Читать книгу "Девушка из нежной стали - Татьяна Алюшина"

– Зачем тебе это? – удивился Егор.

– Затем, что я хочу, чтобы мой ребенок рос спокойно, и я не боялась, что в любой момент какая-нибудь сволочь решит, что он идеальный донор! И чтобы больше ни одна мать не обвиняла себя во всех смертных грехах, потому что упустила, проглядела болезнь ребенка, умирая тысячью смертей от непонимания и ужаса, как все это могло случиться!

Она казалась натянутой струной и вызывала невольное уважение своей решимостью наказать тех, кто посмел угрожать здоровью и благополучию ее ребенка. В этом было нечто неистово прекрасное, первобытное, сильное, Егора очаровала эта сила материнского инстинкта. И тут же одернул себя.

Резким движением Вика выдернула у него из-под рук документы, затолкала их в рюкзак, встала, закинула его на плечо и звенящим от ярости голосом спросила:

– Где находится твоя клиника и во сколько нам приехать?

– Куда ты собралась? – удивился Егор.

– На дачу моей подруги, там нас вряд ли найдут.

– И как ты собираешься туда добираться, еще нет и семи часов?

– Машина у подъезда.

– Ясно.

Он встал, подошел к ней, стянул с ее плеча рюкзак и протянул руку.

– Дай мне ключи от машины, я поставлю ее на стоянку, а ты иди спать.

– На какую стоянку? – не поняла Вика.

– У нас возле дома стоянка, ты не заметила?

– Нет.

У нее закончились силы, вот так вдруг, в одно мгновение, Вика даже не смогла спорить с ним.

«Ладно, и черт с тобой! Действительно, надо поспать, а потом я решу, что дальше!»

Егор поставил машину на стоянку и медленно прошелся по совершенно безлюдной улице, пытаясь разобраться в услышанном и в том непонятном нагромождении чувств, эмоций, вызванных ее странным появлением. Вернувшись домой, он осторожно заглянул в гостевую спальню.

Ребенок, облаченный в мальчуковую пижамку, спал в обнимку с игрушечным зайцем, скинув с себя одеяло во сне. Вика спала рядом. Присев на край кровати, она просто свалилась на бок, не успев ни раздеться, ни разуться, ни просто оторвать ноги от пола.

Егор подошел к кровати, постоял, порассматривал спящую какое-то время.

«Ну что, Вика Шалая, как тебя угораздило вляпаться еще не понятно во что и какого черта тебя принесло в мою жизнь?»

Он невесело усмехнулся своим мыслям, снял с нее обувь, стянул джинсы вместе с колготками, свитерок, но майку, которая обнаружилась под ним, снимать не стал, уложил ее ноги на кровать, накрыл обоих спящих одеялом и тихо вышел из комнаты.

Подумав, все-таки налил себе грамм тридцать коньку и выпил, достал из Викиного рюкзачка, который сам положил на диван, забрав у нее, историю болезни и белый конверт.

Нормальные люди спят по воскресеньям в такую рань, и желательно где-нибудь на даче. Егор и собирался к друзьям на дачу, но в субботу его вызвали в клинику на срочную, внеплановую операцию. Операция оказалась сложной, долгой, и он просто поленился ехать за город. А ночью к нему ворвалась Вика Шалая, как черт своим хвостом перебаламутив тихий омут его жизни! Вот какого, спрашивается!

Ладно, разберемся. И он вернулся от непродуктивных вопросов к повторному изучению истории болезни и анализов мальчика Степана Шалого.

Егор любил свою работу! Очень любил.

Когда он оперировал, то чувствовал что-то необъяснимое, некое измененное состояние сознания, в котором все вокруг исчезает. Остается только этот момент, твои знания, твои руки. Шаг за шагом ты продвигаешься вперед, продумывая, как в шахматах, каждое следующее действие. А потом совсем ненадолго приходит ощущение победы, даже не победы, наверное, это не так называется, нечто неуловимое, какой-то восторг, радость, сменяющаяся приятной, заслуженной усталостью. И всегда это происходит по-разному. Когда ты продумываешь план операции, описываешь и представляешь, что и как будешь делать, – это одно, а когда начинаешь оперировать, то очень часто получаешь сюрприз за сюрпризом, сталкиваешься с неожиданными осложнениями и каждый раз не знаешь, чего ожидать. Человеческий организм, как шкатулка с сюрпризами.

Егор закурил и посмотрел на сигарету, задумавшись.

Он не мог решить, права Вика или нет. По истории болезни становилось ясно, что здесь что-то не так: ни одна мать не сможет не заметить такого тяжелого состояния ребенка, а когда Егор просмотрел другие анализы, его сомнения усилились. Ну, допустим, что мальчика действительно выбрали донором, но такой уверенности, как у Вики, у Егора не возникало. Мало ли что это могло быть! Обычная лабораторная ошибка, да что угодно, весьма прозаическое и далекое от криминальных киношных страстей.

Он поможет в этом разобраться. Поможет и выпроводит из своей жизни!

Совсем выпроводит, с концами! Навсегда! И постарается забыть. Один раз забыть Вику Шалую у него получилось. Почти получилось. Но сейчас у него куда как больше поводов для забвения – мальчик Степан, трех лет.

Он с силой затушил бычок в пепельнице.

Егор начал курить в Чечне. Там невозможно было не курить, как невозможно было не пить спирт, иначе свихнешься или подохнешь от усталости.

Его вызвали накануне Нового года, тридцатого декабря, и отдали приказ первым же рейсом прибыть в Чечню. Для всей страны это был Новый, 1995-й, год, а для тех, кто был в Чечне, ад, замешанный на неприкрытом предательстве, больших вонючих деньгах и тысячах смертей!

Но это Егор узнал и понял гораздо позже, а тогда он не думал ни о тактике, ни о стратегии войны, ни о том, где и как идут бои. Он латал и штопал, стараясь спасти как можно больше жизней, не отходя от стола по шестнадцать-восемнадцать часов, состоящих из кровавого месива живых и мертвых, раненных и умирающих.

А когда вернулся в Москву, в свой госпиталь, то постепенно стал чувствовать, что мается чем-то непонятным, до конца необъяснимым. Что ему не хватает той работы на пределе сил, того состояния, когда мгновенно принимаешь решения, порой рискованные, но единственно правильные, когда постоянно настроен на внутреннюю интуицию, иногда срабатывающую раньше разума, на необходимость думать, не позволяя себе выпадать из этого состояния.

Конечно, все, кто там работал, хотели вернуться к размеренной работе, плановым операциям, отдыхам по выходным.

Но, постепенно привыкнув к спокойной жизни, вернувшись в обычный ритм, Егор все чаще стал чувствовать глубокую неудовлетворенность. Мизерные, унизительно-нищенские зарплаты, убогий бюджет, нехватка материалов и аппаратуры и никакой возможности для научной работы. Будучи в Чечне, Егор умудрился собрать массу уникального материала по неожиданным оперативным действиям, сложным ранениям, да чего там только не было! Он несколько раз писал статьи, которые печатали в специализированных журналах, но все это было не то. Не то! Для тех идей, которые Егор вынашивал, требовались новая техника и новейшие препараты, современный подход, а их не было.