Читать книгу "Горькое лето 1941-го - Николай Ефимов"

Допустим, однако, что весной 1941 года руководство Генштаба осознало факт несоответствия своих представлений о начале войны реально складывавшейся обстановке, что и нашло свое отражение в тексте «Соображений…». В этой связи несомненный интерес представляют документы, относящиеся к маю и июню 1941 года, свидетельствующие, что устаревшее представление о начальном периоде войны сохранялось у руководства РККА до самого 22 июня.

Например, задачи обороны в директивах, отданных Генштабом в мае 1941 года в Киевский и Западный особые военные округа, определяются следующим образом: «Упорной обороной укреплений по линии Госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа… Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами… нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника». Ниже определялось количество боеприпасов, которое разрешалось израсходовать до пятнадцатого дня мобилизации. Таким образом, составители директив исходили из того, что военные действия начнутся до окончательного отмобилизования и сосредоточения главных сил Красной Армии и, что не менее существенно, немецкие войска также будут заканчивать сосредоточение и развертывание уже после начала боевых действий. На основе этой директивы в штабе КОВО был разработан окружной план, в котором командование округа повторяет основные положения директивы Генштаба: «…разрушением ж/д мостов и узлов Ченстохова, Катовице, Краков, Кельце, а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск». Учтем, что никаких наступательных задач войскам округа не ставится — только оборона.

Может быть, Д. Г. Павлов и В. Е. Климовских думали иначе? В «Записке по плану действий войск в прикрытии», составленной в ЗапОВО, авиации ставилась такая же задача: «…нарушить и задержать сосредоточение войск противника».

А что же командование ПрибОВО? Говоря о задачах разведки, составители плана в этом округе указывали: «Цель разведки — с первого дня войны вскрыть намерения противника, его группировку и сроки готовности к переходу в наступление». Яснее не скажешь — война начнется как-то иначе, но не решительным наступлением главных сил противника.

Можно всё же допустить, что руководство Генштаба весной 1941 года осознало ошибочность подобных представлений, и фраза, открывающая майские «Соображения…», свидетельствует именно об этом. Предположим, придя к выводу, что начального периода войны в прежнем его понимании не будет, Жуков и Василевский предлагали Сталину первыми начать военные действия. Но убедить Сталина им, судя по развитию событий, не удалось.

Итак, если исходить из того, что советское командование продолжало придерживаться устаревших взглядов на начальный период войны, следует признать, что выражения «предупредить в развертывании», нанести «внезапный удар» не обязательно в данном контексте должны означать «осуществить нападение». Если планировалось, что на развертывание войск и той, и другой стороне потребуется какое-то время уже после начала войны — другими словами, «нанесение удара» и начало войны хронологически не совпадают, — то выражение «упредить в развертывании» должно пониматься как стремление осуществить его в более короткий срок, чем это сделает противник. И затем, естественно, нанести удар первым.

Отметим, что в мае — июне 1941 года советской стороной предпринимались меры по сосредоточению войск второго стратегического эшелона. Меры же по приведению в боевую готовность войск армий прикрытия носили явно половинчатый и запоздалый характер. Поскольку очевидно, что силами войск прикрытия никакого «упреждающего удара» наносить не собирались, о чем свидетельствуют уже известные планы приграничных округов, в случае же начала войны именно им в первую очередь предстояло вступать в сражение, то интерпретация указанного отрывка «Соображений…» как свидетельства понимания советским командованием характера предстоящего военного столкновения выглядит тем более сомнительной.

Отметим еще, что в самом тексте «Соображений…» можно найти свидетельства в пользу того, что этот документ нельзя безоговорочно трактовать как план нападения на Германию.

«Соображения…» составлены «на случай войны с Германией». Приводя данные о количестве немецких дивизий, которые будут выставлены против Советского Союза, авторы плана прямо пишут, в каком именно «случае» эта война может произойти: «Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, сможет выставить против нас… до 180 дивизий».

Надо думать, если бы советским командованием рассматривался другой вариант развития событий, оценка немецких сил делалась бы и на этот случай. Кроме того, планируя первыми начать войну, советское командование должно было бы определить срок готовности войск к наступлению. Отсутствие такого рода даты уже весьма симптоматично.

Зато в тексте «Соображений…» сказано: «Необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных районов, начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 году на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой Госграницы». Согласившись считать «Соображения…» предложением начать войну летом 1941 года — причем предполагалось, что Красная Армия будет наступать, — историки должны объяснить, почему Генштаб через год военных действий рассчитывал строить укрепления «на тыловом рубеже Осташков — Почеп» или на линии старой госграницы.

Интерпретация цитированных выше абзацев документа как предложение начать войну летом 1941 года не согласуется и со многими другими фрагментами текста. Известно, что, осуществляя мероприятия по скрытому отмобилизованию и сосредоточению войск Красной Армии, советский Генеральный штаб своими директивами поставил перед войсками приграничных округов исключительно оборонительные задачи. Более того, командование КОВО запланировало меры по инженерной подготовке театра военных действий — в частности, сосредоточение дополнительного количества мин и колючей проволоки — на июль и август 1941 года.

На наш взгляд, все эти противоречия свидетельствуют о том, что интерпретация «Соображений…» как предложения начать войну в корне неверна. Разрешить же их можно в том случае, если признать, что фраза документа о необходимости «нанести внезапный удар» в данном случае не тождественна предложению открыть военные действия. Составители плана, учитывая возможность начала войны летом 1941 года, предлагают И. В. Сталину заблаговременно осуществить необходимые мероприятия, которые позволили бы войскам Красной Армии уже после начала войны нанести по противнику «внезапный удар», упредив его в развертывании основных сил.

Советское руководство допустило ошибку, считая, что вступление в сражение главных сил сторон не совпадет хронологически с началом военных действий, и именно поэтому рассчитывало упредить противника с нанесением удара главными силами, а не только войсками армий прикрытия. В действительности, мы знаем, все получилось иначе.

«Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался, — признавался Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. — Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов».