Читать книгу "Пятая Салли - Дэниел Киз"

Салли раскрыла брошюру под названием «Новая женщина: равноправие сегодня». Ей попалось на глаза имя «НОЛА», написанное уверенным почерком, печатными буквами на первом развороте. Салли скорчилась над книгами, которые минуту назад швырнула на пол. И в них тоже красовалось это имя – Нола.

Наверно, Салли надписала так книги шутки ради, а потом забыла. Нельзя же, в самом деле, все помнить!

За книгами, в глубине шкафа, обнаружилась коробочка с вибратором и рекламка нового крема для упругости кожи. Ну ладно – книги; а вибратор когда Салли успела купить? Еще она нашла два журнала «Плейгерл», свернутые в трубку. Салли открыла один журнал на середине, охнула, выронила. Что за гадость! Неужели и это она сама купила? Исключено; совершенно исключено. Салли никогда не стала бы разглядывать фото голых мужчин.

Ларри покупал и читал «Плейбой». Пялился на фото голых женщин. И на всякие прибамбасы, чтоб развлекаться «по полной программе». Вспомнить противно, что Салли была замужем за таким моральным уродом!

Она снова улеглась в постель, но спать не могла. Стоило ей задремать – перед глазами возникало море, только вместо манекенов Мерфи и Беллы снились близнецы, дрейфующие на волнах. Потом близнецов выносило на берег – облепленных водорослями, скрюченных, перекореженных морем.

Очнувшись в очередной раз от кошмара, Салли долго не могла прийти в себя. Пусть сейчас глухая ночь, надо позвонить бывшему мужу, узнать, здоровы ли дети. Она позвонила. Ларри ответил сонным и недовольным голосом.

– Извини, Ларри. Не сердись. Мне просто приснился дурной сон о наших детях. Будто они утонули.

– Пенни и Пэт в полном порядке.

– Можно мне с ними поговорить?

– Они давно спят. Ты в курсе, что сейчас два часа ночи?

– Я имею право поговорить со своими детьми.

– Твои права кончились, Салли.

– Ларри, пожалуйста, хотя бы сходи к ним, проверь, как они. У меня дурное предчувствие.

– Тоже мне новость – предчувствие твое… Ладно, схожу. Подожди на телефоне.

Салли ждала и прислушивалась. Там, в чужом доме, звенел чужой женский голос. Чужая женщина – Анна – спрашивала, кому это не спится.

А потом она сама взяла трубку.

– Ты что, не можешь оставить его в покое? Названиваешь днем и ночью. Мы из-за тебя рехнемся скоро. Не уймешься – обратимся в полицию.

– Кто названивает? Я названиваю? Да я несколько месяцев не звонила!

– Врешь. Ты нас подняла вчера среди ночи, и позавчера тоже. Чего тебе надо? Ты в уме вообще? То ты хочешь, чтоб Ларри к тебе вернулся, то грозишься его убить, и Пэта заодно… Судья говорит, если так будет продолжаться, он тебя навечно лишит права общаться с детьми.

– Нет! – взвыла Салли. – А ты сама – какое ты право имеешь на моих детей? Я их мать, Ларри – отец, а ты им чужая…

– Я, может, и чужая, зато адекватная. А вот по тебе психушка плачет. Не перестанешь лезть в нашу жизнь…

Послышался шепот Ларри:

– Успокойся, Анна. Она больной человек, с ней надо мягче…

– Пока ты с ней мягче, она нас обоих в гроб вгонит…

Они еще некоторое время препирались, наконец Ларри взял трубку.

– Дети спокойно спят, Салли, не волнуйся. Теперь послушай. Я понимаю, у тебя сейчас проблемы, и все такое. Но Анна права. Нехорошо звонить по ночам, беспокоить людей. Постарайся больше так не делать, Салли.

– Я только один раз позвонила, и то из-за дурного сна! Почему Анна говорит, будто я названиваю каждую ночь? Я все еще люблю тебя, Ларри.

– Что? Опять снова-здорово? Когда ты прекратишь эти свои манипуляции? Когда перестанешь лгать? За последний месяц ты нас три раза будила. Мало того, что ты домогаешься меня на работе, так тебе еще непременно надо звонить после двух ночи! Ты меня достала уже! Сколько можно? Чего ты добиваешься? Ты разрушила наш брак; ладно. Я начал новую жизнь, так ты и тут покоя не даешь. Больше года прошло, а тебе все неймется! Когда ты только образумишься?

