Читать книгу "Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов"

Свои идеи Гитлер повторил затем Главнокомандующему сухопутных войск генерал-фельдмаршалу Браухичу, определив Ленинград — «бастион большевизма», важнейший промышленный центр и базу для господства на Балтике — в качестве первой ближайшей цели наступления вермахта. И Браухич, и его начальник штаба генерал Гальдер были согласны с фюрером, однако категорически возражали против переброски 3-й танковой группы и ослабления натиска на московском направлении. Тем не менее 23 июля Гитлер подписал «дополнение к директиве № 33», в котором приказывал 3-ю танковую группу временно подчинить группе армий «Север» с задачей «обеспечения правого фланга последней и окружения противника в районе Ленинграда». Гальдер, фактически саботируя этот, по его мнению, «бессмысленный приказ», 25 июля сообщил Леебу, что он получит дивизии Гота, но не ранее 5 августа; спустя три дня этот срок был отодвинут до 15 августа.

Конкретная задача группе армий «Север» была поставлена в директиве ОКБ № 34 от 30 июля, которая отменяла предыдущую. Директива предписывала фельдмаршалу Леебу очистить от противника Эстонию, продолжить наступление на Ленинград, нанося главный удар между озером Ильмень и рекой Нарвой и установить связь с финской армией. Для поддержки Лееба из группы армий «Центр» выделялся 8-й авиационный корпус. В дополнении к директиве Ставка подчеркивала, что завершить операцию против Ленинграда необходимо «до начала наступления на московском направлении». Немецкое командование стремилось быстрее «покончить» с Ленинградом, до которого оставалось пройти 100 км, чтобы затем всей мощью обрушиться на Москву. 4 августа в штабе группы армий «Центр» фюрер заявил, что, по его расчетам, задача по овладению Ленинградом будет выполнена к 20 августа, а переброска танковой группы Гота на север «больше не является необходимой».

Настроение генерала Гальдера менялось от радужных надежд к унынию и обратно:

«2 августа. Главком был на совещании в группе армий. После его посещения я лишился последних признаков ясного представления о происходящем. Группа армий не добилась никаких успехов в наступлении…

11 августа. В сражение брошены наши последние силы. Каждая новая перегруппировка внутри групп армий требует от нас крайнего напряжения и непроизводительного расхода человеческих сил и технических ресурсов. Все это вызывает нервозность и недовольство у командования и всевозрастающую склонность вмешиваться во все детали. Всякое же вмешательство в детали, которое в данном случае носит характер отнюдь не приказа (!), а пожеланий и рекомендаций, естественно, связано с большой опасностью. Мы не знаем конкретных условий, при которых развиваются события. Когда они развиваются медленнее, чем мы хотим, тогда мы сразу думаем о недостаточном желании и рвении или даже о злостном самоуправстве на местах… Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен…

12 августа. Группа армий «Север»: Войска продолжают успешно наступать…»

«Реакция Гальдера, — очень точно подмечает английский военный историк Алан Кларк, — была типична для всех немцев, столкнувшихся лицом к лицу с необычайной расточительностью русских в бою. Вначале у немца был восторг: считал головы врагов, измерял пройденные мили, сравнивал со своими достижениями на Западе и пришел к выводу, что победа уже за углом. Затем недоверие: такие безрассудные траты не могут продолжаться, русские, бесспорно, берут на пушку, через сколько-то дней они выдохнутся. Затем какая-то щемящая тревога: бесконечное, бесцельное повторение контратак, стремление отдать десять русских жизней за одну немецкую, необъятность территории, ее пасмурный горизонт».

Военные советы Северо-Западного направления и Северного фронта предпринимали экстренные меры для укрепления ближних подступов к Ленинграду и усиления оборонявшихся там войск. Лужскую оперативную группу 23 июля разделили на три самостоятельных участка — кингисеппский, лужский и восточный, с подчинением их непосредственно фронту В состав кингисеппского участка обороны под командованием генерал-майора В.В. Семашко, получившего задачу не допустить прорыва противника с юга вдоль Гдовского шоссе на Нарву и через Кингисепп к Ленинграду, вошли 90, 118 и 191-я стрелковые дивизии, 2-я и 4-я дивизии народного ополчения, части береговой обороны Балтийского флота, 14-я артиллерийская бригада ПТО, бронепоезд № 60, 519-й гаубичный артполк РГК, курсанты пехотного училища имени СМ. Кирова и учебного танкового полка. Лужский участок генерал-майора А.Н. Астанина, прикрывавший дороги к Ленинграду с юго-запада, включал в себя 111, 177 и 235-ю стрелковые, 24-ю танковую дивизии, 1-й полк 3-й дивизии народного ополчения, полк Артиллерийских курсов усовершенствования командного состава, 260-й и 262-й пулеметно-артиллерийские батальоны, дивизион Ленинградского артиллерийского училища. В восточный участок обороны генерал-майора Ф.Н. Старикова вошли 70, 237, 128-я стрелковые и 21 — я танковая дивизии, 1 — я дивизия народного ополчения и 1-я горнострелковая бригада, 261-й и 263-й пульбаты. Из своего резерва для защиты Ленинграда Ставка Верховного Главнокомандования передавала Северному фронту 265, 268, 272 и 291-ю стрелковые дивизии. 31 июля восточный участок был преобразован в Новгородскую армейскую группу, а 4 августа — в 48-ю армию Северо-Западного фронта под командованием генерал-лейтенанта С.Д. Акимова.

С огромным напряжением сил, но без единого плана, учета местности и без увязки с соседними участками, под руководством случайных людей осуществлялось строительство укрепленных районов полевого типа, в частности Красногвардейского — одного из важнейших звеньев обороны. Во все эти мероприятия изначально был заложен кордонный принцип, что делало советскую оборону неэффективной. Два года наблюдая за действиями вермахта в Европе, наши полководцы так ничего и не поняли. Они равномерно распределяли силы и средства по всему фронту, хотя дороги, позволявшие использовать подвижные соединения, можно было сосчитать по пальцам одной руки, не имели оперативных резервов в глубине, игнорировали инженерное обеспечение и подготовку войск. Женщины копали рвы и окопы, а солдат этому не учили; шанцевый инструмент у них отсутствовал, да и не предусматривалось «оборончество» советскими уставами. Война считалась делом несложным: атака, разгром врага, прием пищи, комсомольское собрание или митинг. В итоге прибывшие в конце июля проверять состояние укреплений военные товарищи установили, что окопы вырыты неполного профиля, проволочные заграждения поставлены не на тех участках, огневые позиции для артиллерии и пулеметов выбраны неудачно, а «оборудование полосы взрывными заграждениями носит случайный характер».

С моря город прикрывали корабли и авиация Балтийского флота. С 10 июля в системе сухопутной обороны Ленинграда началась установка морских береговых батарей. Десятки тысяч моряков переводились на берег в состав морских стрелковых бригад, которые вливались затем в армейские соединения.

Кроме того, Ставка запланировала к 3–4 августа организовать контрнаступление, целью которого являлся разгром противника ударами от Старой Руссы и с Лужского рубежа, выход на реку Великая, возврат Пскова и Острова. Затем срок перенесли на 12 августа.