Читать книгу "Семейная педагогика. Воспитание ребенка в любви, свободе и творчестве - Юрий Азаров"

Далее Аркадий, опять-таки с некоторым пренебрежением, замечает, что, «согрешив», они тут же покаялись, Версилов плакал на плече у Макара Ивановича, а мать «лежала где-то в забытьи в какой-то клетушке». А уже после этих строчек, в следующей главке, подросток, как бы понимая свою неправоту, приказывает себе: «Но довольно о вопросах и скандальных подробностях».

Помню, мне было трудно найти слова, чтобы рассказать детям о духовном возвышении Аркадия, когда он начинает понимать трагизм матери, и трагизм отца, и великую святость Макара Ивановича, который писал его родителям: «Любезным деткам нашим посылаю родительское благословение наше вовеки нерушимое». А потом я пришел к выводу: освоение романа «Подросток» в школе должно быть особенным. Бессмысленно же предлагать детям писать «Образ матери Аркадия». В стихию «Подростка» можно лишь погружаться, бережно раскрывая его великий смысл. Предельная осторожность нужна еще и потому, что здесь мы имеем дело с человеческими тайнами – интимными, кровоточащими, порой призрачными: одна крохотная небрежность, один огрубленный поворот, и тайная соборность навсегда исчезает…

7. Тревожная индивидуальность идеала

Мысль Достоевского о том, что без идеала нет ни истинной жизни, ни истинного воспитания, сегодня предельно актуальна. В воспитательной практике идеал всегда индивидуален в том смысле, что реализуется в конкретном действии, в конкретной личности. Иной раз подлинность идеала настолько окрашивается чувствами действующих лиц, настолько глубоко входит в бесконечно противоречивый мир людских отношений, что неизвестно и неопределимо порой, где идеал сохранил свою первозданность, а где действия человека напрочь исковеркали его.

Мысль Достоевского о том, что без идеала нет ни истинной жизни, ни истинного воспитания, сегодня предельно актуальна.

Недавно я спорил с одним специалистом по творчеству Достоевского. Я заметил, что не разделяю мысль замечательного мыслителя М. М. Бахтина о том, что герои Достоевского живут не по законам приобщения к идеалам, а по законам карнавала: карнавальность как принцип поэтики Достоевского означает некую вольную профанацию или фамильярность действий героев, где все наизнанку, где все придумано, эксцентрично, где присутствует площадной карнавальный смех, полный кощунств, снижений, падений, балаганной эквилибристики и пр. Я сказал, что Достоевский далек от карнавального раблезианства, от Дон Кихота, где авторы идут от внешнего и неведомыми карнавальными гротескными действиями приходят к идеалу, высокому и несокрушимому. У Достоевского ход иной, не карнавальный, а глубинно-подсознательно-идеальный. Он действительно будто выворачивает своих героев наизнанку, изображает как бы мир наоборот, заставляя заглянуть в самые далекие уголки совести, чаяний, эсхатологических надежд.

Меня возмутило не то, что со мной спорили, а то, что мне запрещали думать с позиций моих представлений, дорогих мне именно как личности. Если у меня отнимают право на личностно освоенный идеал, – значит, речь идет об увольнении не только идеала, но и моей индивидуальности, моей духовности. И я стал сопротивляться доводам оппонента, которые в общем-то сводились к заезженным упрекам: «Да кто ты, собственно, такой?» Я стоял на своем: «Я и детей призываю спорить не только с Бахтиным, но и с Достоевским, ибо весь смысл воспитательной системы Достоевского, в частности, это развитие в себе способности не просто припоминать факты своей жизни, но и различать различные чувства-мысли. Я стараюсь перед детьми ставить предельно сложные и даже приземленные вопросы, тревожившие великого мыслителя: «Кого же по-настоящему любил Достоевский – Суслову или Сниткину? Какая из этих женщин в большей мере приближается к идеалу? Истинна ли любовь отца и сына, Аркадия Версилова к Екатерине Николаевне? Правомерен ли «главный вопрос» Аркадия, касающийся греховности поступка его матери?.. Невозможность приблизиться к свершению своих идеалов толкает Крафта и Олю к самоубийству. Так ли это?» И очень трудный, философский, но именно сегодня значимый вопрос: были ли единомышленниками родоначальник русского идеализма великий Владимир Соловьев и гениальный писатель Федор Достоевский?

8. Единство и бескомпромиссность

Говорят, по силе своей страстности, искренности и честности Достоевский был схож с Владимиром Соловьевым. Ходили даже слухи, будто Алеша Карамазов списан с Соловьева. Но это были лишь слухи. Главное то, что по своим убеждениям, по видению путей рождения новой России они, думается, были единомышленниками, и даже в таком деле, как дело Нечаева[3], или в делах, подобных раскольниковским, стояли на одной нравственной платформе, утверждая бескомпромиссность в следовании самым высоким социальным ценностям общечеловеческого плана – других не знали!

Оба определили развитие отечественной культуры, повлияли на духовное развитие таких мыслителей, как братья Трубецкие, Бердяев и Булгаков, Вышеславцев и Ильин, Мережковский и Гиппиус, Блок и Белый, и многих других.

Они утверждали, что никакого воспитания и никакой будущей честной России не получится, если не следовать великим общечеловеческим идеалам, идеалам Любви, Свободы, Добра и Красоты. И пока современная школа, современная педагогика не станет продолжательницей именно этих традиций, заложенных отечественной культурой, никакого движения в общественном воспитании не случится.

9. Различия и противоположности

Итак, великих русских мыслителей объединяет общая традиция – следование общечеловеческим ценностям. Надо, разумеется, знать и некоторые различия. Многие из них принципиальны.

Наш современник философ Алексей Федорович Лосев отмечал в своей книге «Владимир Соловьев и его время», что между двумя мыслителями «было много внутренних расхождений».

Большой знаток творчества Соловьева, его родной племянник С. М. Соловьев отрицал всякую связь Соловьева и Достоевского. Он писал: «Трудно представить более противоположных людей. Достоевский – весь анализ. Соловьев – весь синтез. Достоевский весь трагичен и антиномичен: Мадонна и Содом, вера и наука, Восток и Запад находятся у него в вечном противоборстве, тогда как для Соловьева тьма есть условие света, наука основана на вере, Восток должен в органическом единстве соединиться с Западом». Лосев соглашается с точкой зрения племянника. Однако вряд ли можно согласиться с позициями С. М. Соловьева и А. Ф. Лосева. При всем уважении к обоим.

Сам Владимир Соловьев определил свое отношение к выдающемуся современнику своему так: «Значение Достоевского как общественного деятеля состоит в разрешении двойного вопроса: о высшем идеале общества и о настоящем пути его достижения». По мнению Соловьева, Достоевский развивает в своем творчестве три истины. Первая: никто, даже лучшие люди, не имеет права насиловать общество во имя своего личного превосходства, вторая – общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всенародном чувстве, и третья – эта великая правда связана с идеалом Христа, с идеалами Любви и Свободы, Добра и Красоты.