Читать книгу "Тридцать три несчастья - Марина Константинова"

Она запросто могла отказать себе в какой-то безделушке, вместо кожаных перчаток носила вязаные, лишь бы Витенька был вкусно накормлен и прилично одет, ведь он возит саму Ревенко и обязан выглядеть представительно. Денег, конечно, не хватало, но они не голодали и в долги не влезали. У родителей Настя денег никогда не просила, а даже наоборот — с согласия Виктора иногда подкидывала им сколько могла.

Однажды, в третьем часу утра, Виктор завалился домой вместе со своим другом — артистом Былицким. Оба были пьяны и, припав к звонку, горлопанили на весь подъезд веселые песни. Настя открыла дверь и обомлела — Витя держал на руках упитанного рыжего поросенка с шерстяной мордой.

Мужики ввалились в коридор.

— Это Лаки, — глупо улыбаясь, сообщил Былицкий.

— И сколько этому поросенку лет? — поинтересовалась Настя.

Мужики заржали, спустили Лаки на пол и сразу очутились в «поросячьей» луже, стремительно расплывшейся под их ботинками.

«Поросенок» оказался трехмесячным щенком, сукой, к тому же редчайшей породы «леонбергер».

— Хоть бы позвонили, дураки, предупредили, — засуетилась Настя. — Чем же я ее кормить буду?

В холодильнике была только банка болгарских голубцов. Заботливая Настя подогрела их и, отогнав голодных мужиков, выложила в миску и поставила перед щенком. Лаки смела два толстых голубца за секунду, и весь остаток ночи, пока ребята дрыхли, Настя по всему дому вытирала лужи щенячьего поноса.

Так и зажили втроем — Витя, Настя и Лаки.

И все бы ничего, но было Насте смертельно скучно сидеть целыми днями одной в пустой квартире. Все подружки продолжали жить своей девчоночьей жизнью и постепенно отдалились от нее. Виктора постоянно не было дома, он практически круглосуточно обслуживал Ревенко. Она могла поднять его даже ночью с постели, и Витя безропотно мчался по вызову.

Поговорить по душам можно было только с Лаки. Она выросла, превратилась в огромную лохматую рыжую собаку с черной мордой и львиной гривой на груди. Лаки с Настей прекрасно друг друга понимали, вместе гуляли, вместе обедали, правда, из разных тарелок, но уж валялись, обнимались и кусались в одной постели. Преданность собаки не знала границ, хозяйка была для нее божеством. Лаки ходила за Настей хвостом и ни на минуту не оставляла ее одну. Виктор даже обижался и ревновал. Стоило ему обнять жену при Лаки, как она хватала его за штанину и оттаскивала от Насти. Как только молодая семья засыпала, Лаки тихо забиралась на постель, компактно скручивалась колечком, прикидываясь левреткой, и укладывалась в ногах, водрузив тяжелую морду на Настину пятку. Как Виктор ни бился, отучить ее от этой привычки он так и не смог.

Что уж было говорить о посторонних людях — на улице она подпускала к Насте только собачников, на всех же остальных злобно щерилась и рычала, готовая к броску. Лаки была единственным настоящим другом Насти.

Собака, безусловно, скрашивала ее одиночество, но Настя, привыкшая к шумным компаниям и многочисленным друзьям, откровенно страдала в добровольной изоляции.

Изредка позванивал Бархударов, жаловался, что Ирка его бьет, и приглашал ее сниматься вместе с ним в массовках на «Мосфильме».

Там, конечно, было весело и интересно, и даже небольшие деньги все-таки платили, но Настя не решалась.

— Понимаешь, Бархударов, я боюсь, что мужу это не понравится… — робко призналась как-то она в ответ на его очередной зов засветиться на студии.

— А что такого? Тем более сама говоришь, его сутками не бывает дома, ты ему не говори, он и не заметит, — не понял Бархударов.

— Видишь ли, он у меня работает в таком месте… Не приведи господи на работе узнают, что его жена в массовках снимается.

— Да кому какое дело?! Пошли они все на хрен! Что же это за место такое? — возмущенно заорал Бархударов.

— Он у Ревенко работает, в «Атлантиде», — раскрыла тайну Настя.

— Что?! — охренел Бархударов. — И ты молчала? Да ты, матушка, дура, а муж твой — лопух!

— Если ты намерен оскорблять мою семью, то можешь больше не звонить! — встала в позу Настя.

— Эй, эй, подожди, да ты послушай. «Атлантида» — это ж гигант. Поговори со своим Витьком, пусть Ревенко воткнет тебя в институт, ей же это ничего не стоит. И в свое агентство поставит на учет. И будет у тебя, мать, сало в шоколаде. А при случае и про меня ей потом намекнешь…

— Ты, Бархударов, наверное, совсем там с ума сошел со своей Иркой. Так дела не делаются.

— Это не я, а ты с ума сошла. Только так дела и делаются. Это называется «связи». Ну, бывай, подруга, и не будь дурой. Пока.

По зрелом размышлении Настя пришла к выводу, что Бархударов все-таки прав.

Ну в конце концов, что она теряет, если поговорит с мужем насчет института? Вот когда он ей откажет, тогда у нее будет веское основание сдаться в массовку. Это и деньги, и хоть какое-то развлечение. Она может там сниматься под своей девичьей фамилией, и никто ничего не узнает.

Укрепившись в этой мысли, Настя едва дождалась вечера. К счастью, Виктор вернулся не поздно, и даже в весьма благодушном настроении. Схватил Настю в охапку и закружил ее по комнате. Лаки, завороженная всеобщей радостью, прыгала на Виктора и пыталась лизнуть его в лицо. Виктор обхватил ее за мощную холку и поцеловал в холодный кожаный нос.

— Настена! Поздравь меня, а точнее, нас! — Виктор был совершенно счастлив.

— У тебя будет ребенок? — глупо пошутила Настя.

— Да ну тебя! — Виктор опустил жену на тахту и уткнулся лицом в ее плоский живот. — Настена, ты выслушай… Вот черт! — Он запрокинул голову и, глядя в бездонные Настины серые глаза, вдруг стал серьезным. — Мы теперь и это сможем себе позволить.

— Но я пока не хочу… — растерялась Настя.

— Молчи и слушай, — перебил ее Виктор, потянулся за сумкой и ловким жестом фокусника извлек оттуда бутылку шампанского. В предвкушении приятного вечера с мужем Настя сбегала в кухню, принесла хрустальные бокалы. Они выпили.

— Да что случилось-то? Говори, не томи, — не терпелось Насте.

— А вот что! — Виктор закинул руки за голову и блаженно упал на подушки. — Сегодня я припугнул Ревенко, что перехожу в таксопарк, и она сразу, заметь — сразу, мне пятьдесят баксов прибавила!

Настя ошарашенно уставилась на мужа, даже не зная, что сказать. Он это молчание понял по-своему, жадно осушил еще один бокал и громко рассмеялся:

— Ну что же ты, а? Пей, моя хорошая!

— Витя-а-а… — тоскливо протянула Настя. — Ты что же думаешь, что на пятьдесят долларов можно ребенка заводить?.. — Настя встала и отошла к окну. Не глядя на мужа, она тихо произнесла: — И это все твои новости?

Воцарилась тишина. Виктор взял жену за руку и усадил ее рядом с собой.

Оба неловко молчали. Виктор обнял Настю за плечи, прижал ее к себе и зашептал ей на ухо: