Читать книгу "Ответный сталинский удар - Василий Галин"

К 1936 г. «План Гофмана», по мнению Э. Генри, приобрел уже вполне законченные черты. Он предусматривал два главных направления ударов: Северо-Балтийское и Юго-Восточное. По словам Сталина на XVII съезде партии, этот план напоминал ему возобновление политики Вильгельма II, «который некогда оккупировал Украину, предпринял военный поход против Ленинграда, используя для этого территорию балтийских стран».

Северо-Балтийское направление позволяло, во первых, создать мощную непосредственную базу для нападения на СССР. На всех прочих путях германской армии пришлось бы проделать длинный, трудный и весьма сомнительный переход по чужой территории с враждебным населением и неразвитым железнодорожным сообщением. Во-вторых, этот путь ведет прямо к жизненному центру Советского Союза!

Для решения этих задач план предусматривал установление господства Германии на Балтийском море, превращавшего его, по сути, во внутреннее море «Германского союза», и создание военных баз по его берегам, нацеленных на Ленинград. В соответствии с этим планом Германия поощряла создание оборонительных сооружений Данией и Швецией, блокирующих Зундский и Бельтский проливы — «балтийские Дарданеллы». Розенберг ради этого даже предложил Дании «гарантию» немецко-датской границы. В 1935 г. Дания начала сооружать авиабазы и базы подводных лодок в фиордах. Германия же была независима от проливов благодаря внутреннему Кильскому каналу.

Одновременно Германия активизировала попытки создания «Северного европейского блока». Начался обмен делегациями высших военных чинов Швеции, Польши и Германии. Розенберг через заводы Круппа в Швеции поддерживал шведских фашистов. В 1935 г. он заявлял на конгрессе «Северного общества» в Любеке: «Мы приветствуем представителей северного мира (скандинавские страны)… Мы хотим выразить надежду, что они также полностью осведомлены о том, что вся Балтика в целом заинтересована в объединении против большевистского Востока».

На континенте первой базой наступления должна была стать польская Гдыня близ Данцига, грузооборот Гдыни в то время обгонял грузооборот любого другого балтийского порта. В 1935 г. в Гдыне началось строительство 6 новых современных доков, которые впервые сделали порт пригодным для военных судов. К этой базе должен был присоединиться впоследствии Мемель, литовский порт, который лежит значительно ближе к следующим базам — Риге и Ревелю, — и находится почти наполовину в руках «автономного» германского совета Мемеля. Мемель, «второй Саар» — это, с одной стороны, рычаг для изолированной войны с литовцами, которая в двадцать четыре часа приведет к исчезновению литовской армии; с другой стороны, Мемель является рычагом к военному поглощению Германией всей Балтики, поскольку немедленно вслед за разгромом Литвы в Риге и в Ревеле абсолютно «сами собой» возникнут завуалированные германские колониальные правительства. «Одного предупредительного выстрела с германских дредноутов в портах Мемеля, Риги и Ревеля будет достаточно, чтобы добиться от буржуазных правительств абсолютного, немого повиновения Германии. Германский балтийский флот… может покорить три прибалтийских государства в течение нескольких часов». «Эта война… будет вестись совершенно «независимо», как дело германской «национальной чести», которая попирается ужасной нацией почти в два с половиной миллиона литовцев».

Но немцы делали ставку не только на силу: «Современная Балтика — четыре слабых окраинных государства — является творением Брест-Литовска, т. е., иначе говоря, генерала Гофмана. Германско-балтийские группы населения этих окраинных государств, остатки бывшей правящей феодальной касты…, представляют естественную поддержку для германской армии… Балтийский фашизм, порожденный Германией и организованный ею, одушевленный только идеей новой объединенной войны против СССР, расчистит — если он не сделает этого еще заранее — дорогу наступающим германским войскам…» Таким образом Гитлер надеется решить проблему «балтийского марша», т. е. сделать первый шаг к сухопутной атаке на Ленинград.

С севера Ленинграду угрожает еще большая опасность. «Финские фиорды на северо-балтийском театре войны должны представлять передовую линию наступления». Маннергейм был подчиненным Гофмана еще в 1918 г., подавляя финскую революцию, а затем осуществляя попытки захвата северных территорий России. Финское правительство к середине 1930-х не отказалось от прежних целей и тесно сотрудничало с фашистской Германией. Так, в октябре 1935 г. Маннергейм принял участие в тайном совещании между Герингом, Гембешем, Радзивиллом и венгерскими и польскими офицерами воздушного флота в Роминтене (в Пруссии). В 1936 г. он неоднократно посещал Берлин.

Практическая реализация плана Гофмана вступила в активную фазу именно с 1935 г. Летом того года Англия, в нарушение Версальского договора,[20]подписала с Германией военно-морское соглашение по которому последняя получила право иметь флот в 35 %, а подводных лодок — в 60 % от британского. Соглашение выглядело парадоксальным, ведь увеличение германского флота, и тем более количества подводных лодок, казалось, угрожало прежде всего могуществу самой Англии. Никто другой, как германские подводные лодки в Первой мировой войне, по признанию самих англичан, едва не поставили их страну на колени.

Секрет соглашения раскрывался в программе военно-морского строительства Германии. Программа предусматривала прежде всего строительство подводных лодок водоизмещением 250 т., то есть меньше, чем даже самые первые германские лодки времен Первой мировой в 260 т., и тем более современные 600—1400 т. «Германия строит маленькие подводные лодки не потому, что у нее нет денег, а потому, что этого требует ее будущая позиция — мелководный Финский залив» — отмечал Э. Генри. В этом также причина массового производства «карликовых торпедных катеров», обладающих скоростью в 45 узлов.[21]Даже новые германские крейсера — линейные корабли вроде «Дойчланд», приспособлены для сравнительно мелких вод. Нейрат в 1935 г., говоря о Балтийском море, заявлял: «Мы должны контролировать этот район и не давать России доступа к океану». Для Англии, со времен Петра I, не было лучшей музыки, чем эти слова.

Морской пакт утверждал передел мира и союз между Англией и Германией. Недаром, по словам И. Феста, подписавший его Риббентроп вернулся в Германию великим государственным деятелем, «еще более великим, чем Бисмарк», как заметил позже Гитлер. Сам Гитлер назвал этот день «самым счастливым в своей жизни». Геббельс в те дни записывал: «Фюрер счастлив. Рассказал мне о своих внешнеполитических планах: вечный союз с Англией. Хорошие отношения с Польшей. Зато расширение на Востоке. Балтика принадлежит нам…»

У современников цель соглашения не вызывала сомнений. Так, голландский посланник в Берлине считал военно-морское соглашение, заключенное между Англией и Германией, опасным шагом, но полагал, что Россию надо по-прежнему держать в строгой изоляции. Германия установит полное господство над Балтикой, Турция будет вечно закрывать России доступ в Средиземное море, а Япония — зорко следить за малым Тихоокеанским фронтом. У Черчилль по поводу соглашения заявлял: «Я не думаю, что это одностороннее действие Англии послужит делу мира. Непосредственным результатом его является то, что тоннаж германского флота с каждым днем приближается к таким размерам, которые обеспечат ему полное господство на Балтийском море, и очень скоро одно из препятствий на пути к европейской войне постепенно начнет исчезать». При этом, по мнению У. Додда, соглашение создавало предпосылки для англо-германского сближения, «которые, как я полагаю, — отмечал американский посол, — весьма по душе английскому послу».