– Я лечусь, Ларри. У психиатра. Мне уже лучше. И у меня теперь постоянная работа. Я работаю официанткой. Скоро сама смогу себя обеспечивать, без твоих алиментов. Я не хотела тебя беспокоить, просто я все время думаю о тебе. Знаешь, как это тяжело? И я волнуюсь за детей.

– Зря волнуешься. Мы с Анной о них заботимся.

– Анна им не мать. Я их мать, и я – твоя жена.

– Салли, не начинай. Мы с тобой развелись. Теперь я женат на Анне. Она любит Пенни и Пэта как родных детей.

– Как родных? Быть не может! Потому что они ей не родные. Это мои дети, Ларри! Я их никому не отдам! Чем с мачехой жить, так лучше уж пусть…

Салли не договорила – перед ней снова возникли два маленьких утопленника. Что она несет? Что у нее за мысли такие?

– В смысле, я не то имела в виду. Прости, Ларри. Я только хочу, чтобы все было у нас с тобой, как раньше…

Раздался щелчок – Ларри повесил трубку.

Салли легла, завернулась в одеяло. Ладно, по крайней мере, дети живы и здоровы. Можно спокойно спать.

Тут-то я и вышла. А почему нет? Время для выхода не хуже, чем всякое другое. Мой мозг прокручивал сказанное нынче Роджером. Спать совсем не хотелось. Я оделась и пошла поговорить с Мерфи. Сейчас-то я понимаю: это дико звучит, нормальные люди не разговаривают с манекенами. Просто других собеседников у меня тогда не было. Конечно, появился Роджер, но с ним так, как с Мерфи, не потолкуешь. Не поймет. В конце концов, имею я право на собственного воображаемого друга?

Мерфи исправно нес службу в витрине – правая рука поднята, левая сжимает дубинку.

– Привет, Мерфи. Что-то мне не спится. Давай поговорим, – произнесла я и уселась на крыльце. – Как я тебя понимаю, Мерфи! Стоишь на посту ночь за ночью, смотришь, как другие идут развлекаться. Тебе нельзя – ты работаешь. Бдишь. Спорим, у тебя та же мечта, что у меня? Ты ведь мечтаешь, чтобы бог сделал тебя живым человеком, правда? Помнишь сказку про Пиноккио? Мне она всегда ужасно нравилась. Оскар читал ее Салли. Знаешь, Мерфи, чем там дело кончилось? Пиноккио стал человеком. Ты тоже можешь стать человеком. В мире, наверное, миллионы таких, как мы с тобой – воображаемых друзей, – которые хотят стать настоящими.

Мерфи молчал, но я и не ждала от него ответов. Достаточно было, что он меня слушал.

– Видишь ли, Мерфи, в чем проблема… Салли не верит Роджеру. Не знаю, хорошо это для нее будет или плохо, если она смирится с диагнозом, если поймет – мы тоже существуем? Роджер мне сказал, лечение не в том состоит, чтобы меня уничтожить. Думаю, он не лжет. Только вдруг он и сам точно не знает?

Мерфи слушал, по обыкновению, грустно улыбаясь.

– А вдруг Салли или Нола убьет себя? Что тогда будет со всеми нами? Я всегда считала, что после смерти тела души освобождаются, сколько бы их в теле ни было. Если тело Салли умрет, каждая из нас получит по заслугам. Кто-то отправится в ад, а кто-то – в рай. Вряд ли бог пошлет меня на страдания за то, что натворили Джинкс и Белла. Мы-то с Салли – чистенькие. Мы заслуживаем места в раю. А ты как думаешь, Мерфи? Насчет Нолы? Я пока насчет Нолы не решила. Она в целом неплохая, вдобавок образованная. Однако не верит в бога. Поминает имя господа всуе и ужас что говорит о нашем правительстве. У нее всякие идеи – коммунизм во всем мире, а может, и кое-что похлеще. Например, Нола – она за поправку о равных правах[9], представляешь? Когда она про эту поправку думает, я готова с ней согласиться. Потому что я тоже считаю, все должны быть свободными и равными. Но когда вмешивается Белла, когда начинает объяснять: мол, лучше оставить все как есть, потому что женщины умеют управлять мужчинами исподволь, – тогда я соглашаюсь с Беллой, тогда мне кажется, что Нола ошибается. А еще Нола хочет легализировать аборты. Разве таких, как она, пускают в рай? По-моему, нет. Не то чтобы Нола сильно нагрешила – подумаешь, пару-тройку книжек стырила, – но у нее вредные идеи. Как считаешь, Мерфи, можно угодить в ад за одни вредные идеи, без поступков, а? Например, самоубийство – это же грех, так? А если оно не удалось, значит, и греха не было?