Читать книгу "Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий"

Впрочем, вынув эту «занозу» из своей изрядно огрубевшей души, самурай вскоре и думать забыл о приказчике. «Какой-то горбун, пусть и с нехорошим взглядом, – это даже не камень, а всего лишь камешек под копытами его коня», – подумал самурай. Покачиваясь в седле, он пребывал в превосходном настроении и даже сочинил хокку о камне:

Словно алмазом,

Капелькой росной украшен

Камень холодный.

Глава 4

Фокусник

Удзи, южный пригород Киото, медленно погружался в мягкие вечерние сумерки, окрашенные в красноватые тона. Гоэмон стоял на мосту Утреннего Тумана – Тёйукё, и с интересом глядел на приготовления местных рыбаков к рыбной ловле. Река Удзигава изобиловала рыбой. Здесь можно было поймать на стремнинах форель – аю, или подсечь в заводях серебряного карася – фуна или карпа – кои, а то и совсем уж редкого черного троегуба – хасу. Но ничто не могло сравниться с укай – ночной ловлей рыбы при помощи баклана. Посмотреть на экзотическую рыбную ловлю приходило много зевак, и Гоэмон потерялся среди них, как песчинка на речном берегу, что ему вполне импонировало.

До обеда он мотался по городу, как заведенный. Его «подопечный», мелкий чиновник бакуфу – правительства сёгуна, оказался чересчур деятельным. Чем он занимался, Гоэмон так и не смог понять. К концу дня юный синоби утвердился во мнении, что беготня чиновника по городу – это всего лишь изображение бурной деятельности на вверенном ему посту. Он вел какие-то переговоры с обязательной чашечкой-другой сакэ, несколько раз пил чай в дорогих харчевнях, потом в обеденное время надолго уединился с весьма симпатичной девицей, судя по всему, дамой без излишних предрассудков, и покинул ее жилище в весьма приподнятом настроении и изрядно помятый, а затем ближе к вечеру отправился в Удзи, чтобы посетить храм Удзигами-дзиндзя. Наверное, решил замолить грехи, накопившиеся за день.

Древний храм поразил Гоэмона своей красотой. Главной достопримечательностью храма не без основания считались старинные каэрумата – резные деревянные украшения потолочных балок. Созерцать их можно было часами. Территория Удзигами-дзиндзя почти сплошь заросла огромными деревьями дзельквы и невысокими кленами, а рядом с главным залом храма бил источник с очень вкусной водой. Чиновник долго молился, а затем направился к пруду, чтобы полюбоваться Хоодо – павильоном Феникса.

Сидя у пруда, за кустами глицинии, Гоэмону показалось, что время остановилось; там, где царит совершенство, во времени нет нужды. Над тонкой гладью пруда простерла длинные крылья неземной красоты птица, на глазах превращающаяся то в диковинную острогрудую ладью, то в стройный павильон с изысканно-гибкими линиями, образующими заостренные углы многослойных черепичных крыш, с узкими галереями, симметрично разбегающимися в стороны на невесомых колоннах-опорах. Невозможно передать ощущения Гоэмона, на глазах которого происходило переливание множества образов друг в друга, притом что форма создающего эти образы павильона ни на йоту не менялась.

Конек крыши Хоодо украшали бронзовые изображения невиданных птиц, ярко сверкающие в лучах заходящего солнца. Гоэмон так засмотрелся на все эти чудеса, что едва не выпустил из виду своего шустрого подопечного, который нанял лодку и отправился к рыбакам, чтобы посмотреть на экзотический укай вблизи.

В принципе, Гоэмон мог отправляться восвояси. Чиновник уже мало интересовал юного синоби; все, что было нужно узнать о его личности, он узнал. Чиновник, конечно же, был самураем и до недавнего времени не слезал с седла, воевал с мятежными князьями, которые не хотели подчиняться воле сёгуна. Несмотря на некоторую внешнюю суетливость, как-то не вязавшуюся с привычным образом самурая в повседневной жизни – несколько медлительным, неторопливым и вызывающе гордым, чиновник тем не менее боевых навыков не утратил. Это Гоэмон сразу определил по тому, как самурай двигался – мягким и пружинистым шагом хищника из породы кошачьих.

А еще он обладал великолепным слухом и превосходной реакцией, которую Гоэмон не замедлил проверить. Когда чиновник остановился возле одной из лавок, чтобы побеседовать с ее хозяином (похоже, они были добрыми знакомыми), юный синоби поднял с земли небольшой камешек и бросил его с таким расчетом, чтобы он упал точно за спиной самурая. Чиновник обернулся на чуть слышный звук падения камешка с похвальной стремительностью, при этом его правая рука уже лежала на рукояти меча. Пристально наблюдавший за ним Гоэмон лишь сокрушенно вздохнул – его будущий противник – точно не подарок.

Будь у мальчика задание просто убить самурая, он сделал бы это с легкостью. И ушел бы никем не замеченный. Но в том-то и дело, что задача у юного синоби была несколько иная. Во время военных действий была разрушена одна из пагод ямабуси, и оттуда похитили старинный свиток, представляющий большую ценность. Что в нем ценного, Гоэмону не объяснили; ему лишь обрисовали, какой он с виду, и заставили запомнить несколько иероглифов, которые стояли в начале свитка. А похитителем древней святыни оказался этот самый чиновник бакуфу, прежде командир одного из отрядов армии сёгуна.

Дело оставалось за малым: изъять у высокопоставленного вора свиток, да так, чтобы комар носа не подточил. Для этого Гоэмон и ходил, как привязанный, за чиновником-самураем, стараясь изучить его привычки и составить для себя психологический портрет. С этим делом он успешно справился. Главное, что уяснил Гоэмон, было то, что самурай – очень опасный человек. Видимо, его выучка строилась почти на тех же принципах, что и в Ига-рю – школе ниндзюцу клана Хаттори.

Гоэмон знал, что воспитание самурая начиналось с раннего возраста и до совершеннолетия. Главной наукой, внушаемой каждому ребенку из самурайской семьи, считалась нечувствительность к страху смерти и всему, что с ней связано. Для того чтобы привить это качество, мальчиков отправляли ночью на кладбище, заставляли присутствовать на казнях, посылали в те места, где, по поверьям, обитали демоны, духи и привидения. Чтобы развить терпение и выносливость, юных самураев заставляли исполнять непосильно тяжелые работы, проводить ночи без сна, ходить босиком зимой, рано вставать, их надолго лишали пищи, чтобы они умели стойко выдерживать муки голода.

Самураи прекрасно владели различными видами оружия и знали приемы рукопашного боя, умели преодолевать водные преграды в облачении, состоявшем из полного комплекта доспехов. Их также обучали приему подавления морального духа противника с помощью особого боевого крика, от которого у непривычного человека сердце уходило в пятки. Кроме того, для отпрысков знатных фамилий обязательными дисциплинами считались верховая езда и форсирование рек на лошади. Так что противник у Гоэмона был еще тот фрукт. Конечно, юный синоби верил в свою звезду, знал, что готов к любым испытаниям и ничего не боялся. Он был уверен, что выполнит задание.

Оставался открытым главный вопрос: где чиновник прячет свиток? Гоэмон почему-то не думал, что он лежит на видном месте в жилище самурая – на подставке в нише токономы. А рыться в многочисленных ящичках и тайниках в комнатах дома, тем более – ночью, было и опасно, и бесполезно. Если бы Гоэмон мог все осмотреть при свете дня… Но кто же его, простолюдина, добровольно пустит в дом самурая?