Читать книгу "Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко"

Мы вошли в здание.

Хорошо вернуться домой. Даже тоска по джамп-эйфорииотпускает. Я вышел через служебную дверь, огляделся и двинулся через зданиеаэровокзала. Сновали люди, улетающие и прибывшие в бывшую столицу России,сверкали витрины. Никому здесь не было дела до космонавта, еще сутки назадболтавшегося в межзвездной пустоте.

И это было здорово.

Я собирался взять такси, но уже на выходе услышал крик:

– Петр! Хрумов!

Меня догонял командир «Боинга».

– Блин… – Он остановился, отдуваясь. – Черт… Еле догнал.

– Что случилось?

– Тебя машина ждет. С меня бы голову сняли.

– А что такое?

Летчик только махнул досадливо рукой. Мы вышли изаэровокзала, осыпаемые вкрадчивыми голосами:

– Недорого… Куда ехать, ребята?.. До центра подбросить?..

Геннадий оскалился на таксистов и пояснил:

– Вчера ограбили кого-то из наших. Тоже… сел в случайнуюмашину. Избили и обобрали. По фирме вышел приказ – из аэропортов доставлять наслужебном транспорте.

– Кого избили?

– Не знаю. Тебе, наверное, скажут.

Мы прошли на служебную стоянку. Геннадий покрутил головой.

– Вон… Серая «вольво». Черт, если б я тебя не догнал…

Я частенько пользовался транспортом фирмы. Но раньше незапрещалось добираться и своим ходом.

Как-то не умещалось в голове, что могут ограбить и избитькосмонавта. Одного из тех, кто зарабатывает всей Земле место в Галактике.

– Счастливо, Петр… – Летчик пожал мне руку. – Хороший тыпарень…

– Только? – спросил я.

– Что? – Геннадий растерялся.

– Хороший ты парень, только…

Летчик кивнул:

– Да, наверное. Хороший, только слишком правильный. Исерьезный. Счастливо тебе.

Я сел на заднее сиденье. Рядом с шофером бдил мрачныйохранник из отряда безопасности «Трансаэро».

– Хрумов? – уточнил водитель.

– Да. Вы меня ждете?

– Второй час уже. Рейс задержался. Куда ехать?

– В Переделкино.

Водитель кивнул:

– Ага. Я тебя как-то возил, помнишь?

На всякий случай я кивнул.

– Жулье совсем распоясалось… – сказал водитель. Машинавыскользнула со стоянки и рванула по шоссе. – Теперь всех наших возим.

С минуту я слушал его мнение о частном извозе, разгулепреступности, очередных обещаниях мэра Полянкина покончить с оной, а потомнезаметно задремал.

Когда мы подъехали к прославленному дачному району, ужесовсем стемнело. Водитель разбудил меня, и я показал охране у въезда свойпропуск. Наступал вечер, второй вечер подряд, но, поскольку я спал, ощущениевозникало такое, словно светлое время суток сократилось до пары часов.

– Сейчас направо, – командовал я. – У дачи Пастернака заверните…

– Это какая?

– Вон та…

Водитель мастерски завернул, потом спросил:

– Пастернак – тоже наш, с фирмы, да?

Я поперхнулся и не нашел, что ответить.

– Нет, тот вроде Патерный… – размышлял водитель. – А! Этописатель такой, да?

– Да, – беспомощно признал я. – Писатель. Поэт. Знаменитый…

Довольный своей образованностью водитель начал тихоньконасвистывать. Каменный затылок охранника дрогнул, и он неожиданно мягкимголосом произнес:

– Быть знаменитым – некрасиво…

Странная штука – такие вот случайные встречи. Машинаостановилась у дедовой дачи, я вышел, стараясь заглянуть в лицо охранника. Нотак и не смог – в салоне было темно.

– Спасибо, ребята, – сказал я. «Вольво» с легким гуломумчалась.

Я остался наедине с домом.

Нет, сказать, что я деда боюсь, – это неправда. Дажеребенком я его не боялся. Побаиваются обычно отца, это и правильно длямальчишек. Вот только мне так и не удалось узнать, что такое ласковая мама истрогий папа.

Разбились мои родители. Мне два года тогда было. Разбилисьна самолете, на мерзкой «тушке» – «Ту-154», самолете, который следовало снять сполетов еще в девяностых годах прошлого века. Дед меня и воспитывал… если этоможно назвать воспитанием.

Я помялся перед калиткой. Она была не закрыта – весь район Переделкинои так надежно охранялся.

Нет, держать ответ придется.

Толкнув калитку, я вошел в сад. Окна дачи светили сквозьдеревья, неярко – на первом этаже, в прихожей, и посильнее – на втором, вкабинете деда.

Уже у самой дачи из-за деревьев вынырнула безмолвная чернаятень и метнулась ко мне. Я остановился, позволяя Тирану обнюхать себя. Спросил:

– Ну? Не признал?

Кавказская овчарка – пес серьезный. Тиран секунд пять изучалмои брюки, потом улегся на дорожке. Внимания требовал, паршивец. Уж не знаюпочему, но меня в качестве хозяина он так и не научился воспринимать за всечетыре года своей собачьей жизни. Скорее я годился ему в партнеры по играм, аизредка – в инструмент для чесания брюха. Во всяком случае, сейчас в собачьемвзгляде читалось именно это.

– Нет, парень, ты обнаглел. – Я перешагнул через овчарку,достал ключ и стал отпирать замок. Тиран изо всех сил делал вид, что ничуть неразочарован, а на дорожку просто прилег отдохнуть.

Я вошел в дом и аккуратно запер дверь. Охрана охраной, и песв саду тоже не зря свой «педигрипал» ест, но замок все равно надежнее.

– Петя, ты устал?

Я замер в прихожей, косясь вверх, на винтовую деревяннуюлестницу. Надтреснутый старческий голос доносился из кабинета. Дед явно оставилдверь открытой, чтобы услышать, когда я войду.

– Нет, деда!

– Тогда поднимайся.

С легкой тоской я покосился на дверь своей комнаты. Сейчасбы упасть на мягкую, чуть расшатанную и скрипучую, но от этого ставшую ещепривычнее кровать… Включить вертушку с записью шума прибоя… или нет, раскрытьокно пошире и слушать шорох сада…

– Петр Данилович! – рявкнул дед.

– Иду! – Я кинулся на лестницу.

Ступеньки были невысокими, пологими, наверное, чтобыстаренькие писатели не обедняли российскую литературу, падая с лестницы. Ясделал полный оборот, прежде чем оказался на втором этаже. Дверь в дедовскийкабинет была открыта, от остальных комнат, давно и наглухо закрытых, словнотянуло тьмой и одиночеством. Мрачно все-таки тут… и как дед живет без меня?