Читать книгу "Полководцы империи. Иван Дибич, Михаил Лорис-Меликов, Михаил Скобелев, Степан Макаров - Михаил Мягков"

5 (17) октября 1854 г. началась первая бомбардировка Севастополя. Рано утром, едва началась канонада, Корнилов отправился на объезд бастионов. Воздух буквально разрывался от грохота вражеских орудий и свиста пролетавших бомб и ядер. Вот как описывал бомбардировку Севастополя один из участников обороны: «Город несколько раз зажигался, но успевали тушить огонь. Укрепленные линии наши, только что насыпанные большей частью из земли со щебнем и неуспевшие еще окрепнуть скоро осыпались от неприятельского огня. Но люди немедленно очищали землю от орудий, исправляли разрушенное насколько могли. И опять наши орудия отвечали неприятелю с новой силой. Адмирал Нахимов сам наводил орудия, показывая пример; но комендоры орудийные, и без того увлеченные отвагой, не давали орудиям своим отдыха, и приказано против частой стрельбы поливать орудия водой.

Несмотря на страшный огонь, женщины подносили воду для раненых, томившихся жаждой; на бастионы их влекла неизвестность о своих близких, подвергавшихся такой страшной опасности. Корнилов дозволил арестантам носить раненых, и люди эти с особым усердием исполняли свою должность».

Услышав, что защитники 3-го бастиона терпят сильный урон, адмирал Корнилов поскакал туда. Офицеры уговаривали адмирала поберечь себя, но тот отрезал: «Раз другие исполняют свой долг, то почему же мне мешают исполнять свой!» И уже в 11.30 на Малаховом кургане он был смертельно ранен неприятельским ядром, раздробившим левую ногу у самого живота. Офицеры подняли его на руки и положили за бруствером между орудиями. Он еще успел сказать: «Отстаивайте же Севастополь», после чего потерял сознание, не испустив ни одного стона. На перевязочном пункте адмирал пришел в себя, причастился и послал предупредить жену. Собравшимся он сказал: «Рана моя не так опасна, Бог милостив, я еще переживу поражение англичан». Но ранение оказалось смертельным. К вечеру Владимир Алексеевич скончался. Последними его словами были: «Скажите всем, как приятно умирать, когда совесть спокойна. Благослови Господь Россию и Государя! Спаси Севастополь и флот!» В ответ на известие о подбитых английских батареях, он сумел вымолвить через силу: «Ура! Ура!»

Первыми почтили память адмирала матросы и солдаты: на Малаховом кургане, на месте, где он упал, сраженный ядром, они выложили крест из бомб, вкопав их до половины в землю. «Славная смерть нашего любезного, почтенного Корнилова, – писал государь Николай Павлович князю А. С. Меншикову, – меня глубоко огорчила. Мир праху его! Вели положить его рядом с незабвенным Лазаревым. Когда доживем до спокойных времен, поставим памятник на месте, где убит, и бастион назвать по нем». Теперь оборону города возглавил вице-адмирал П. С. Нахимов.

После бомбардировки 5 (17) октября англичане, французы и турки не решились идти на штурм. Началась осада Севастополя.

Ненастные ноябрь и декабрь 1854 год атяжело переживались как русскими, так и союзниками. В ходе зимних бурь в крымских бухтах утонуло несколько транспортов с запасами. В войсках обеих сторон, особенно у французов, болезни вывели из строя массу людей. Севастопольский гарнизон воспользовался ослаблением огня осаждающих для усовершенствования оборонительной линии, постройки передовых укреплений, закладки камнеметных фугасов, устройства стрелковых ложементов. Малахов курган, II, III, IV и V бастионы были обращены в самостоятельные опорные пункты. С половины декабря под руководством главного инженера Севастополя полковника Тотлебена началась минная борьба, в которой русские саперы имели постоянное преимущество. Непрестанные вылазки партий бесстрашных охотников заставляли осаждающих держать в траншеях все время много войск. За ноябрь и декабрь вооружение сухопутного фронта возросло вдвое – в последних числах декабря русскими было поставлено 700 орудий, а гарнизон города усилился подошедшей с Дуная 8-й пехотной дивизией.

