Читать книгу "Не ради прибыли. Зачем демократии нужны гуманитарные науки - Марта Нуссбаум"

Руссо не создал своей школы; по «Эмилю» трудно судить о том, какой должна быть хорошая школа, ведь в книге описаны отдельный ребенок и его воспитатель. В этом смысле «Эмиль» – совершенно не прикладная работа, несмотря на всю ее философскую глубину, поэтому я не стану подробно останавливаться на философских схемах Руссо, а перейду к рассмотрению реальных образовательных экспериментов, вдохновленных его рассуждениями. Идеи Руссо оказали значительное влияние на двух европейских мыслителей, живших почти в одно с ним время и создавших школы, в основу преподавания в которых легли их собственные убеждения.

Швейцарский педагог Иоганн Песталоцци (1746–1827) выбрал в качестве мишени практику механического и принудительного заучивания, в его время повсеместно распространенную в школах. Он утверждал, что целью подобного образования являлось воспитание послушных граждан, которые, повзрослев, следовали бы авторитетам и не задавали вопросов. Напротив, в своих многочисленных, в том числе беллетристических произведениях на тему образования Песталоцци описывал систему, нацеленную на воспитание активных и любознательных учеников и опирающуюся на развитие естественных критических способностей ребенка. Он полагал образование сократического типа разнообразным и воодушевляющим, отвечающим здравому смыслу, но в том случае, если педагог ставит перед собой в качестве цели воспитание ума, а не формирование чувства стадности и тупого послушания.

Теория Песталоцци не была строго сократической, поскольку в ней также отводилось особое место сочувствию и привязанности. Идеальными педагогами для Песталоцци являлись мать и сократический спорщик, и он опередил свое время, требуя полного запрета телесных наказаний, указал на особую важность игры на ранних этапах обучения. Нам не следует забывать об этом более широком контексте при изучении предложений Песталоцци, относящихся к сократическому обучению, однако мы рассмотрим его идеи более подробно только в главе VI.

В своем выдающемся романе «Лингард и Гертруда, книга для народа» (1781) Песталоцци описывает перестройку образования в маленькой деревушке, переход от элитарного воспитания к затрагивающему всех демократическому методу стимулирования разума. Примечательно, что провозвестницей таких радикальных перемен становится крестьянка Гертруда, являющая собой образец материнского, любознательного и практичного начал, соединившихся в одном человеке. В деревенской школе она обучает мальчиков и девочек, происходящих из разных социальных слоев, обращается со всеми одинаково и учит их полезным, практическим навыкам. (Песталоцци точно подмечает, что речь идет, вне всякого сомнения, об обучении людей, но не гениев.)

Подобно воспитателю Эмиля, Гертруда учит детей самостоятельно разрешать трудности (именно Песталоцци создал понятие «наглядного обучения») и побуждает детей активно задавать вопросы. Однако, в отличие от Сократа, а также, в определенной степени, и от воображаемого воспитателя Руссо, Гертруда к тому же ласкова к детям и стремится развивать их чувства, а не только способность к критическому мышлению. В книге «Как Гертруда учит своих детей» (1801) Песталоцци излагает принципы хорошего образования, демонстрируя, что любящая семья является источником и движущей силой любого действительно хорошего образования. Он полагает, что молодым мужчинам и женщинам следует стать более заботливыми и любящими, а так же утверждает, что правители ради собственных эгоистических целей сделали людей агрессивными, однако человек по своей природе заботлив, и такая родственная забота является, по мнению Песталоцци, заветным источником патриотизма и гражданской добродетели. Сократическую составляющую теории Песталоцци следует рассматривать в совокупности с его вниманием к эмоциональному развитию.

