Читать книгу "Весенний подарок. Лучшие романы о любви для девочек - Вера Иванова"

— Пропала, и хорошо! — Мама была настроена воинственно и жалеть дочь не собиралась. — И нечего уходить от вопроса! Кто этот мальчик, с которым ты целовалась? Я его в темноте не разглядела.

— Я не целовалась, мама, — прошептала Марина из глубин расстегнутой папиной куртки. — Это мой одноклассник… Феликс…

— Ну… хорошо хоть Феликс… По-моему, у него очень приличные родители… Но это все равно не дает тебе права вести себя, как…

— Как кто?!! — Марина вынырнула из папиной куртки и уставилась на маму уже не горестными, а такими обиженными глазами, что та поперхнулась следующим предложением и не стала его произносить.

— Ладно, — гораздо тише сказала она. — Идем домой. Но напоследок я все-таки скажу, что целоваться можно бы начинать и попозже, у тебя еще бездна времени впереди…

Дома Марину ждала еще одна неприятность. На письменном столе лежала на боку трехлитровая банка, в которой жили скалярии Кривой Ручки. Все учебники и тетради были залиты водой, а рыбок не было.

На следующий день Марина в школу не пошла. Она совершенно не знала, как ей там себя вести. Она и так каждый день мучилась, когда нечаянно встречалась взглядом с Орловским, а теперь еще прибавился и Феликс… Она так надеялась, что с его стороны выбор ее в золотые царевны не имел никакого отношения к чувствам, а оказалось, наоборот, еще хуже, чем с Вадимом… Кроме того, надо было заняться приведением в порядок вымокших школьных принадлежностей, и еще она очень надеялась, что вернется Буся.

К трем часам дня Буся так и не вернулась, зато совершенно неожиданно в гости заявился Кривая Ручка.

— Ты что, заболела? — спросил он Марину высоким тонким голосом.

— Да, слегка, — решила она несколько слукавить, а потом вдруг догадалась, что положение необходимо усугубить, чтобы он не собрался проведать своих скалярий, и сказала: — Вообще-то, может быть, у меня даже что-нибудь заразное… я пока еще не знаю…

— А что у тебя болит? — Кривая Ручка очень уютно устроился между двумя дверями митрофановской квартиры и в ближайшее время явно никуда не собирался уходить.

— Голова… и вообще…

— Ну, это не заразно, — со знанием дела ответил Кривая Ручка и полез в свою школьную сумку. Он достал из нее майонезную баночку, в которой шевелились маленькие красновато-коричневые черви. — Вот! Это для твоих скалярий. Они очень любят. Мотыль называется. Давай покормим!

— Да ты знаешь, Илья… Они вообще-то не голодные… Я их недавно кормила…

— Но не мотылем же! Я тебе сушеных дафний оставлял, а это — живой белковый корм. Очень полезный для аквариумных рыб.

— Понимаешь, Илья, мне сейчас не до мотыля, потому что… потому что… у меня кошка убежала, представляешь? Уже двое суток дома нет.

— Хорошо, что скалярии не могут убежать, правда? — улыбнулся Кривая Ручка, и Марина решилась. Все равно ведь придется признаться, а потому чем скорее, тем лучше.

— Дело в том, — осторожно начала она, искоса поглядывая на одноклассника, — что кошка сбежала наверняка потому, что опрокинула банку с рыбками… Знала, что ей здорово попадет…

— Опрокинула… И что? — Кривая Ручка несколько позеленел.

— Ну… и ты же… должен же понимать… она же кошка…

— И что? — Илья был уже плотно салатного цвета.

— Я, конечно, не видела, но думаю, что она их… съела…

— А кого же ты тогда недавно кормила? — схватился за соломинку Кривая Ручка.

— Да это я так сказала… чтобы тебя не огорчать…

— То есть ты хочешь сказать, что моих сортовых скалярий съела какая-то кошка?

— Почему это «какая-то»? Это очень хорошая кошка! Очень умная! Ничуть не хуже твоих скалярий!