Длительная осада рождала своих героев. В ходе частых вылазок, перестрелок с неприятелем, долгой минной войны отличилось немало русских солдат и офицеров. Имена некоторых героев надолго остались в памяти защитников Севастополя.

«Прапорщик Бородинского полка Махов вскочил первым на одну из неприятельских батарей, увлекая за собой людей своих; но был тут же убит на неприятельской пушке.

Командир Бородинского полка, полковник Веревкин, несмотря на полученную рану, справлялся все время о знаменах полка и внушал людям их беречь.

В Углицком полку говорили об юнкере Семенове, особенно горячо рвавшемся на неприятельские батареи.

В Охотском полку при одном из отступлений с батарей был убит знаменщик; двое из солдат прошли уже мимо лежавшего на земле знамени, не заметив его, но потом, увидев, что нет знаменщика, они бросились назад, нашли знамя и успели его доставить к части благополучно.

В Минском полку полковой адъютант Постольский с охотниками бросился вперед на французскую батарею против 6-го бастиона, захватил ее и заклепал орудия».

Одним из самых знаменитых защитников черноморской крепости был матрос 36-го экипажа Петр Маркович Кошка. В Севастополе о нем ходило немало легенд. Жителе города и солдаты с матросами наперебой описывали его подвиги, настоящие и мнимые. Ветеранам обороны наиболее запомнился следующий поступок отчаянного матроса: «После одной из вылазок, бывших в январе 1855 года, в неприятельских траншеях остался убитым один из флотских унтер-офицеров. Неприятель замерзший труп выставил наружу, прислонив к насыпи. Обидным показалось нашим матросам такое глумление над трупом, и унтер-офицера этого знали за хорошего человека; жалко им стало, что за храбрость его вместо награды досталось ему позорище. Вот Кошка и вызывается сходить и принести этого унтер-офицера. Капитан-лейтенанту Перекопскому, на батарее которого находился Кошка, показалось слишком рискованным дать такое распоряжение. Потом, однако же, было получено разрешение начальника оборонительной линии контр-адмирала Панфилова. Перед рассветом Кошка, надевши грязный серый мешок, что его нельзя было отличить от земли, стал ползти, часто залегая и останавливаясь, чтобы противник не так скоро его заметил; это продлило его переход, так как стало уже светло, когда Кошка уже достиг развалившейся стенки хутора, от которой до трупа оставалось еще 100 шагов.

Кошка не решился идти дальше, а засел за стенкой в ожидании вечера. Полагая, что утром он уже вернется, Кошка не взял хлеба с собой, и должен был целый день голодный, в виду батареи Перекопского, лежать под стенкой, не смея шевельнуться. Чтобы не обнаружить себя.

Наконец, после слишком длинного для Кошки дня наступил вечер. Кошка улучил минуту, когда англичане стали сменяться в траншеях, пополз дальше. Добравшись до трупа, он быстро вскинул его себе на спину и бросился с ним бежать на свою батарею.

Англичане сразу не разобрали, что такое это двигается, и Кошка благополучно пробежал уже полдороги, но потом стали стрелять, и пять пуль попали в труп. Кошка же благополучно добежал до своей батареи. За этот подвиг адмирал Панфилов представил матроса к военному ордену (Св. Георгия)».

За подвиги, совершенные при обороне Севастополя, матрос Петр Кошка три раза награждался Знаком отличия военного ордена Св. Георгия (с 1913 г. – Георгиевский крест). После окончания службы герой проживал у себя на родине в селе Ометицы Подольской губернии. Петр Кошка скончался 25 февраля 1882 г., когда, спасая двух девочек, провалившихся под лед, заболел горячкой. Он был похоронен на местном кладбище, но могила не сохранилась.