Песталоцци был чересчур радикален для своего времени и своей страны; создаваемые им школы не имели успеха, а Наполеон, к которому он был однажды приглашен, враждебно отнесся к его идеям. Однако в последние годы жизни Песталоцци его влияние в образовательной сфере оказалось столь велико, что люди съезжались со всех концов Европы, желая встретиться и поговорить с ним. Даже американская педагогика испытала на себе это влияние: и Бронсон Олкотт, и Хорас Манн в значительной степени восприняли его идеи.

Несколько позже немецкий педагог Фридрих Фрёбель (1782–1852) реформировал систему начального образования в духе идей Песталоцци; в результате чего практически во всем мире изменился подход к обучению маленьких детей. Фрёбель был автором и теоретиком идеи «детского сада» – учреждения, предполагавшего, что за год до начала школьного обучения воспитатели приступают к постепенному развитию познавательных способности детей в игровой форме и исполненной любви атмосфере, но при этом, в духе сократического метода, стимулируют развитие у детей самостоятельности, то есть фундамента их дальнейшей учебы. Подобно Песталоцци, Фрёбель весьма недоверчиво относился к традиционным образовательным моделям, полагавшим, что ребенок – это пассивное существо, сосуд, в который следует вливать накопленные человечеством знания, и верил, что образование должно стремиться к выявлению и развитию естественных способностей ребенка через игру. Идея «детского сада» всего лишь предполагает создание конкретного места, где ребенок мог бы учиться и раскрывать свои способности в игре. Для Фрёбеля были характерны многочисленные мистические представления о свойствах некоторых физических предметов – так называемых даров Фрёбеля, – и одним из таких «даров» он полагал мяч. Через взаимодействие с подобными символическими предметами дети учатся активно мыслить и осваивают окружающий мир. Современные детские сады мудро оставляют в стороне мистические идеи Фрёбеля, придерживаясь основного его представления о том, что дети учатся и раскрываются через активное мышление, взаимодействие и обращение с предметами. Фрёбель полагает, что агрессия является реакцией на естественную беспомощность, которая естественным образом исчезнет, когда дети научатся взаимодействовать с окружающим их миром; в то же время их естественная способность к сочувствию и взаимодействию будет развиваться. Если говорить в терминах нашего описания развития ребенка, то это представление, пожалуй, чересчур оптимистично, однако задает верное направление.

Фрёбель имел дело с совсем маленькими детьми, поэтому в его теории формально отсутствуют сократические техники, однако их основа закладывается весьма прочно, ведь детей побуждают к активности, исследованию и формулированию вопросов, а не к пассивному восприятию. Представление Фрёбеля о том, что каждый ребенок заслуживает уважения и должен – вне зависимости от классовой и гендерной принадлежности – задавать вопросы, также является явно сократическим. Сегодня дети во всем мире многим обязаны идеям Фрёбеля, благодаря которым раннее обучение через игру в атмосфере сочувствия и любви стало причиной практически повсеместного создания детских садов. Однако эта здравая мысль в современном мире оказывается под значительным давлением: детям все раньше и раньше стремятся привить полезные навыки, подчас лишая их возможности учиться в свободной игровой атмосфере.

Теперь, продолжая наше историческое исследование, перенесемся в Америку: европейские прогрессивные реформы оказали значительное и созидательное влияние на американскую систему образования, чем, вероятно, и объясняется тот факт, что идея гуманитарного образования достигла в Америке такого расцвета, какого никогда не имела в Европе. Сегодня Бронсон Олкотт (1799–1888) известен, прежде всего, как отец писательницы Луизы Мэй Олкотт: она с любовью описала созданную отцом школу в романах «Маленькие мужчины» («Little Men») и «Ребята Джо» («Jo’s Boys»). Луиза изображает отца (в романе он выведен в качестве мужа Джо, профессора Баэра) приверженцем сократического метода обучения, считавшего, что Песталоцци и Фрёбель оказали на него значительное влияние. Вероятно, это и есть точная характеристика взглядов Бронсона Олкотта, хотя к ней следует добавить влияние немецкого идеализма и поэзии У. Вордсворта.