Читать книгу "Оберег Святого Лазаря - Ольга Тарасевич"

– Кать, да никто о твоем отце тут не говорит. Расслабься, не заостряйся! Ты ведь сама всегда заводишься!

Вместо ответа на дружескую ремарку оператора Катя лезет в сумочку, ловко достает из пузырька таблетку и бросает ее в рот.

– О, спасение отравляющих – дело рук самих отравляющих?! И это правильно: чего ждать, пока тебя на тот свет спровадят! Катерина, ты сегодня прекрасно выглядишь! – вбежавший в студию Максим Ерофеев со снайперской точностью чмокает воздух в миллиметре от загримированной Катиной щечки. – Бедная моя детка! Перепугалась, когда все тут случилось? Я понимаю, солнце. Но надо собраться, у нас работа. Давай, выше нос, пошли подводку записывать!

Макс улыбается Кате так искренне, что мне сразу же хочется ему простить и эту неудачную шутку, и все последующие. Но напарница Максима придерживается другого мнения, гневно сверкает огромными голубыми глазищами и бубнит, бубнит…

Наблюдаю за вяло переругивающимися телевизионщиками и думаю о том, насколько все-таки был прав мой сын.

Наш Дмитрий Леонидович работает журналистом в газете. Красив, засранец, весь в папочку; да и мама не подкачала, чего уж там скромничать. Его с такой броской внешностью еще на журфаке все пытались на телевидение заманить. Сын отказался, сказал, что отношения в телевизионном коллективе – это перманентный серпентарий. К тому же ему было скучно зависеть от всей этой громоздкой телевизионной инфраструктуры – режиссеров, телекамер, монтажных…

Из группы людей, приближающихся к столу, возле которого оператор Дима уже расставляет осветительные лампы, я сразу безошибочно выделяю мать погибшего парня.

Не знаю, сколько времени прошло после той трагической потери. Женщина одета в светлую одежду. Но вся ее фигура словно бы подернута траурным крепом.

– Наталия Александровна, вот материалы к сегодняшней записи!

Открываю протянутую Норой Фридман папку (на голове девчонки сегодня красуется бейсболка, так что цвет волос барышни остается по-прежнему неизвестен. А может, она вообще лысая?), пробегаю глазами ровные темные строчки.

Итак, конверт с портретом убитого мальчика будет лежать справа в первом ряду. Экстрасенсы, как уже объяснял режиссер, должны выбрать его фотографию из шести конвертов, пять из них будут пустыми, и только в одном находится снимок. На фотографии изображен 25‑летний Павел Сергеев. Умер от множественных ножевых ранений, нанесенных преступником прямо во дворе его собственного дома поздним вечером. Уголовное дело приостановлено в связи с неэффективностью оперативно-разыскных мероприятий, не выявивших лиц, которых надлежит привлечь к ответственности.

Моя «роль», если можно так выразиться, проста, как грабли: изложить участнику суть задания, а потом задать уточняющие вопросы по месту обнаружения трупа и характеру нанесенных повреждений.

Откуда-то сбоку доносятся сдерживаемые рыдания. И женские голоса:

– Пожалуйста, возьмите себя в руки. Сейчас тушь потечет.

– Вы же сами захотели, чтобы экстрасенсы рассказали, кто убил вашего сына.

Ссора с мужем наполнила мою душу звенящей пустотой. Я вижу, что мать погибшего нуждается в сочувствии и поддержке, – но на искренние слова у меня нет сил, а переворачивать песочные часы банальностей не хочется.

В студии очень жарко. Верчу головой по сторонам и радостно обнаруживаю искомое – кулер с водой.

Пара глотков меня взбодрит, и…

– Подождите, не пейте пока!

От неожиданности я немного расплескиваю воду.

Передо мной стоит самая молоденькая участница программы – пятнадцатилетняя Алиса Катаева. Девчонка, она действительно совсем еще девчонка – с подростковой угловатостью, застенчивым румянцем во всю щеку, немодной теперь длинной косой. Девочка почему-то забирает стаканчик у меня из рук и пристально смотрит на него.

Как некстати! Пить хочу – умираю!

Не самым любезным тоном интересуюсь:

– Ну что, ты уже загипнотизировала воду? Что ты в ней хочешь увидеть?!

– Пожалуйста! Вот теперь можно пить! – девочка возвращает мне стаканчик. – Я сейчас и весь кулер очищу.

Пока Алиса сосредоточенно пялится на баллон с водой, я делаю глоток, и… И от изумления какое-то время не могу произнести ни звука.

Вкус воды кардинально изменился. Обычная чуть сладковатая офисная водичка вдруг словно стала родниковой – чистой, ароматной, невероятно свежей. Такая вода всегда бывает в родниках, и никогда – в кулерах.

– Молодец, Алиса! Спасибо! Не знаю, как ты это сделала, но было очень вкусно, и…

Внезапно меня обжигает мысль.

А ведь с такими способностями, наверное, можно и вкус карбофоса изменить. И вкус, и запах… Алиса, кстати, как раз находилась в студии, когда случилась трагедия с Мариам.

Впрочем, меняя вкус, девчонка, наверное, меняет и химический состав воды? Если бы она «почистила» карбофос – он бы уже не был ядовитым?

Ничего не понимаю!

– Наталия Александровна, Алиса – сколько вас еще ждать?! Занимайте свои места, – вдруг раздается режиссерский рык в микрофон. – Если вдруг кто-то еще не отключил телефоны, сделайте это!

Почему-то у меня от волнения вдруг екает сердце.

Но, оказывается, лишаться чувств перед началом записи еще рано. Мы долго репетируем, снова и снова повторяем свои реплики, терпеливо ждем, пока будет настроено максимально удачное освещение.

Загоревшаяся, наконец, в студии красная лампочка, похоже, всех нас уже нисколько не тревожит, а только радует.

– Вот мой выбор, – уверенно говорит Алиса, сразу же показывая на конверт со снимком. – Фотография находится здесь, мужская энергетика от нее идет.

Как и предписано сценарием, интересуюсь:

– Какова судьба этого человека?

Девочка сочувственно смотрит на мать убитого парня:

– Его больше нет в мире живых. Но вы не плачьте, ему сейчас очень хорошо там, где он находится.

Далее Алиса практически слово в слово воспроизводит информацию из моей папки: тело найдено во дворе дома, со следами ножевых ранений. Если бы я ни на секунду не выпускала ее из рук – то точно бы решила, что она сунула туда свой симпатичный чуть вздернутый носик.

– Убийц было двое, – продолжает девочка, – один держал Павла, а второй наносил удары. Они хотели ограбить его, но он сопротивлялся, поэтому бандиты схватились за нож.

– Не верю, – шепчет мать убитого, резко откидывая голову назад. – У Паши с собой и тысячи рублей в тот вечер не было.

Алиса берет женщину за руку:

– Их найдут, этих убийц, уже скоро. Не плачьте. Вашему сыну плохо очень, когда вы плачете.

Режиссерский голос, направленный в микрофон, приобретает не свойственную ему громогласность: