Читать книгу "Великие умы России. Том 2. Мстислав Келдыш - Владимир Губарев"

– Насколько мне известно, активное участие в становлении института принимал и академик Лаврентьев?

На Кунашире. Вскоре после этой поездки на Дальнем Востоке появится новый научный центр

– Он приехал к нам в конце 1965 года. Вместе с ним академик Г. И. Марчук и другие. Морозы стояли страшные – до 60 градусов. Но это не помешало ученым из Новосибирска побывать во многих местах. Слетали и на Чукотку, и на оловянный рудник Валькумей. Появилась записка «О поездке сотрудников Сибирского отделения АН СССР в северо-восточные районы страны». Она была направлена в правительство. В этом документе предлагались кардинальные меры по освоению этих районов страны, развитию здесь энергетики и промышленности. В частности, шла речь о строительстве ряда атомных станций. Но построена была лишь одна – Билибинская АЭС. Пришло время встречать нам делегацию Академии наук СССР во главе с М. В. Келдышем. Он побывал не только в Магадане и на Чукотке, но и на Камчатке, Сахалине, в Приморском крае. Речь шла о создании Дальневосточного научного центра, и президент академии изучал его возможности.

– Тогда речь с вами не шла о его руководстве?

– В составе делегации был Андрей Капица – сын известного ученого. Он и стал первым председателем центра. А Мстислав Всеволодович на заседании президиума академии делился своими впечатлениями о поездке. Мне рассказывали, что он особо выделил работу нашего института в Магадане. Узнать об этом было, конечно же, приятно. А затем я убедился, что Келдыш меня поддерживает: я был избран академиком. Бесспорно, высокая оценка моей работы президентом академии сыграла свою роль.

Однако в судьбе президента АН СССР не все складывалось гладко. И, конечно же, главной головной болью для него стала ситуация, которая сложилась вокруг академика Сахарова.

Власть и Сахаров схлестнулись в бескомпромиссной схватке.

Зима 1970-го запомнилась оттепелями. Снег лежал почерневший, тяжелый, а оттого казалось, что он никогда не растает…

Из окна приемной Президента АН СССР видна круглая чаша для цветов огромного газона (почему-то мне всегда казалось, что это неработающий фонтан, оставшийся еще с екатерининских времен), пустынная площадь и одинокая фигурка человека, который прохаживается вокруг замерзшего «фонтана»…

Это Андрей Дмитриевич Сахаров…

Идут в газеты письма с требованием «наказать» Сахарова, кое-где проходят даже митинги против него… Да и в академии немало тех, кто выступает против ученого… В общем, в ЦК требуют (Суслов?), чтобы Андрея Дмитриевича вывели из состава членов академии…

Такого в истории Академии наук не было, и пока единственная опора для Сахарова – это Келдыш. Он не только всегда уважал Сахарова, но и поддерживал его – они хорошо узнали друг друга еще по работе над атомной проблемой (эх, как тогда они были молоды!).

Как же защитить Сахарова?

И тут представляется случай…

Келдыш рекомендует ознакомиться с последней работой академика П. Л. Капицы, который получил в своей лаборатории «плазменный шнур». Он утверждает, что это и есть основа будущего термоядерного реактора.

Председателем комиссии по проверке работы Капицы Мстислав Всеволодович назначает Сахарова.

Тот с энтузиазмом выполняет поручение президента. Всего несколько страниц заключения: нет, это не термоядерная реакция, но Капица сделал большое открытие…

Петр Леонидович с гордостью показывает нам с Ярославом Головановым этот документ. Потом с хитринкой говорит: «А почему бы вам не написать в «Комсомолке» об этом?» Он прекрасно знает, что в любой газете крепко-накрепко запрещено даже упоминать фамилию Сахаров. Заметив наше смущение, Петр Леонидович добавляет: «Но надо обязательно посоветоваться с Келдышем…»

М. В. Келдыш в мантии почетного доктора университета Дели

Президент сразу же оценил и поддержал идею о подготовке такого материала. Ярослав сделал репортаж из лаборатории Капицы, а я встретился с Андреем Дмитриевичем и взял у него интервью, которое назвал «Холодная плазма». Юрий Рост сделал хорошие снимки. Я привез Сахарову готовый материал, он внимательно просмотрел его, сделал необходимые поправки и завизировал.

– Убежден, что это интервью не напечатают, – заметил он.

Я попытался его убедить в обратном, но, видимо, интуиция и знание действительности у него были гораздо глубже, потому что события начали развиваться стремительно…

От «стукача» (тайные сотрудники КГБ работали и у нас) ушла информация, что в «Комсомолке» готовится к публикации интервью с Сахаровым. «Стукач» был законспирирован хорошо: мы так и не смогли его вычислить… Слух об интервью тут же дошел до Суслова, и он распорядился «примерно наказать виновных, снять с работы и исключить из партии за политическую близорукость»… Я мгновенно ощутил образовавшуюся пустоту… Единственная надежда – Келдыш… Он внимательно выслушал мой рассказ о том, что происходило в обоих ЦК – партии и комсомола, какие решения готовятся, что их осталось лишь «проштамповать» на ближайшем секретариате ЦК…

«Придется идти ко мне помощником, – вдруг сказал Мстислав Всеволодович, – возьму, даже если будете беспартийным… А сейчас подождите в приемной…»

Я понял, что при мне он не хочет разговаривать по телефону… С кем? Я мог только догадываться…

Дальний Восток. На палубе военного корабля…

Он вышел из кабинета минут через пятнадцать. Очень взволнованный – лицо красное, губы дрожали…

– Печатать интервью нельзя, – сказал он, – но вы можете не беспокоиться, ведь вы работали по моей просьбе…

Я попытался возразить, но Келдыш уже не слушал – он ехал в ЦК партии…

Гораздо позже я узнал, что Мстислав Всеволодович пытался доказать Суслову, что печатать интервью с Сахаровым надо, это поможет и Андрею Дмитриевичу, и Академии наук, более того – стране… Но слишком велика была ненависть у Суслова и его окружения к Андрею Дмитриевичу, для них он был опаснее, чем все «акулы империализма», вместе взятые…

А референт Келдыша Наталья Леонидовна регулярно звонила и спрашивала: «Мстислав Всеволодович интересуется: у тебя все нормально? С тобой ничего не сделали?» И было в этих вопросах нечто щемящее и трогательное: президент академии не верил в порядочность тех, кто наверху, – а вдруг не сдержат своего слова и расправятся с журналистом?! Он прекрасно понимал, что только его защита способна отвести беду от человека.