизанного лунным светом тумана. Но тут зазвенела тетива, стрела, выпущенная звездочетом из арбалета, угодила – быть может, случайно – прямо в крысу, и та свалилась за борт.

– Ребята, это была белая! – вскричал Слинур. – Хороший знак!

Вскоре суета утихла, когда выяснилось, что профос ранен не в глаз, а рядом, и вооруженные группы разошлись: одна в каюту, две мимо грот-мачты в сторону носа; на палубе осталась лишь неукомплектованная партия из четырех человек.

Ткань, которую процарапывал Мышелов, разошлась, он чрезвычайно осторожно вытащил через дырку железный тик (самую мелкую ланкмарскую монету), заточенный с одной стороны до остроты бритвы, и принялся потихоньку перерезать им ближайшую веревку. Он с надеждой взглянул на Фафхрда, но голова Северянина по-прежнему безвольно свешивалась вниз.

Где-то вдалеке засвистала боцманская дудка; через десяток вздохов свист повторился уже ближе. Затем послышалось несколько приглушенных возгласов, кто-то дважды вскрикнул, что-то снизу ударило по палубе, и мимо Мышелова пронесся матрос, размахивая сетью с пищавшей в ней крысой.

Мышелов на ощупь удостоверился, что с первым витком веревки почти покончено. Оставив несколько прядей, он перешел ко второму витку, ловко изогнув кисть.

Внезапно палубу потряс взрыв и резкой болью отдался у Мышелова в ступнях. Он не стал раздумывать о его причинах и продолжал перерезать веревку острой монетой. Остававшиеся на палубе матросы завопили; один из рулевых бросился к носу, другой остался у весла. Почему-то звякнул гонг, хотя рядом с ним никого не было.

Из трюма «Каракатицы» начали выскакивать матросы, обезумевшие от страха, некоторые без оружия. Они бессмысленно кружили по судну. Мышелов услышал, как стоявшие к носу от грот-мачты шлюпки поволокли к борту. Человечек в сером понял, что матросам внизу досталось: на них налетели батальоны черных крыс, их сбивали с толку ложные сигналы боцманской дудки, из каждого угла их резали и кололи, пронзали крошечными стрелами, двоим, должно быть, попали прямо в глаз. А закончилась их вылазка вот чем: когда матросы добрались до трюма, где зерно лежало насыпью, в воздухе стояла густая пыль, которую, бегая по куче, подняли крысы, и Фрикс бросила туда огонь, в результате чего произошел взрыв, разметавший команду, однако пожар на судне, к счастью, не вспыхнул.

Вместе с охваченными паникой матросами на палубе появилась еще одна группа, замеченная только Мышеловом, – вереница черных крыс, сохраняя спокойствие и порядок, полезла мимо него на грот-мачту. Мышелов стоял и взвешивал, стоит ли ему предупредить об этом команду «Каракатицы», прекрасно понимая, что не поставит и тика за то, что ему удастся выжить, когда доведенные до истерики матросы примутся рубить вокруг него крыс.

Как бы там ни было, но промолчать его заставил Скви, взобравшийся ему на плечо. Придерживаясь лапкой за прядь его волос, крыса появилась прямо у Мышелова перед лицом и уставилась ему в левый глаз своими глазками-пуговками, голубевшими под серебряным шлемом с черным пером. Затем она прикоснулась бледной лапкой к губам, между которыми торчали изогнутые зубы, явно призывая к молчанию, после чего постучала по висевшему у нее на боку маленькому мечу и красноречивым жестом провела лапкой по горлу. После этого Скви скрылся в тени за ухом у Мышелова – по-видимому, для того, чтобы наблюдать за выгнанными из трюма матросами, командовать своим войском, а также чтобы находиться поближе к яремной вене Мышелова. Тот тем временем продолжал действовать заточенной монетой.