Читать книгу "На грани апокалипсиса - Анатолий Кулемин"

– Хорошо. Вам налить еще? – спросил Пакстон и, получив отрицательный ответ, убрал фляжку обратно в карман пиджака. – Что-нибудь еще?

– Еще? Пожалуй – да… Дело в том, что, находясь здесь, я отстал от происходящих в мире событий. Не могли бы вы принести мне газеты, хотя бы за последнюю неделю? Если можно, американские, английские и русские. Это не противоречит вашим принципам?

– Моим принципам – нет. Это будет противоречить вашему положению военнопленного, – Пакстон сделал ударение на последнем слове: дистанцироваться все-таки следовало. По крайней мере – пока… – Но я выполню и эту вашу просьбу, распоряжусь, чтобы вам приносили и свежую почту.

– Вот за это спасибо.

Пакстон удовлетворенно кивнул, поднялся и снова подошел к окну: он не хотел, чтобы Кесслер видел его лицо, точнее, те тени внутренних сомнений, которые отражались на нем. «У этого обер-лейтенанта поразительное чутье, – думал Пакстон. – Любой факт он может развернуть в выгодном для себя ракурсе. Не удивлюсь, если мои предположения о том, что в прошлом он мог быть сотрудником абвера, подтвердятся. Доктора он просчитал играючи… И сдал мне его. Зачем? Ведь не за газеты же недельной давности».

– Господин Кесслер, прежде чем закончить сегодняшнюю нашу встречу, – повернувшись, заговорил Пакстон, – я хочу вас спросить вот о чем: почему вы не приняли предложение доктора? Ведь, по сути, вы отклонили его. И почему решили отдать его мне?

– Потому что он предложил мне невыигрышный вариант. Я подчеркиваю: не проигрышный, а именно невыигрышный. Он предложил мне продолжить борьбу с большевизмом в составе тех сил, которые в этой борьбе единожды уже потерпели поражение. Зачем же мне дважды наступать на одни и те же грабли?

– Хотите продолжить борьбу в составе сил Соединенных Штатов? – поколебавшись, Пакстон все же не удержался и задал этот вопрос: он тоже, как и доктор, не имел на него права.

– Ну, насколько мне известно, Соединенные Штаты сегодня являются союзниками большевиков. Или у вас есть сведения, что в скором будущем США собираются выступить против Советского Союза?

– Нет. Таких сведений у меня нет, – Пакстон уже пожалел о том, что задал последний вопрос: он вновь убедился, что в общении с этим обер-лейтенантом расслабляться нельзя ни на секунду. – Вы не так меня поняли… Видимо, я просто неправильно сформулировал вопрос…

– Я вас правильно понял, мистер Пакстон. И вопрос вы сформулировали именно так, как и хотели его сформулировать. Хорошо, я отвечу вам на него. Давайте смотреть правде в глаза. В том, что в конечном итоге политические интересы Америки совпадают с политическими интересами ведущих стран Европы, в том числе и Германии, вам известно не хуже меня. Америка, так же как и Англия, Италия, Франция и другие, не заинтересована в распространении коммунистической идеологии в Европе. Поэтому очень скоро, даже, может быть, быстрее, чем мы с вами думаем, мистер Пакстон, те страны, которые еще вчера были союзниками Советской России и воевали против нас, встанут против нее. Именно на этот раскол между союзниками до последней минуты надеялся наш фюрер. Увы, раскола не произошло… Но это было вчера, а завтра, когда он все-таки произойдет, и Америке, и Англии в качестве союзника понадобится Германия. Причем Германия как без идей Гитлера, так и без идеологии Сталина. Так вот, ради возрождения этой новой Германии я готов сражаться в авангарде сил любой страны, способной реально осуществлять эту борьбу. Германия с остатками ее войск, как мне ни горько это говорить, таковой на сегодняшний день не является; в лучшем случае сегодня она может служить лишь сателлитом, – Кесслер закурил и посмотрел на следователя: тот стоял к нему спиной и смотрел в окно. – Ну как, мистер Пакстон, я ответил на ваш вопрос?

– Гибко, но правдиво. Я удовлетворен вашим ответом, – Пакстон обернулся. – Знаете, господин Кесслер, я бы не хотел иметь своим врагом такого человека, как вы.

