Читать книгу "Санаториум (сборник) - Людмила Петрушевская"

А Марсель требовал денег и денег. Но у бабушки, кроме ничтожной зарплаты и небольшой пенсии, было в кошельке всего ничего – какие-то два ученика по два раза в неделю и внук подруги бесплатно, такой же идиот, если не больше.

Но и этим денежкам Марсель не давал полежать, доил бабкин кошелек сразу – и бегом вон из дому. К другу. К тому самому Альберту, который единственный ему и звонил. И который именно настаивал, что его зовут Альберт, а не Алик.

Марсель ждал этих звонков как манны небесной и нервничал, когда бабушка говорила по телефону с подружками, а разговоры эти были долгими, что делать.

– Кончай бухтеть, – ныл он, забегая в бабушкину комнатку, – мне не могут дозвониться!

И тянул руку к шнуру, чтобы дернуть и прекратить эти сплетни про себя. А о чем еще она рассказывала, прибегая к шифровке (Марсель не знал французского, несмотря на все попытки бабушки дать ему второй язык). Правда, у бабушки частенько речь шла и о завкафедрой, молодой пятидесятилетней карьеристке по прозвищу Колба, и о ее прихлебалах, и Марсель подозревал, что эти формулировочки касаются его и его друга: «Таточка, представляешь, сет сволочь мне парль». Ну и бабушка, поддакивая и ужасаясь, выслушивала репортажи из жизни больной дочери Таточки и ее больного на голову (тоже) внука, который слушался только жреца вуду и тоже тащил деньги вон из дому.

– Вуду-то вуду, а у меня вообще орибль э кошмар.

И в конце концов по требованию Марселя бабушка сделала ему второй телефон, и теперь все ее разговоры с подругами сопровождались треском: Марсель бил по рычажку, чтобы скорей заканчивали.

Но и бабка получила ужасную возможность подслушки. А это, кстати, привело в свое время кремлевского упыря к мании преследования – он в конце 20-х годов получил отводной телефон от всех кремлевских аппаратов, и жены соратников за свой язык пошли на каторгу.

И вот такой разговор бабушка, трясясь от ужаса, подслушала однажды вечерком и получила прямо в харю (как выражался иногда Марсель), друг Альберт весело кричал: «Вези бабло, проститутки хорошие». И гоготал как нечистый дух.

Бабушка живо представила это их гнездо, «Макдоналдс», и проституток в этом американском гнезде разврата, где яркий свет, полно народу и пахнет жареной картошкой (бабушка, как идиотка, водила маленького Марселя туда после его долгих скандальных плачей). И этого беса Альберта в окружении полуголых жриц! Хотя на дворе зима, они в шубах.

И затем она представила себе своего маленького Марселя среди них, а в кошельке у него деньги, которые он выманил у нее сразу после урока именно сегодня с криком, что он сам себе купит в супермаркете что хочет на ужин (и Альберт знал, по каким дням эти денежки плывут в ее карман).

Как громом оглушенная, стояла бабушка, прижав к уху телефонную трубку. Там было шумно, и Марсель не догадывался о прослушке. Он внимал голосу дружка с удовольствием, подхрюкивал, оживился на своей замусоренной койке, и голос его, обычно монотонный, бесцветный, стал богатеть, обрастать игривыми интонациями до подвизгов, до кудахтанья. Марсель уже, видимо, одевался – весело отвечая, он пыхтел, задерживал дыхание, тужился (видимо, натягивая джинсы).

Затем раздались гудки, и бабушка бросила трубку, рухнула в постель и живо накрылась одеялом.

– Иду на немецкий, – выкрикнул Марсель из прихожей. – Давай бабло.

– Так поздно? – сонно ответила бабушка.

– Училка назначила. Это не Соня, я нашел другую. Соня отстой. Я к ней не хожу.

– Да я знаю, уже месяц.

– И эта новая, Марья, берет вдвое больше, – врал он, одеваясь.

– Что вдвое больше? – полумертвая, машинально повторила бабушка. – Дай мне ее телефон, я с ней поговорю. Мы же коллеги.

– Коллеги! Она дорогая. Не эти твои нищебродки. Берет в долларах по курсу! Суперская.

– Где я тебе возьму доллары?

– В рублях давай, ладно.

– Ты у меня все взял.

– У тебя зарплата была только что.

– Так жить! Жить на что? За продукты, ты же ешь? Стиральный порошок! Я стираю после тебя? Или ты предпочитаешь спать в мусорке? И за квартиру, ты тут у меня живешь? И за твои телефоны. Тебе надо же. И на транспорт.

– Да, дай мою мобилу. И денежки давай гони!

Марсель врал на повышенных тонах, и она отвечала таким же скандальным тоном. Она всегда перенимала его интонацию, к сожалению. Никто не хранит спокойствие в ответ на крик.

Она хотела выложить все, что было на душе (ужасные слова про ожидающих б, про Альберта, тоже ждущего, как б., своей платы от Марселя. Альберт! Так она вопила мысленно. Альберт твой все жилы из меня вытянул через твое посредство, скотина! И ночует у нас, и живет сколько хочет, и ест! И белье после него стирай, а я брезгую! Альберт хитрый, как все нищие, как все параситы, это греческое слово, приживала, прихлебала, он умеет все обставить так, что его ждут, зовут, а он якобы занят, и наконец соглашается, и чувствует себя великолепно, на своем месте где бы то ни было, но получается, что где бы то ни было – это у нас!).

– А Альберт тоже ходит на уроки? – спросила она как бы равнодушно.

– А как же! – поддакнул сошедший с тормозов Марсель. И тут же придумал: – За прошлый урок он платил за меня! Ты не знала, что у меня урок, это он меня привел к Марье. Так что вдвое нужно.

И он легко, импровизируя, назвал сумму, равную (для начала) плате за четыре урока самой бабушки.

Опять звонок. Марсель метнулся в комнату, а бабушка к телефону.

– Быстрей! Они уйдут! У меня нет бабла!

– А кто? А кто? – бесновался радостный Марсель.

– Новые! Прасковья из Подмосковья! Э, как вас там?

И тут писклявый, ломающийся голос:

– Валя.

И:

– Шура.

Или на нее наехал потолок? Или что? Это были дети!

– Мне бабка не дает, – крикнул Марсель.

– Стукни ее по…! – сказал Альберт.

Ломкие голоса отреагировали на грязное слово детским хихиканьем.

– Сколько надо? – спросил Марсель.

– На бигмаки на четверых хватит? Они просят бигмаки, по картошке и по кока-коле.

– Жирные! Я сам бы хотел, – заявил внук с сомнением.

– И поедем к тебе, да?

Бабушка, оставив телефон на подушке, чтобы не создавать щелчка, метнулась к ящику комода, потом в прихожую и заперла входную дверь на нижний ключ, на четыре поворота. Его у Марселя не было. Ключ она засунула под толстый словарь на полке. И легла.

Внук еще что-то говорил. Потом положил трубку. Бабушка же опомнилась, схватила большие ножницы, пошла на цыпочках в прихожую и обрезала телефонный провод. И приняла прежнее положение, надвинув одеяло на уши.

Марсель что-то тормозил. Понятно, что ему жалко денег. С другой стороны, хочется в «Макдоналдс». Но платить не тянет. Но проститутки? Тогда хочу.