Читать книгу "Король Артур. Царица Воздуха и Тьмы - Теренс Хэнбери Уайт"

— Так станем же ими!

— Фиглярами!

Фиглярами звались менестрели наинизшего разбора, и сэру Груммору мысль обратиться в фигляра вовсе не улыбалась.

— Да как же мы сможем переодеться в Искомого Зверя? — слабо осведомился он. — Уж больно зверюга-то путаная.

— Опишите мне это животное.

— Ах, чтоб меня! У него змеиная голова, тело леопарда, лягвии льва и голени матерого оленя. И черт подери, где мы возьмем шум в его брюхе — как бы от тридцати пар гончих, напавших на след?

— Искренне ваш будет брюхом, — предложил сэр Паломид, — и станет подавать голос, вот так.

И Паломид завыл, словно тиролец.

— Тише! — крикнул сэр Груммор. — Вы весь замок перебудите.

— Значит, договорились?

— Нет, не договорились. За всю мою жизнь не слышал подобной чуши. Да потом, у вас и шум совершенно не тот. Шум должен быть вот какой.

И немелодичным альтом сэр Груммор заквохтал, будто тысяча диких гусей, плещущихся в Уоше.

— Тише! Тише! — закричал сэр Паломид.

— Какое там тише! Вы-то попросту визжали, как стадо свиней.

Тут двое натуралистов принялись гугукать и хрюкать, кудахтать и квохтать, кукарекать и крякать, хрипеть, сопеть, квакать, мяукать и взрыкивать один на другого, пока лица у них не стали краснее красного.

— Голову, — сказал сэр Груммор, внезапно прервавшись, — придется соорудить из картона.

— Или из парусины, — сказал сэр Паломид. — У населения, занятого рыбной ловлей, парусина должна иметься в достатке.

— А для копыт подойдут кожаные сапоги.

— Пятна мы нарисуем на теле.

— Тело придется сделать с пуговицами посередке.

— Там, где мы будем соединяться.

— И вы, — щедро добавил сэр Паломид, — можете взять себе заднюю половину и подражать собакам. Шум ведь должен доноситься из брюха, это установлено со всей очевидностью.

Сэр Груммор зарумянился от удовольствия, но сказал ворчливо, как норманну и следует:

— Что ж, Паломид, спасибо. Должен сказать, что, по-моему, это с вашей стороны чертовски любезно.

— Ну что вы.

Всю следующую неделю Король Пеллинор почти не видел своих друзей.

— Вы, Пеллинор, займитесь стихами, — говорили они ему, — или ступайте, повздыхайте на скалах, будьте умницей.

И Пеллинор убредал, нестройно выкрикивая «Фландрия — Саламандра я» или «Дочь — превозмочь», когда его посещала очередная идея, а где-то на заднем плане маячила темная Королева.

Тем временем за запертой дверью комнаты сэра Паломида шили, кромсали, расписывали и препирались в количествах, здесь почти и невиданных,

— Дорогой вы мой, говорю же я вам, что пятна у леопарда — черные.

— Жженая пробка, — упрямился сэр Паломид.

— Какая еще пробка? Да и нет у нас пробки. И два творца гневно таращились друг на друга.

— Примерьте голову.

— Так и есть, разорвали. Говорил же я вам.

— Конструкция головы отличалась некоторой непрочностью.

По завершении реконструкции язычник отступил несколько в сторону, чтобы полюбоваться результатом.

— Поосторожнее с пятнами, Паломид. Ну вот, вы их смазали.

— Тысяча извинений!

— Смотрите, куда ступаете.

— Да? А на ребра кто наступил?

На второй день возникли осложнения с крупом.

— Гузно у нас тесновато.

— А вы не наклоняйтесь.

— Как же мне не наклоняться, когда я задняя половина?

— Ничего, не треснет.

— Еще как треснет.

— Нет, не думаю,

— Вот видите, и треснуло.

— Вы все же посматривайте на мой хвост, — сказал сэр Груммор на третий день, — а то вы его топчете.

— Полегче, Груммор. Вы мне шею свернули.

— Вы разве не видите, в чем дело?

— Что я могу видеть со свернутой шеей?

— Это хвост.

Последовала пауза, во время которой они разбирались, где кто.

— Так, теперь осторожно. Мы должны шагать в ногу.

— Задайте шаг.

— Левой! Правой! Левой! Правой!

— По-моему, у меня гузно съезжает.

— Если вы не будете держаться за поясницу искренне вашего, мы развалимся надвое.

— А если я буду держаться за вас, мне зада не удержать.

— Вот видите, пуговицы отлетели.

— Чертовы пуговицы.

— Искренне ваш предупреждал.

И потому весь четвертый день они пришивали пуговицы, а затем все начали заново.

— Могу я теперь полаять для практики?

— Да, конечно.

— Как вам изнутри мой лай?

— Звучит превосходно, Груммор, просто превосходно. Хотя впечатление остается отчасти странное оттого, что лай исходит из задней части, если только моя аргументация не представляется вам неосновательной.

— По-моему, звук получается глуховатый,

— Да, отчасти.

— Впрочем, возможно, что снаружи впечатление более благоприятное.

На пятый день они значительно продвинулись вперед.

— Нам следует попрактиковаться в галопе. В конце концов, мы же не можем все время прогуливаться, особенно когда он станет на нас охотиться.

— Очень хорошо.

— Как только я скажу «Марш», побежали. На старт, внимание, марш!

— Слушайте, Груммор, вы меня бодаете.

— Бодаю?

— Осторожно, кровать.

— Что вы сказали?

— О Господи!

— Чтоб она в адском огне сгорела, эта кровать! О, мои голени!

— Опять вы все пуговицы оторвали.

— Да черт с ними, с пуговицами. Я чуть ног не лишился.

— И голова у искренне вашего отлетела.

— Все же лучше ограничиться ходьбой.

— Под музыку галопировать было бы легче, — сказал сэр Груммор на шестой день. — Знаете, что-нибудь вроде охотничьего рога — тон-тон-тили-тон.

— Что поделаешь, музыки у нас нет.

— Нет.

— А не могли бы вы напевать «тили-тон», Паломид, покамест я лаю?

— Искренне ваш может попробовать.

— Ну и отлично, тогда вперед!

— Тон-тон-тили-тон, тон-тон-тили-тон!

— Проклятье!