– Тогда давайте дружить. И хочу вам заметить, это я ответил только на ваш вопрос. Что и как отвечать на подобный вопрос, если он будет мне задан другим человеком, я еще подумаю, – Кесслер лукаво посмотрел на своего собеседника. – Мистер Пакстон, могу теперь я задать вам вопрос и получить на него столь же правдивый ответ?

– Ну что ж, попробуйте, – следователь пожал плечами, хотя внутренне насторожился: простенький вопрос от обер-лейтенанта вряд ли последует.

– Что было в документах штурмбаннфюрера, который, как я полагаю, тоже попал в поле зрения Управления стратегических служб?

«Вот она, та ошибка, которую я допустил в самом начале беседы, спрашивая о документах. Я сам навел его на мысль о том, что Гарднер тоже в нашей разработке», – понял Пакстон.

– Что в тех документах, мне неизвестно. Это правда. Гарднер – не мой вопрос. Им занимаются другие люди… подотчетные Управлению.

Кесслер допил остатки коньяка, повертел в руках чашку и, улыбнувшись, поднял глаза на следователя:

– Тоже уклончиво. Но это ведь я так спросил, из любопытства. Ни штурмбаннфюрер, ни его документы, о которых я ничего не знаю и о которых ничего и… ни от кого даже не слышал, – с нажимом на последние слова проговорил Кесслер, – меня не интересуют.

Пакстон подошел к двери и, уже взявшись за ручку, обернулся:

– В вашем лице, господин Кесслер, опасно иметь не то что врага, а даже недоброжелателя.

После того как следователь ушел, Кесслер с облегчением вздохнул, устало лег на кровать, заложил руки за голову и закрыл глаза: сейчас ему предстояла работа не менее трудная, чем та, которую он только что проделал. Ему предстояло прокрутить в уме всю встречу, весь разговор со следователем – с самого начала, с того момента, как только тот вошел, и до самого конца. Это необходимо было сделать не только для того, чтобы проконтролировать и проанализировать себя, это необходимо было сделать и для того, чтобы определить линию поведения на будущее, на время предстоящей встречи с представителем американской разведки.

О том, что во время этой встречи последует предложение от американцев о сотрудничестве, теперь Кесслер знал наверняка. Важно было другое: предложат ли ему работу в качестве штатного сотрудника, или же последует предложение стать их агентом. И в том и в другом случае Кесслер решил предложение принять, но от того, какой из вариантов ему будет предложен, от этого будет зависеть и его, обер-лейтенанта Кесслера, линия поведения. Эту линию ему и надлежало сейчас проработать для каждого из вариантов.

«А он, узнав о докторе, испугался, – подумал Кесслер о следователе. – Причем очень сильно испугался. Мой расчет на то, что на взвешенное осмысление ситуации у него не будет времени, оправдался с лихвой. Иметь в лице Пакстона если не союзника, то хотя бы доброжелателя – большая удача».

Пролежав неподвижно минут десять, Кесслер перевернулся на бок. «Зачем Пакстон так настойчиво подсовывает ко мне медсестру? Между ним и мной сложились настолько доверительные отношения, что от нее обо мне ничего нового он не узнает. Не понимать этого он не может. Тогда зачем? Надеются в будущем меня этим компрометировать? Глупо… Привязать меня к ней, сыграть на чувствах? Как вариант… Она красива, стройна, при желании влюбить в себя молодого офицера-фронтовика, долгое время лишенного женского общества, вполне может. А любовь – это такая штука, которая делает из мужиков пластилин: лепи потом из них что хочешь. Не всех, конечно, но примеров тому множество. Зачем им нужен я пластилиновый? – На этот вопрос Кесслер долго не мог ответить. Точнее, ответ у него был, но безальтернативный: хотят привязать к себе как можно крепче и как можно надольше, но вот в качестве кого? – Ладно, время покажет. Пока буду петь под их музыку. Согласившись на контакт с Трейси, я сделал все правильно. Именно так должен был поступить истосковавшийся мужик; обратное вызвало бы и удивление, и подозрение. Вот только результата в сегодняшней встрече с очаровательной медсестрой необходимо добиться противоположного: не того, которого они ожидают. Ну что, обер-лейтенант, придется тебе сегодня постараться».