— Ну знаешь!! — два восклицательных знака явственно читались в каждом зрачке Кривой Ручки. — Я тебе своих почти что самых лучших рыбок принес, — он не смог соврать, памятуя об Изабелле, — как самой любимой женщине, а ты!!! — Третий восклицательный знак изображала уже вся его щуплая фигурка. — Я даже не мог предположить, что ты способна так посмеяться над моими чувствами!

— Я не смеялась, Илья! — отчаянно закричала Марина уже в лестничный пролет, потому что Кривая Ручка с грохотом скатывался по лестнице вниз.

Митрофанова вздохнула и вернулась в квартиру. За что ей такое наказание? Она не хотела никому никаких неприятностей! Почему все сложилось против нее? Ей не нужны никакие Золотые царства, никакие скалярии, никакие возвышенные чувства Кривой Ручки и Вадима с Феликсом! Она даже готова навсегда проститься с Бусей, только бы рядом был Богдан, который последнее время совершенно спал с лица и был взвинчен и расстроен до предела. Она могла бы даже как-нибудь на время пожертвовать собственной жизнью, если бы после этого Рыбарь поверил в ее сильную и нежную любовь к нему.

Марина тронула рукой щеку, которая все еще хранила память о парочке поцелуев Богдана, и вздрогнула от нового громкого звонка в дверь. Она решила, что вернулся Кривая Ручка, чтобы прокричать ей еще что-нибудь оскорбительное, и с самым несчастным лицом открыла дверь. В квартиру влетела веселая, буйноволосая и розовая с холода Милка Константинова.

— Че, заболела? — спросила она, кинула сумку на диван, а сама со всего маху шлепнулась в кресло и, не собираясь слушать ответ Марины, затрещала: — Ты представляешь, мне сейчас Василий в любви признался! Я говорю ему, мол, врешь ты все, потому что нельзя так быстро полюбить, потому что мы еще и недели не встречаемся. А он говорит, будто бы любил меня еще с пятого класса, только боялся признаться. Как ты думаешь, стоит ему поверить?

— При чем тут я? Сама-то как думаешь?

— Я думаю, что врет он про пятый класс, но мне все равно приятно. А с тобой-то что? — Милка вдруг заметила осунувшееся лицо подруги. — Что врач-то говорит? Что-нибудь серьезное?

— Какой еще врач?

— А ты что, не вызывала? Думаешь, так пройдет? Что у тебя — насморк, кашель?

— У меня, Милка, гораздо хуже, чем насморк. Во-первых, у меня Буся пропала, а во-вторых — вообще все пропало… — И Марина наконец от души расплакалась.

— Ну… что касается этой бестии Буськи, то ты меня прости, но туда ей и дорога! Я очень хорошо помню, как она напрудила мне хорошую лужу в новые туфли. А что у тебя еще пропало?

— Все, все пропало! Ты же знаешь… Богдан… он… — рыдала Марина, — Богдан меня подозревает во всяких ужасах… он меня не любит, Милка… Когда любишь, то невозможно так себя вести… Когда любишь, нельзя не верить…

— Ты прекрасно знаешь, что я к этому Рыбарю отношусь точно так же, как к твоей Буське. Два сапога — пара! Кстати, у меня такое чувство, что им, то есть Рыбарем, заинтересовалась Маргошка.

— Как? — подняла к ней заплаканное лицо Марина. — Она же все время смеялась над ним.

— Понимаешь, сегодня опять приходила Элечка со своим праздником. Вечно тебя нет, когда она приходит! Так вот она опять все переиграла. Она, видишь ли, поняла, что мы находимся в таком возрасте, когда нам неинтересно заниматься с малышней, а потому она предлагает провести праздник-игру в параллели 9-х классов, а наш 9-й «Г» ей нужен в качестве ведущих и организаторов. А поскольку она все-таки планирует сделать праздник на основе славянской мифологии, то от нас ей нужны люди как раз со славянской внешностью. Понимаешь?