Читать книгу "Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер"

– Везет тебе. – Тая попыталась словить «светлячок», но тот улизнул. – Живешь в огроменном доме, сам маг, вон какие штуки пускаешь, а я, кроме скрипки, ни с чем совладать не умею.

– Как же? – притворно изумился Иттан. – А твои поразительные навыки щипачества?

– А, это… мелочи. – Тая зарделась. – Слушай, извини меня.

Она примирительно протянула ладошку, хрупкую и маленькую, словно кукольную.

– И ты – меня. – Рукопожатие вышло слабым, очень уж страшно было переломать эту ладошку надвое. – Чем ты не угодила тому герою-любовнику?

– Он предложил свою защиту, и я, наивная курица, решила, что это жест доброй воли. Ага, конечно. За добрую волю обычно берут двойную плату.

Тая развалилась на постели, раскинув руки-ноги и становясь совершенно беззащитной.

– Больше он тебя не обидит. Даю клятву.

Иттан ощутил себя ответственным за эту маленькую тощую девицу с языком острым, точно лезвие. Пока они в гарнизоне, глупо цапаться – эти стены давят, а с кем-то, с кем есть общее прошлое, не так тоскливо. Потому, если придется, Иттан защитит свою личную воровку – по крайней мере, если она сама не будет нарываться.

– Не верю я твоим клятвам, белобрысый, – беззлобно буркнула «осчастливленная» обещанием и оттого особо благодарная Тая.

– А мне плевать. Ложись спать. – Иттан похлопал по покрывалу.

Тая спорить не стала – уснула, обнимая недоеденный кусок мяса. Дыхание ее было тихим и осторожным, словно девушка боялась спугнуть кого-то. Или, наоборот, разозлить.

Крепкий алкоголь, первый за долгое время, плавил мозги. И размышлять над чем-то важным – а зачем оно?

Ее волосы пахли миндалем. Иттан подумал, как, должно быть, странно пахнуть тем, чего, наверное, никогда в жизни не пробовала. Внезапно ему до помешательства захотелось купить ей миндаля, а еще почему-то шоколада.

Новое чувство было странным и нелепым. Они – не враги, но и не друзья. Просто два существа, попавших в передрягу. Вынужденные прибиться друг к другу, чтобы изгнать одиночество. Разве товарищам по несчастью покупают шоколад?

И все-таки миндальный запах дурманил разум, а потому казался пьяному Иттану невероятно вкусным.

Притягательным.

Важным.

Даже необходимым.

Глава 2

Тая

Я улизнула из-под теплого мужского бока (когда холод пробирает до костей, хорош любой бок, пусть даже принадлежащий недругу) с рассветом, под первый луч солнца, который проник к клетушку. В дверях обернулась, смерила спящего Иттана пристальным взглядом – какое нелепое имечко, будто икота пробрала! – от которого мужчина заворочался, и, тряхнув волосами, выскочила наружу.

Неужели полоса невезения кончилась? За прошедший месяц мне выпало столько всего, словно боги, отвернув свои прекрасные лики, обнажили передо мной громадные обрюзгшие зады.

…В гарнизон, что стоял на пригорке, я прибыла вчера поздним вечером вместе с остальными добровольцами. Всего тех набралось на три телеги: никому не нужных, но не растерявших желания бороться крепко сложенных мужчин – других не брали – да с десяток женщин, взятых на обслуживание солдат. Добровольцам – всем, кроме меня, – сулили крышу над головой, пищу и деньги. Негусто, но всяко лучше, чем вечная голодуха, от которой сводит живот.

Распределение заняло несколько минут.

– Направление! – требовал служивый, который обходил новоприбывших. Он забирал лист бумаги, бегло смотрел на него и оглашал: – В лучники! – или: – В защитники! – или: – В резерв!

Но около меня остановился, оглядел придирчиво.

– Возраст?

– Четырнадцать, – привычно ответила я.

– Молоденькая совсем, жалко губить тебя. Скажи-ка, охота пожить в свое удовольствие? Одежки менять, шоколад лопать, а?

– Кто ж откажется, – подбоченилась, хотя чуяла подвох.

– Мужиков не боишься? Не брезгливая, часом?

Мужиков я не боялась – они мне попросту не нравились. Теперь-то я понимала, куда меня хотят направить. И это вызывало дрожь. Я хоть и игрушка Кейбла, хоть и воришка, но не какая-нибудь… которые за деньги… Фу, даже думать мерзко.

Промолчала.

– Вижу, направление твое бессрочное, – продолжал балаболить служивый, ткнув ногтем в бумажку. – Но если два года отработаешь в Доме утех, выпустим на волю. Согласна?

Я сомневалась. На волю, конечно, хотелось до чесотки, хоть я и дня не провела в гарнизоне. Но… не так.

Служивый смерил меня раздраженным взглядом.

– Ишь, цыпа выискалась. Да кто тебя спрашивать будет? В Доме утех таких красавец всегда примут. А откажешься – тебя так высекут, что имя свое забудешь. Усекла?

Усекла я только то, что отсюда нужно поскорее валить.

– Да.

– Вот и чудненько. Завтра пообщайся с тамошним управляющим.

Я, конечно, схожу и пообщаюсь, разнюхаю, что да как. Но спать ни с кем не стану. Если не получится уговорить управляющего – придется бежать.

На первое время меня поселили в женском бараке в настолько длинной комнате с рядами узких лежанок, что конец той виднелся в десятках метров от входа. Здесь жили женщины, обслуживающие крепость: кухарки и поломойки, швеи. Света, даримого лучинами, не хватало, впрочем, мне не привыкать к потемкам, от которых зудят глаза. В Затопленном городе случались деньки, когда и лучин не было – мы жили на ощупь.

Некоторые кровати пустовали, но по вещам, уложенным на табуретках у изголовья, я понимала – здесь кто-то есть. Где-то спали женщины, укутанные в одеяла. Я нашла первую свободную табуретку, сложила на нее выданное мыло и комплект одежды размера этак на четыре больше положенного.

– Новенькая? – Худая женщина в летах, проходящая мимо койки, оглядела меня с участливостью. – Куда пристроили?

– В Дом утех, – ответила, расшнуровывая ворот.

– Дом утех? – переспросила женщина, и сочувствие прям-таки затопило ее голос. – Ты аккуратнее, слухи о том доме не самые аппетитные. Ай, не слушай меня, – почему-то передумала она. – Все хорошо там, да еще и денежно.

– Какие именно слухи?

Как я ни старалась, путного выведать не смогла. Женщина отмахивалась, юлила. И в этом ее нежелании говорить чудилось нечто неприятное.

Внутри все сжалось.

– Если мне не понравится – могу ли я изменить направление? – сдалась я.

– Как? – Женщина покачала головой. – Здесь такое не принято, куда определили, там и служи.

Картина вырисовывалась безрадостная: в Доме утех творится что-то неладное, направление не изменить.

Ладно, завтра сбегу, спрячусь где-нибудь в лесах, пережду поиски; а потом все наладится. Главное – нигде не оступиться.