Читать книгу "Теория притягательности - Дэвис Джим"

Способность людей к общению оказывается наиболее полезной, когда передается информация о грозящей опасности. Если вам говорят, что на таком-то холме полно ядовитых змей, вы можете просто держаться от него подальше. Такие свидетельства могут спасти вам жизнь. Разумеется, вместе со способностью сообщать важную информацию у людей развивалась и способность обманывать друг друга. Вполне возможно, что человек, сообщивший о змеях, просто не хочет, чтобы вы обнаружили на том холме какие-то ценные ресурсы. Тем не менее совсем не трудно представить себе, что люди, прислушавшиеся к тому совету, выжили, а проигнорировавшие предостережение погибли.

Похоже, принцип «лучше перебдеть, чем недобдеть» изначально встроен в нашу когнитивную архитектуру. У нас в мозге сидит гиперактивный детектор опасностей. Психолог Маха Насралла обнаружила доказательства существования весьма чувствительного детектора опасностей в том факте, что мы быстрее замечаем негативные слова (такие как «война»), нежели позитивные. Согласно исследованию, проведенному психологом Андреем Симпяном, люди охотнее верят теоретическим обобщениям, если они касаются каких-то опасных вещей. Это эволюционистское объяснение нашей склонности бояться, похоже, подкрепляется тем обстоятельством, что мы словно природой запрограммированы бояться некоторых вещей. Точнее сказать, в силу какой-то особой предрасположенности мы приучаемся бояться одних вещей больше, чем других. Фобии, например, могут развиваться после однократного контакта с источником страха, а избавиться от них потом чрезвычайно трудно. Чаще всего такие состояния возникают по отношению к первобытным опасностям: страх замкнутого пространства, боязнь высоты, страх перед змеями или пауками. Как ни странно, но наиболее опасные вещи в нашей современной жизни, такие как автомобили и ножи, очень редко оказываются объектами фобий.

Боязнь змей представляет собой особенно интересный пример, потому что этот страх свойствен некоторым животным, которые в жизни ни одной змеи не встречали. Например, в Новой Зеландии змеи не водятся и никогда не водились, но местные голуби испытывают страх перед резиновыми игрушечными змеями; видимо, этот страх передался им от предков, которые жили в тех местах, где змеи водятся, еще до переселения на новозеландские острова.

Психолог Сюзан Минека изучала реакции обезьян на змей. В ее лаборатории воспитывались обезьяны, которые никогда не имели контактов с сородичами из внешнего мира. Поначалу лабораторные обезьяны не боялись змей и даже пытались играть с ними. Однако оказалось, что привить им страх перед змеями можно очень быстро. Достаточно было показать фильм, где такие же обезьяны со страхом реагируют на змею. Интересно отметить, что исследовательнице так и не удалось привить обезьянам страх перед цветами даже путем искусственной подмены змеи цветком в той же видеозаписи.

Какие выводы из этого можно сделать? Похоже, существуют некие интуитивные концепции, которые мы очень быстро заучиваем, даже когда условия для учебы далеки от идеальных. А вот неинтуитивные концепции усваиваются с большим трудом, даже в идеальных для обучения условиях. По-видимому, так проявляется вызывающий массу кривотолков эффект Болдуина, названный по имени психолога Джеймса Марка Болдуина, автора этой теории. Речь идет о теоретическом эволюционном процессе, в ходе которого от поколения к поколению передается не какая-то конкретная психологическая предрасположенность, а особое ментальное состояние, в котором человек очень легко научается этой предрасположенности. В нашем примере обезьяны изначально не боятся змей, но запрограммированы научиться бояться их.

Данные примеры показывают, что страх может иметь эволюционные последствия и влиять на наши верования. А то, во что и почему верят люди, самым серьезным образом сказывается на условиях их жизни. Склонность к страху мешает мыслить критически, поэтому люди склонны принимать на веру любые слухи. К примеру, люди очень часто доверяют слухам в отношении различных заболеваний.

Страх влияет и на политические пристрастия. Консерваторы – большие чистюли. Как показывают эксперименты политолога Джона Хиббинга, их взгляд дольше, чем у либералов, задерживается на разного рода отталкивающих картинках, таких как изображения экскрементов или фотография автомобильной катастрофы. Кроме того, исследования, проведенные психологами Иэном Макгрегором и Полом Нейлом, показали, что напуганные люди на время становятся более консервативными в своих взглядах и что люди стали более консервативными после теракта 11 сентября 2001 года. Почему? Возможно, из-за страха они становятся менее склонными к риску и в большей мере отдают предпочтение проверенным временем решениям и способам действия.

* * *

Обратная сторона страха – надежда. Такой образ мышления может показаться несколько странным, но одна из главных причин, побуждающих нас что-либо предпринимать, – это желание приобрести веру, которая бы сделала нас счастливыми, например когда у вас есть хорошая работа, вы счастливы, поскольку верите, что это правда. К такой вере и, соответственно, к счастью мы обычно приходим, когда достигаем поставленных целей. Предположим, наша цель – прогуляться на природе. И вот мы гуляем по лесу, и наша система восприятия фиксирует, что мы действительно на природе. И мы счастливы, потому что у нас была цель и она достигнута. Таким образом, строго говоря, мы счастливы не от того, что гуляем на природе; чувство счастья доставляет нам вера в то, что мы находимся на природе. Люди с манией величия счастливы, веря, что они богаты, даже если на самом деле это не так. Вместе с тем есть люди, которые, если смотреть объективно, живут хорошо, но по каким-то причинам не верят в это и потому не испытывают того счастья и удовлетворения, которое, казалось бы, должны испытывать.

Мощным источником удовлетворения является хорошо сделанное дело. Но такой же прилив радости можно получить, ничего не делая, – с помощью наркотиков. Наркотики обманывают ту часть мозга, которая зовет к великим свершениям.

Люди от природы любят сладкое. Это доставляет удовольствие. Но мы можем обмануть свои вкусовые почки с помощью искусственных подсластителей, в которых вообще нет сахара. Искусственный подсластитель обманывает мозг, заставляя его поверить, что вы едите сахар, тогда как никакой пищевой ценности, в отличие от сахара, он не имеет. Аналогичным образом, мозг может быть падким на некоторые идеи, в которые нам очень хочется верить, даже если для этого не хватает доказательств.

Предположим, врач говорит пациенту, что тот очень болен. Пациент отчаянно хочет выздороветь, и это желание не может быть удовлетворено, пока он не сможет поверить в то, что здоров. Каким образом он в это поверит, значения не имеет; главное – поверить, и тогда его желание исполнится. Может быть, существует лекарство или метод лечения, который позволит пациенту почувствовать себя лучше и выздороветь. Однако процесс исцеления может быть болезненным, дорогостоящим, поглощающим много времени или попросту невозможным, и это мешает человеку достичь своей цели – стать здоровым.

Теперь представьте себе исполненного благих намерений друга (или жадного шарлатана), который говорит этому пациенту, что врач, по его мнению, ошибается и что для полного исцеления вместо рекомендованного лечения ему нужно-то всего лишь искупаться в реке Нил. И вот пациент должен сделать выбор: поверить врачу, который считает необходимым болезненное лечение, либо не имеющему медицинского образования другу, который советует ему искупаться в Ниле. Кого он выберет? Давайте попробуем от имени этого гипотетического пациента взвесить все за и против.